Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]

— Ну и что! Будет еще осенний сезон. И летний сезон следующего года.

Довольный собой, советник развалился в кресле и ласково воззрился на отца. Тот тяжело вздохнул и полез в свою необъятную папку.

— Не сочтите за оскорбление… Маленький подарок… Исключительно из чувства глубокого уважения…

Советник со сниходительной улыбкой приподнял вверх ладонь, как бы предлагая обойтись без лишних слов. — Уверен, что ваши чувства искренни и чисты, — сказал он, натягивая тонкие хирургические перчатки. Потом взял конверт с деньгами и принялся внимательно разглядывать каждую купюру на свет рефлектора.

— Вообще-то глубокое уважение ко мне принято выражать более крупной суммой, — советник небрежно швырнул перчатки, деньги и конверт в нижний ящик письменного стола. — Запомните это на будущее. А теперь могу продемонстрировать вам один фокус.

Он с треском задвинул ящик, выкрикнул: «Раз! Два! Три! Алле-гоп!» и вновь выдвинул его почти на всю длину. Отец с глухой ненавистью, а сын с восторгом, убедились, что ящик совершенно пуст.

— Один вопрос на прощание. Можно? — сказал отец.

— Смотря какой.

— А если бы и вдруг успел посетить собрание в этом месяце? Что было бы тогда?

— Да все то же самое. Я задал вам всего шестнадцать вопросов. И вы уже сдались. Можно сказать, без борьбы. Обычно мне попадаются орешки покрепче. Но больше шестидесяти вопросов не выдержал еще никто. Вот ваше заявление. Сейчас вам нужно зайти в отдел статистики и учета.

Отдел статистики и учета занимал целую анфиладу комнат, в которых светились экраны дисплеев, трещали принтеры, а по бесчисленным каналам связи носились туда-сюда миллионы мегабайт информации.

Приемная делилась пополам высоким стеклянным барьером, к которому с обеих сторон были придвинуты два совершенно одинаковых стола. На одном (с этой стороны) валялось несколько обгрызенных карандашей. За вторым (с той стороны), опираясь левым локтем о столешницу, сидел плешивый молодой человек, чье лицо, а в особенности — устремленный в пространство взгляд, выражали высшую степень мировой скорби.

Убедившись, что сам факт появления в приемной посторонних лиц не может заинтересовать плешивого кибернетика, отец осторожно забарабанил по стеклу костяшками пальцев. Печально-одухотворенный лик дрогнул, отрешенный взгляд переместился из запредельных далей в постылую повседневность, бледные уста разомкнулись и произнесли:

— Что надо?

— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года.

Откуда-то из-под стола кибернетик извлек длинный и узкий бумажный бланк, сквозь щель в стекле выпихнул его наружу и вновь погрузился в горькое раздумье.

Бланк представлял собой опросный лист, судя по перфорации на краях, предназначенный для машинной обработки. Вниманию испытываемых предлагалось около сотни вопросов, на каждый из которых заранее было приготовлено несколько ответов. Первым номером стояло: «Укажите ваш пол: мужск., женск., затрудняюсь ответить, предпочитаю умолчать». Последним — «Какие чувства вы испытываете к самому себе: восторженные, положительные, обычные, отрицательные, глубоко неприязненные, никаких».

Чертыхаясь про себя, отец занялся решением этого идиотского кроссворда, всякий раз тщательно обдумывая ответ. Он уже успел дойти до вопроса номер 24 — «Страдаете ли вы ночным недержанием мочи?», когда сын дернул его за полу плаща. Мальчик указывал на светящееся в глубине помещения табло, которое они раньше почему-то не заметили.

«На заполнение опросного листа выделяется не более 10 минут. Лица, просрочившие время, к повторной попытке не допускаются». Далее горела цифра 5, обозначавшая, по-видимому, остаток времени в минутах, и с бешеной скоростью выскакивали убывающие секунды.

— Помогай! — прошептал отец, разворачивая бланк во всю длину. — Начинай вот отсюда. Если будет что непонятно — спрашивай.

В две руки дело пошло значительно быстрее, и хотя мальчик все время отвлекал отца вопросами типа: «Папа, каких ты предпочитаешь женщин: брюнеток или блондинок?» или «Папочка, а что такое мазохизм?», они управились с заданием за тридцать секунд до истечения контрольного срока. Отец еще успел бегло просмотреть некоторые из выбранных сыном ответов, ужаснулся, но, поскольку время поджимало, энергично забарабанил по стеклу.

Кибернетик вновь вышел из транса, вновь сфокусировал свой взгляд на дергающихся за барьером суетных человечках и вновь с невозмутимостью Будды спросил:

— Что надо?

— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года. По вашему указанию заполнил опросный лист. Примите его, пожалуйста.

Дежурный принял бланк, тут же свернувшийся в его руках трубкой, и некоторое время недоуменно его разглядывал. Потом опустил руку под стол, где, очевидно, находилась сигнальная кнопка. Тотчас из двери за его спиной выпорхнула златовласая фея в белом, по-осиному стянутом в талии халатике. Подхватив двумя пальчиками опросный лист, она в том же темпе грациозно провальсировала обратно.

В течение следующего часа произошли такие события: кибернетик сменил руку, которой подпирал свою горемычную голову (с левой на правую) и дважды чихнул.

Наконец терпение отца окончательно истощилось и он возобновил осаду стеклянной стены. Все повторилось с парализующей волю точностью и последовательностью: дрогнули и напряглись лицевые мышцы, взгляд приобрел некое подобие осмысленности, острый, чуть свернутый на сторону кадык на манер винтовочного затвора отошел вниз, освобождая путь для унитарного звукового заряда, и раздалось сакраментальное:

— Что надо?

— Ходатайствую перед Администрацией леса о получении лицензии на летний сезон текущего года. По вашему указанию заполнил опросный лист. Вы его приняли. Я жду ответа, — единым духом выпалил отец.

Невидимый палец прикоснулся под столом к невидимой кнопке, юная фея не заставила себя долго ждать, и на стол перед кибернетиком вновь лег опросный лист, весь изжеванный и перепачканный фиолетовой мастикой.

Не проявляя к нему никакого любопытства и даже не глядя в его сторону, плешивый принялся неторопливо заполнять картонную карточку. Называлась она «Заключение» и имела всего четыре графы: порядковый номер, фамилия испытываемого, результат испытания и дата. Само собой, отца интересовала только третья из них. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он буквально остолбенел, когда именно в этой графе кибернетик безобразно кривыми буквами нацарапал усеченное, а от этого еще более страшное слово: «Отрицат.».

— Почему отрицательный? Почему? — завопил отец, когда дар речи возвратился к нему. Взгляд его метался по развернутому на столе опросному листу. Лихорадочно пытаясь сообразить, как же можно помочь беде, он вдруг заметил нечто такое, от чего волосы на его голове чуть не встали дыбом. — Это не мое! Не мое! Это не я заполнял! Видите — там написано: «пол женский»! А я мужчина! Мужчина! Разве это не ясно?

Плешивый скрестил руки на груди, откинулся в кресле и уставился на отца диким, подернутым пленкой безумия взглядом.