"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

— Бумаги и вещи покойных, переданные майору Котову отцом Онуфрием, — не отрываясь от чтения пожелтевшего листа, пояснил шеф. — Настоящих протоколов нет. Записки о времени смерти и причине оной составлены неким старцем Нестором, архивариусом при скитской канцелярии.

Я взял один из листков. Он был плотным, рифлёным, и буквы попадали в выемки этого рифления. Они были начертаны крупно, но строчки набегали одна на другую. Знаков препинания не было, и если бы не содержание, можно думать, что это развлекался ребёнок — учился правописанию, например.

— Странные письмена, — пробормотал я, силясь прочесть первую строчку.

— Архивариус Нестор ослеп тридцать лет назад, — пояснил шеф. — Должности он не оставил, и пользуется специальной бумагой для слепых.

— Кажется, я его видел, — я отложил лист и принялся перебирать вещи: телефон, плейер, планшет… — Высокий старик. Седые волосы ниже плеч, борода до пояса… Словно сошел с картины Васильева. Ну помните?.. Старик со свечой и филином.

Алекс с Владимиром переглянулись, но промолчали.

— Немного же после покойников осталось, — продолжил я, вертя в руках крошечный плейер с флэш-картой.

— В скиту не дозволяется иметь личные вещи, — сказал Владимир. — Молитвенники, одежда — всем этим обеспечивает церковь.

— Значит то, что мы видим, монахи держали у себя незаконно, — уточнил я.

— Скорее, против правил, — Алекс встал из-за стола, зачерпнул ковшиком холодной воды из фляги и принялся пить.

Вода-то святая, — вспомнил я. — Перед выездом в детский лагерь отец Онуфрий благословил…

Я заметил, что образ сержанта Щербака у меня в сознании всё больше замещается преподобным отцом Онуфрием. Всё правильно. Уж такой он человек, что везде — на своём месте. Позавидовать можно.

А как быть с мертвецом вроде меня? Смогу ли я отыскать своё место?..

— В гробу, — сказала бы Антигона. — Если не перестанешь ныть и рефлексировать по каждому поводу.

И была бы совершенно права. Может, если поменьше зацикливаться на том, кем я являюсь — жить станет легче?.. Впрочем, это уже оксюморон.

— Интересно, если пошукать: чего ещё можно отыскать в скромной обители? — задумчиво спросил я. Почему-то набор вещей не давал покоя. Словно чего-то не хватало.

— Наверняка это исключение из правил, — пожал плечами Алекс. — В скит люди вступают по своей воле, никто их туда не толкает. А значит, и правила принимают. Отречение от благ цивилизации — один из приёмов терапии больной души. А мы должны согласиться, что нормальный здоровый человек в скит не пойдёт.

— То есть, ты считаешь всех религиозных людей психами? — набычился Владимир.

— Не психами. Скорее, людьми надломленными, уставшими. Потерявшими надежду на всё, кроме Бога.

Шеф вызова не принял. Видать, действие святой воды сказывалось. Я потихоньку поднялся, зачерпнул ковшиком ещё водички, и незаметно подсунул стакан под руку московскому дознавателю. Себе наливать не стал: от прикосновения к ковшу пальцы свело судорогой. Что будет, если святая вода попадёт ко мне внутрь? Возможно, это хороший способ эвтаназии, надо взять на заметку.

— Здесь не хватает кроссовок.

Мысль была инстинктивная, неосознанная. Просто я вспомнил, как стоял над телом инока Сергия и удивлялся неуместности ярких белых кроссовок в сочетании с чёрной рясой.

— Почему? — Алекс подобрался. Тоже почуял добычу.

— Телефон, планшет, плейер, — принялся перечислять я. — В нашем мире это вещи своеобычные, они никого не удивляют. Но в скиту их приходилось прятать, пользоваться в тайне от всех. Кроссовки — из той же оперы. Инок носил их скрытно, под рясой. Хотя и по разрешению епископа… Возможно, наличие этих несвойственных для скита вещей и объединяет убитых.

— То есть, убийце не нравились вещи, а не сами люди, — медленно произнёс Владимир.

— Он считал их скверной, — продолжил его мысль Алекс. — А владельцев — носителями этой скверны, не достойными жизни в святом месте.

— А мысль, что убийство — это грех, и он тоже недостоин? — спросил я.

— У убийц извращенная психика. Как правило, они делают то, что делают — в абсолютной уверенности в своей правоте.

— Подождите, — Владимир подгрёб к себе вещи. — Давайте определимся: вы считаете убийством лишь последнее происшествие, или же все, случившиеся в ските за последние два года?

— Отец Кондрат точно не был убит, — Алекс вздохнул и потянулся, словно ему было тесно в просторной в общем-то кухне. — Обширный инфаркт, он скончался в больнице. Есть заключение лечащего врача и протокол вскрытия. Но вот остальные… Вот они могли быть убийствами, а не несчастными случаями.

— Архимандрит Филарет, — я сверился с одной из бумаг. — Семьдесят два года, больные лёгкие. Найден в собственной постели.

— Задушен подушкой, — быстро сказал Алекс.

— Трудник Скуратов, девятнадцать лет. Найден замёрзшим в погребе, — продолжил я.

— Это мы уже обсуждали, — отмахнулся шеф. — Проще простого запереть дверь и подождать, пока отрок окочурится. К тому же, Скуратов был наркоманом — ещё одна причина убрать его из скита… Кто там дальше? Иеромонах Пафнутий? Сколько ему было?

— Сорок два. Шел ночью по тропинке и свалился с обрыва, — прочитал я вслух.

— Плейер принадлежал именно ему, — кивнул шеф. — Он часто выходил за пределы скита, чтобы помолиться наедине с природой, — так сказал отец Онуфрий.

— Или без помех послушать музыку, — добавил Владимир.

— Ничего не стоит подкрасться к человеку, чьи уши заткнуты наушниками, — подвёл итог Алекс. — Да и толкнуть его в спину.

— Красивая версия, — согласился Владимир. — Но к делу не пришьёшь. Доказательств никаких. Да и кто убийца — мы не знаем.

— Это легко, — отмахнулся шеф. — Я договорюсь с епископом Фотием, чтобы он разрешил поселить в скит засланного казачка.

— С каким-нибудь модным девайсом, — кивнул Владимир. — И нам останется только проследить, и… — он сделал руками такое движение, словно хватает кого-то за грудки.