"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

Валентина открыла дверь. Задержала дыхание. Сказала себе: «Просто школа. Просто люди. Просто вечер. Без трагедий». И вышла.

Кляпа внутри вздохнула. Драматично. С накатом. Как будто знала: вечер только начинается.

Глава 7

Школа встретила Валентину запахом варёной капусты, краски и дежавю. Внутри всё было таким же, как в детстве: облупленные стенды с надписью «Школьная форма – это гордость!», стенгазета «Юные гении района», и какой—то третий класс, орущий в коридоре так, будто репетировали апокалипсис.

Валентина сжала ремешок сумки. Шла медленно, как человек, которого позвали в театр, а оказалось – на казнь. Свитер чесался. Джинсы давили на душу. Внутри что—то ёрзало, и это определённо была Кляпа, устроившаяся в темени с попкорном.

– Не шевелись, – шептала себе Валя. – Просто проходи. Просто кабинет. Просто деревянные стулья и тоска.

– Он там, – откликнулась Кляпа с выражением голодной экстрасенски. – Я чувствую. Пахнет педагогическим одиночеством. И шампунем «интеллигент».

– Замолчи.

– Валюша, ты же не просто так пришла. Ты миссия с глазами. И с бёдрами. Дай шанс судьбе.

– Я дала ей шанс, когда согласилась выйти из дома.

Школьный класс оказался угрожающим по стандарту. Пахло мелом, линолеумом и чужими жизнями. Стулья стояли в два ряда, как на групповом собеседовании в рай. Родители сидели с вечно одинаковыми лицами – тревожными, раздражёнными, притворяющимися вежливыми. У кого—то в руках был блокнот. У кого—то – бутылка воды, из которой он пил с видом «это водка, просто не ваша».

Валентина огляделась, выбрала последнюю парту у окна, и села. Сгорбилась. Скрестила руки на груди. Сделала выражение лица: «Я здесь случайно. Я просто сопровождающий. Я не размножалась».

Слева сидела женщина в плаще и с розовым шарфом, которую Валентина сразу окрестила «Аллой Николаевной, адвокатом скуки». Справа – мужчина с портфелем и лицом, как у человека, который последние десять лет борется с сыном и проигрывает.

Всё вроде бы шло нормально. Даже скучно. Валентина расслабила плечи. Начала думать, что, может быть, на этот раз всё пройдёт без тряски, без позора и без эротических волн, как в маршрутке.

Дверь распахнулась без стука, будто сама не выдержала напряжения момента, и в проёме появился он – Павел Игоревич, новый классный руководитель, молодой, высокий, с чуть смущённой улыбкой и взглядом человека, который умеет слушать не хуже, чем объяснять алгебру.

Молодой. Высокий. Худощавый, но не хрупкий. В очках, которые не скрывали, а подчёркивали взгляд – спокойный, внимательный, почти ласковый. Пиджак – не новый, но сидит хорошо. Джинсы. Рубашка. Улыбка, как у человека, который читает детям Тургенева, но дома смотрит стендап про пердеж.

В классе повисла тишина – не напряжённая, а почти церемониальная, как если бы вошёл человек с другой планеты, но с очень хорошими рекомендациями из Министерства образования.

Родители замерли. Некоторые – вытянули шеи. Алла Николаевна приподняла брови и сложила руки на коленях, как будто собиралась зачать прямо на месте от харизмы.

Павел Игоревич поздоровался. Голос – бархатный, но не вульгарный. Чистый. Как будто его можно намазать на хлеб.

– Спасибо, что пришли, – сказал он. – Для меня большая радость быть классным руководителем именно у ваших детей.

У Валентины пересохло во рту. Не от романтики. От тревоги. Он был слишком… нормальный. Приятный. Уверенный. Тот, кто мог бы понравиться – если бы Валя была свободной от космических диктаторов и не боялась собственной кожи.

– Вот оно, – прошипела Кляпа. – Вижу цель. Прекрасный голос. Гормональный код. Щетина уровня «обнимай меня». Нам нужен он.

– Нам нужна тишина, – выдохнула Валя. – Умоляю.

Павел Игоревич оглядел кабинет. Его взгляд скользнул по лицам. Мимо Аллы Николаевны, мимо мужчины с портфелем… остановился на Валентине, и задержал взгляд чуть дольше, чем позволял бы протокол сдержанного педагога, как будто в ней было что—то неуловимо знакомое. Он не стал таращиться. Просто посмотрел. Улыбнулся. Тепло. Не с намёком. Не с «о, свеженькая».

А как будто узнал её. Или хотел узнать. Как будто видел не свитер, не волосы, не отсутствие макияжа – а что—то другое. Возможно, душу. А возможно – просто тень на щеке.

Валентина сжалась в кресле. Спина напряглась, руки обхватили сумку. Губы растянулись в попытке улыбки, но вышло что—то между судорогой и рекламой прокисшего йогурта.

– Он смотрит! – захлебнулась Кляпа. – Он уже наш! Переходи в режим «ласковый пингвин». Щурь глаза. Делай вид, что чихаешь чувственно.

– Я тебе сейчас чихну.

– Валюша, это судьба. Это преподавательский меч. Мы нашли того, кто не боится дневников и разбитых сердец.

Валентина опустила взгляд. Начала считать плитки на полу. Они были кривые, местами с трещинами, но всё равно – надёжнее, чем собственные мысли.

Павел Игоревич между тем рассказывал про планы класса, успеваемость и проблемы с дисциплиной. Говорил мягко, не с укором, а как бы вместе. В нём не было пафоса. Не было давления. Только человеческая попытка наладить контакт.

И в этой мягкости было страшнее, чем в командирском окрике.

Потому что Валя вдруг поняла – она бы могла. Вот прямо сейчас. Если бы не эта тварь внутри. Если бы не миссия. Не задачи. Не отчёты и «минус один». Просто могла бы… хотеть. Без последствий. Без протоколов.

И это было так страшно, что она снова начала потеть. Но не от возбуждения. А от нежности, которую не заказывала.

Собрание добралось до середины. Павел Игоревич рассказывал о грядущей олимпиаде по биологии, о планах по ремонту гардеробной и необходимости сдать по сто рублей на коврик. Всё шло спокойно, даже скучновато. Валентина уже почти расслабилась. Почти. То есть спина ещё держалась, но лопатки вроде как начали отлипать от стула.

И тут внутри щёлкнуло. Будильник!

Без предупреждения. Без анонса. Без трейлера. Просто: бац! – и тело Валентины враз стало похожим на паровой котёл в критическом режиме. Ноги задрожали, шея напряглась, руки сжались на сумке так, будто та была последним звеном между ней и полным распадом личности.

– О, да! – взвизгнула Кляпа внутри с восторгом напольного вентилятора. – Мы в эфире, Валюша! Готовность тела: девяносто восемь процентов. Пульсация пошла! Запускаю сценарий «Лёгкое томление на уровне PTA»!