Фантазии Старой Москвы

– Мы как раз будем проходить мимо его дома.
– Не останавливаясь, девушка обмолвилась: - А вот здесь жил Арех, одноклассник. Из его квартиры Денис наблюдал за стройкой.
– Пройдя два дома, свернули налево, за угол. "Каренина", остановившись, с расстановкой произнесла: - Вот его окно, на четвертом этаже.

Там горел свет. Кстати, в кирпичной серой пятиэтажке светились не больше десятой части окон.

– Так вот ты какая, лачуга альпиниста наоборот.
– Ернически воскликнул Антонов. И сам удивился своей хамовитости.

Дальше шли молча. Но неудобства от этого Сергей не испытывал. На эскалаторе двое расположились лицом к лицу, как любовники. Сергей был на ступеньку ниже, но его глаза были точно на уровне ее лба. Сергей даже разглядел морщинки. Уже когда спустились, возник еще один неловкий момент.

– Через неделю. У Гоголя.
– Сухо доложила "Анна".

– В воскресенье я не смогу.
– Соврал Сергей. Просто захотелось выежнуться.
– Как насчет субботы.

– Хорошо.
– Вздохнула "Анна".

– А ты какого Гоголя имеешь в виду?

– Того самого. У Арбатских ворот.

– А то ведь у нас еще есть Гоголь-центр. И, к слову, могила Гоголя, про нее кстати писал Денис.

– Мы встретимся у памятника.

– Только вот, что. Ты мне должна рассказать еще и о том...

– Что замолк. Говори уж.

– О'кэй. О том, кто тебя довел до самоубийства. Вот.
– Сергей наконец почувствовал внутреннее облегчение: он задал вопрос, который донимал его с первого дня.

– Хорошо.
– Неожиданно легко ответила девушка. Теперь уже можно, да.

И она впрыгнула в вагон подошедшего поезда. Двери долго не закрывались. Машинист что-то почувствовал? Двое очень-очень серьезно смотрели друг на друга. Сергей мучился борьбою с порывом: вскочить - или... Наконец створки захлопнулись. Антонов, шагнув вперед, положил ладонь на стекло, прикрыв надпись "не прислоняться", улыбнулся. Девушка не сразу - но сделала ответный жест, только без улыбки. И поезд тронулся.

Какие на хер это отношения, размышлял Сергей, едя домой. Если в следующий раз будет все то же, не знаю, что сделаю. Просто попрощаюсь - и все, досвидос. Да еще скажу: "К чёрту философию и литературу, давай уж решать: у нас роман или..."

...Антонов дал рассказы Андрею на следующий день. Очень хотелось узнать мнение приятеля перед тем как взяться самому. Тот вернул через два дня, с комментарием:

– Не в моем вкусе.

– Ты о девушке?

– В основном о текстах.

– Значит, не торкнуло.

– Да не зацепило. Бред ниочём.

– А бред должен быть обязательно о чем-то?

– Твою эту незнакомку я видел один только раз, да и то мельком. Но могу с уверенностью сказать, что она не бред. А ее этот... Денис Мудянов - бред. И его фантазии - то же самое.

– Значит, как я понял, девушка все же понравилась, а все остальное - нет.

– Ты понимаешь, старик...
– Андрей подвис, кажется, подбирая слова.
– Человечество особенно тем, что целые вавилоны наворачивает только лишь для того, чтобы никто не подумал, что ты на самом деле в жопе.

– К чему это ты, Андрюх.

– А к тому. Иные придумывают заморочки, лишь бы сразу не в койку. Сколько вы там уже... месяц колбаситесь?

– Ты бы поосторожнее в выражениях.

– Что - правда глаза колет?

– Какое твое собачье дело до наших отношений?

– Собачье? Послушай, старик... у тебя вообще с головой все в порядке?

– Как-нибудь со своей головой разберусь сам.

– Пока я вижу, что ты теряешь реальность. Вот.

– Если ты уверен в том, что я таковую однажды нашел...

– Да паш-шел та на…

Еще мгновение - и мужчины сплелись в жестоких объятиях. То есть, подрались. Оба это делать не умеют, поэтому, дабы нейтрализовать неуверенные удары противника, пришлось перейти в клинч. Со стола из-за задетых проводов с грохотом повалились мониторы. "Крышу снесло у мальчиков-переростков", - заключили коллеги. Во многом они были правы. Если внешне вроде нормальные пацаны не замужем, то есть не женаты, и обнимаются, повалив друг дружку на пол, какие же они нормальные.

Из фотографического проекта

«Старая Москва»

2000-е

ПОВОДЫРЬ

Плевелы портят поля,

страсть, ненависть, глупость, желания

портят этих людей.

Поэтому то, что дано

освободившемуся от

страсти, ненависти, глупости и желаний,

приносит великие плоды.

Дхаммапада

Феодосий не вполне слепой: он видит свет и движение. На самом деле это очень много, для большинства человеческих сует - вполне достаточно. Ну, а что касаемо деталей... в них же лукавые сидят, лучше уж не различать. Впечатляют бельма на глазах старца, на них хорошо клюют горожане - подают от души. Пусть говорят, что де москвичи несердобольные люди – нет, просто они всем запуганы и не верят слезам. А вот образу странника, как теперь принято говорить, нищеброда, очень даже впечатляются, а может быть даже и Станиславский поверил бы.