Фасолевый лес

– Можно тебя спросить: почему ты такая нервозная, как по-твоему?

– Тэйлор, я тебе кое-что расскажу, только обещай, что никому не проговоришься и не будешь смеяться.

– Клянусь.

– Через неделю после того, как родился Дуайн Рей, мне приснился сон, будто мне явился ангел. Наверное, с неба, но неба там было не видно. Одет он был по-современному, в костюм. Галстук коричневый. Но это был ангел, совершенно точно – крылья и все такое. И сказал, что послан мне из будущего и что мой сын не доживет до двухтысячного года.

– Лу Энн! Да стоит ли…

– Не торопись! Это не самое страшное. На следующее утро я читаю свой гороскоп, а там написано: «Послушайся совета незнакомца!» Неужели тебе не кажется, что это что-то значит? Гороскоп был не во сне, а настоящий. Я вырезала его и сохранила. А гороскоп Дуайна Рея предостерегал его от ненужных путешествий, и я подумала, что это означает путешествие по жизни. Но как же его избежать? Что же мне было делать? Все это напугало меня до чертиков.

– Ты просто повсюду выискиваешь несчастные случаи и катастрофы. Ты охотишься за ними везде, даже в газетах. А если чего-то настойчиво искать, всегда это найдешь.

– Как ты считаешь, я совсем чокнутая? Я всегда была такой. Мы с братом в детстве играли в одну игру с коробкой из-под сигар. Это была наша любимая игрушка. Там, на внутренней стороне крышки, была нарисована дама в облегающем красном платье с разрезом чуть не до пупа. Странно, что бабуля Логан ее у нас не отобрала. Дама протягивала тебе сигару. Она была, наверное, хостесс из казино, но мы с братом думали, что она цыганка. И верили, что, если спросить у нее, какими мы будем в будущем, она это покажет. Мой брат в этой игре доходил аж до девяноста лет. Говорил, что видит себя с бородой, в большом белом доме, где с ним живут семнадцать собак. Он любил собак, а мама с бабушкой разрешили ему завести только Бастера. Я же была жуткая трусиха и позволяла себе заглянуть не дальше, чем на пару недель вперед. Допустим, нужно идти в сентябре в школу, и я говорила: «Вижу на себе новое розовое платье». Но никогда, ни разу я не спрашивала, какой буду лет в двадцать или двадцать пять. Боялась.

– Чего?

– А вдруг я к тому времени уже умру? Посмотрю в коробку, а я там лежу мертвая.

– Но это же игра. Выдумка. Ты же могла увидеть себя любой, какой захотела.

– Да я понимаю, – покачала головой Лу Энн. – Но я думала, что увижу что-то страшное. Нелепо, правда?

– Может быть, это оттого, что умер твой отец? И ты на этой теме зациклилась?

– Да я просто больная на голову, вот и все.

– Неправда, Лу Энн. У тебя много хороших качеств.

Обычно Лу Энн отплевывалась от комплиментов так, словно это были горькие противные пилюли, но на этот раз ее голубые глаза посмотрели на меня почти умоляюще.

– Каких? – спросила она.

– Да, э-э-э, всяких, – замялась я. Не то чтобы это был сложный вопрос, просто Лу Энн застала меня врасплох.

– Ну, во-первых, – сказала я, подумав пару секунд, – если ты о ком-то слишком беспокоишься, значит, он тебе точно не безразличен. Дуайн Рей всегда будет знать: что бы ни случилось, ты всегда рядом и никогда его не бросишь. Ты не дашь ему умереть от обезвоживания, не дашь вырасти бесхарактерным. Ты про все ужасы в мире знаешь из газет.

Я говорила серьезно – она ведь их мне без конца зачитывала.

– То кто-то забыл ребенка в машине, и тот поджарился, то еще что-нибудь в этом роде. Лу Энн, ты просто слишком хорошая мать.

Но она горестно покачала головой.

– Нет, Тэйлор! Я просто чокнутая. А теперь и Дуайна Рея воспитываю таким же. И ничего не могу с собой поделать. Если кто-то предложит мне заглянуть в две тысячи первый год и посмотреть, каким будет тогда Дуайн Рей, я не рискну. Честное слово.

– Ну, никто и не предложит, – мягко сказала я. – Так что не переживай. Ангелов, приходящих во сне, на самом деле не бывает. Такое случалось только в Библии, и повод там был совсем другой.

В июне из Монтаны пришла посылка, усеянная пестрыми марками и фиолетовыми почтовыми штемпелями. В посылке лежали, кроме всего прочего, детские ковбойские сапожки (впрочем, пока еще сильно великоватые для Дуайна Рея) и прекрасный ремень из телячьей кожи для Лу Энн – с тиснеными желудями, дубовыми листьями и ее именем. Там же лежала украшенная индейским бисером красно-черная заколка, которая, конечно, Лу Энн на этом жизненном этапе ее волос пригодиться не могла.

Анхель передумал насчет развода. Он скучал по ней и предлагал приехать к нему в Монтану и жить с ним в так называемой «юрте». Если для нее это неприемлемый вариант, то он сам готов был вернуться к ней в Тусон.

– Что за юрта такая? – спросила Лу Энн. – Мне какая-то норка представляется.

– Без понятия, – отозвалась я. – Посмотри в словаре.

Что она и сделала.

– Круглая палатка купольного типа, сооружаемая из шкур, натянутых на деревянный решетчатый каркас, – медленно прочитала Лу Энн без кентуккийского акцента, произнося все безударные гласные так, как если бы на них падало ударение. – Используется для жилья кочевниками Центральной и Средней Азии, а также Южной Сибири.

Как говорится в газетах, без комментариев.

– И что ты думаешь, Тэйлор? Там будет пол? А штукатурка на стенах будет? А вдруг туда полезут насекомые, всякие жучки-паучки?

Мне почему-то подумалось про «генерал ест огромную грязную репу, атакуя фазанов и юрты».

– Больше всего меня поразило, что он меня зовет, – сказала она. – Что скучает и хочет, чтобы я приехала.

Лу Энн все думала и думала, покручивая на пальце обручальное кольцо. Она сняла его было, когда пошла работать, но теперь вновь надела, наверное, из подсознательного чувства вины – словно Анхель вместе с сапожками и ремнем упаковал в коробку невидимого шпиона.

– Но у меня теперь есть обязанности, – возразила она, видимо, сама себе, поскольку я не высказывала никаких идей – ни против ее возможного отъезда, ни за него. – Я нужна на фабрике.

И это была правда. Не прошло и трех недель с тех пор, как Лу Энн начала работать, как ее сделали мастером смены. Так быстро у них еще никого не повышали. Правда, Лу Энн все равно отказывалась видеть в этом доказательство своих достоинств.

– Просто у них не было под рукой никого другого, – говорила она. – Там почти всем лет по пятнадцать, если не меньше. А иногда нам присылают дебилов по той программе, не помню, как называется. Что-то про беспомощных.

– Называется она «Помоги себе сам», ты это знаешь, и они не дебилы, а люди с ограниченными возможностями.

– Точно, я это и имела в виду.

– А как тогда насчет той женщины, которая выращивает пекинесов и ездит на спортивном «транс эме» нежно-голубого цвета? Ты мне рассказывала про нее. Как ее там? Она еще дала тебе наклейки на бампер «Я люблю своего кота». А тот парень, который строит дирижабль у себя на заднем дворе? Им что, тоже по пятнадцать?

– Нет, – отозвалась Лу Энн, задумчиво глядя в окно и то открывая, то закрывая словарь.