Фантом для Фрэн

Александр Андерсон с отчетливой неприязнью посмотрел на Фрэн. Он понимал, что перед ним не обычная девица, решившая позабавиться египтологией, а худший случай – девица, вбившая себе в голову, что она открыла новое направление в этой науке. Плохо было то, что ей нельзя было отказать в упорстве и последовательности, ученый до сих пор не мог забыть, как она без запинки прочитала египетский текст с начала до конца - на собственный лад. Конечно, в одиночестве она не добилась бы ничего. Но то, что она сошлась с этим мистиком Бернсом и они начали поддерживать друг друга…

Это было совсем плохо.

Эти двое могли крайне отрицательно повлиять на научное сообщество.

– Насколько мне известно, вы работаете не здесь, - холодно сказал Андерсон шотландцу. – Или Каирский музей отказал вам в финансовой поддержке?

– У меня только что закончился сезон, профессор Андерсон, - с видимым простодушием, за которым читалась такая же неприязнь, ответил Алджернон. – Мне удалось сделать несколько весьма ценных открытий, в значительной степени благодаря мисс Грегг.

– А разве мисс Грегг имеет достаточную квалификацию для ведения раскопок? – спросил Андерсон. – Насколько мне известно, эта молодая женщина не получала никакого образования, кроме школьного. Хотя я не уверен…

Он замолчал, и оскорбительный подтекст заставил Фрэн покраснеть. Андерсон был даже не уверен, оканчивала ли она школу!..

– Квалификация мисс Грегг проверена практикой, - негромко ответил Алджернон. – По моему скромному мнению, профессор, именно практикой проверяется правильность теоретических построений.

Теперь покраснел Андерсон – от взгляда его противника не укрылась европейская бледность ученого, давно предпочитавшего кабинетную работу работе в полевых условиях.

Андерсон тряхнул головой, эффектно откинув с высокого лба прядь черных с проседью волос. Сложил руки на груди.

– Могу ли я узнать о ваших успехах, доктор Бернс? Насколько я знаю, это первые ваши достижения за долгие годы.

– Не вполне так, - мягко ответил Алджернон. Хотя оба противника готовы были вскипеть, он, кажется, владел собою лучше Андерсона, тогда как Андерсон явно чувствовал себя неуверенно.

– Но это самые крупные мои открытия за последние несколько лет, - сказал шотландец. – Два погребения в фиванском некрополе, одно очень богатое.

Андерсон хмыкнул. Это ему нравилось все меньше и меньше.

– Этими открытиями, как вы полагаете, доказывается правильность ваших теоретических построений, - сказал он. – Я предпочитаю более скромное объяснение. Везение, - на последнем слове он сделал акцент. – Я давно вас знаю, Бернс, и знаю, что вы понятия не имеете, что такое научное мышление.

Алджернон глубоко вздохнул, сжав руку в кулак; глаза его заискрились.

– И что же заставляет вас так думать, профессор?

Андерсон пожал плечами с таким выражением, точно это было очевидно.

– Вы идеалист худшего сорта, как не раз открыто признавали сами, Бернс, - сказал он. – Вы откровенно смешиваете науку с религией. Вы допускаете существование мистических явлений…

– Прошу прощения, - так же мягко перебил его Алджернон. – Ученый не может быть столь предвзятым, чтобы допускать существование одних явлений и не допускать существования других. Мы не религиозные догматики, профессор Андерсон, чтобы рассуждать подобным образом.

Андерсон поддернул воротничок рубашки и нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– То, что догматизм некоторых материалистов равняется религиозному, а то и превосходит его, - спокойно ответил Алджернон, рассматривая лицо своего коллеги. – Вы раз и навсегда установили для себя, что может быть, а чего быть не может. Тогда как задача ученого – прежде всего наблюдать и делать опыты, делать опыты и наблюдать*.

Андерсон усмехнулся.

– Ну, знаете…

Сравнить его с религиозным догматиком – какая нелепость, какое оскорбление!

– Мы, профессор, слишком мало знаем об устройстве мироздания, чтобы полагать себя непогрешимыми знатоками, - продолжал шотландец. – Если наши теории не соответствуют фактам, значит, требуется перестраивать их до тех пор, пока мы не добьемся такого соответствия. Иначе…

– Иначе что? – воинственно подхватил Андерсон.

Он добьется того, чтобы этот невежественный поповствующий выскочка ни на одном серьезном научном собрании и ни в каком серьезном научном издании больше не смел поднять голос!..

– Иначе грош нам цена как ученым, - закончил археолог.

Он уже чувствовал, что зарвался, но держать все в себе больше не мог.

– Наконец-то честная самооценка, - сказал дрожащий от гнева Андерсон. – Запомните, Бернс, я этого так не оставлю. Вас больше никто не сможет назвать ученым, кроме таких же, как вы, фантазеров!..

Он удалился крупным шагом. Алджернон, Фрэн и Диггори Слоун молча провожали его глазами.

– Элджи, ну зачем, - прошептала Фрэн, чувствуя, как глупо было так открыто выступать. Алджернон молчал; он дрожал, губы кривились от отвращения к Андерсону и сожаления о собственной несдержанности. А Диггори Слоун вдруг двинулся к нему и протянул руку. Алджернон мрачно и непонимающе уставился в его сияющее взволнованное лицо.

– Позвольте мне пожать вашу руку, доктор Бернс, - сказал экскурсовод. – Я восхищаюсь вами, я восхищаюсь вашей смелостью и широтой мысли…

Алджернон заставил себя улыбнуться и пожать руку Слоуну.

– Спасибо, мистер Слоун.

– Я полностью поддерживаю вас, сэр, - сказал молодой человек. – Ваша логика была безупречна. Я не знаю, почему…

– А я знаю, - сказал Алджернон с невеселым смехом. – Потому что я повел себя как дурак. Разве мог я ожидать другой реакции, задев Андерсона за живое?

– Ты все равно не переубедил бы его, - прошептала Фрэн. – Таких людей просто нельзя переубедить, они уверены, что непогрешимы как боги…

Алджернон огляделся и, не найдя поблизости стула, со стоном прислонился к стене, закрыв лицо руками.

– Я же это знал, знал!..

– Алджернон, - сказала Фрэн с удивлением. Она не ожидала, что он будет так глубоко переживать. Неужели он и в самом деле надеялся заставить этого материалиста-скептика переменить свое мнение?

Мужчина отнял руки от красного лица.