Фатальный Фатали

ПОД СЕНЬЮ БЕЛОГО ПАДИШАХА

О наивный глава мусульман-шиитов мучтеид Ага-Мир-Фаттах, или просто Фаттах!

– Да, в Персии не более трех таких людей, как я, духовный вождь мусульман-шиитов. Самого шаха я не боюсь, только тайно он может мне вредить. А в моем воображении ваш белый царь был идеалом ума и справедливости, и в моем деспотическом краю я видел столько тупой жестокости и насилия, что возгорелся ненавистью к нему. Это именно благодаря моему влиянию Тавриз сдался Паскевичу. Я знаю, ко мне был приставлен им единоверец наш, чтоб шпионить за мной: так ли, мол, я искренен, нет ли у меня иных целей?! И когда заключили мир, я решительно объявил Паскевичу: мечтаю служить белому царю! бросаю дом, имущество - все! ("очевидная выгода приобрести духовную особу высшего достоинства, пользующуюся не только приверженностью последователей алиевской секты, но и всех магометан, заставила меня поощрять мучтеида к исполнению его намерения..."). Да, Паскевич поддержал меня! "Мы вас назначим, - сказал он мне, - верховным начальником всех шиитов, в провинциях наших находящихся!"

Фатали молча слушает, знает о тогдашних намерениях Паскевича установить с помощью мучтеида надзор за муллами; "ибо было не раз замечено, что многие из них, быв преданы душою не к нам, а кто единоверным персианам, кто единоязычным туркам, отвращали народ от нас, питали в нем ненависть противу нашего правительства

– но так грубо, граф-князь!

– да, да, я увлекся, вы правы, нельзя отвергнуть, что сему

– чему?

– ну, эээ...ну, ненависти противу нашего правительства способствовало, но отчасти, поведение чиновников наших в мусульманских провинциях, некоторые от незнания языка, а другие от непозволительных видов оказывали жителям притеснения и несправедливости, ропот возбуждавшие, так вот, этот мучтеид мог бы доводить до сведения высшего начальства злокозни мусульман".

– "Я добьюсь для вас, - сказал мне Паскевич, - ежегодного пансиона. Дадим имение вам в провинциях наших, - вы же хотите создать под сенью белого падишаха рай, не так ли?" Мне пожаловали орден святой Анны первой степени, пансион, отдали в пожизненное владение, поди пойми вашу хитрость, пожизненное или потомственное! имение - деревни бека, сбежавшего за границу. Да, я мечтал создать в своих владениях образцовый мир справедливости и братства. Но началось!... Тянул ваш ширванский комендант, тянул пристав, тянул каждый, кому не лень. А потом узнаю: пожизненное владение. А как же, если я умру, моя семья? семьи моих родных, поверившие мне и бросившие родные места?! "Ты из преданности России, - кричит мне жена, - сделаешь нас нищими! мы хотим вернуться в Персию, не смеют нас не отпускать! мы попались в твою ловушку!" О каком рае мечтаешь? бил себя в голову. Но кому жаловаться?! Паскевич в Варшаве.

Переполох в Тифлисе: исчез мучтеид. А тут донесение из Ставрополя: только что проехал Фаттах и направил путь в Варшаву для свидания с Паскевичем.

Непременно задержать! А ведь обманул - кому-то не снести головы! изъявил лишь желание отправиться на кавказские минеральные воды, получил на проезд подорожную и - переменил намерение.

Была уже встреча с линейными казаками. "Бумага Паскевича?" Сын переводил по-русски, выучился, не надо переводчика. А потом встреча с горцами. Тут - другая бумага, им самим составленная, по-арабски. Нашелся кумык, который прочел. От шаха?! А может, участь горцев будет решена? А вдруг обман какой? Эй, с кем говоришь?! С мучтеидом! Молитву прочту -ослепнешь!

Депеша военному министру, а тот - государю. "Отправить нарочного фельдъегеря остановить его на том месте, где застанет!" А вдруг какая тайная связь?! Только что в Закавказье сосланы поляки-бунтовщики.

Фельдъегерского корпуса поручик Макс Ланге, отправленный в Брест-Литовский для остановления едущего в Варшаву вождя закавказских шиитов и прибыв в означенный город, узнал, что мучтеид проехал через оный в Варшаву по подорожной воронежского гражданского губернатора, вследствие чего поручик отправил по почте конверт на имя кн. Варшавского гр. Паскевича Эриванского в Варшаву, а сам поехал обратно в Петербург.

Паскевич долго понять не мог: Ага-Мир-Фаттах и - Варшава! Может, к конникам-шиитам, славно порубали бунтовщиков, им только брось клич!

– Что ж это?! Переводчика не надо - сын мой выучился!
– И пошли обиды - комендант, наиб коменданта, тянут, отбирают, грабят! И это - за его верность и преданность? А разве не он помог сформировать шиитские конные полки в турецкую войну, чтоб били проклятых суннитов?

Паскевич окрылен победой над восставшими, и ему не откажут! "Что-что? Рай?! А казна? А эта орава чиновников? А эти войска? И конные полки? Кто их накормит? Я? Или князь-граф? Может, барон? И точно: восемьсот червонцев с базаров! Две с половиной тыщи с кишлаков, эйлагов, пастбищ! Рай? Он что же, как у него здесь, в порядке?

– крутит у виска пальцем.
– Ну да, как же рай без бани? И. без мыла? Разрешили строить красильни, чтоб врата рая выкрасил, а в казну - налоги! Уже подсчитаны Минфином! А начнет артачиться, и не то ему устроят, вы знаете наших!"

И вдруг горит дом мучтеида в Ширванской провинции. Командировали туда для особого секретного дознания офицера корпуса жандармов, но улики ведут к коменданту. Закрыть дело!

И новый пожар - дом в Тифлисе. И сгорают в бушующем пламени семеро из его большой семьи. Месть? "Я просил, чтоб взяли меня на некоторое время в Россию! Или увольте на паломничество в Мекку!"

Сгорело все: и деньги, и ценности, и ковры, и одежда, и книги - лишь пепел! Из казны выданы деньги в долг, а просьба о паломничестве отклонена.

И проверить: все так же верен или угасла вера? разрешили - одному, без семьи, отправиться на поклонение в Мешхед, затем в Исфаган, чтоб приобрести, как просит, "некоторые книги, побывать в Тавризе и продать недвижимое имущество и вырученные деньги употребить в уплату долгов". Вскоре вернулся, угрюмый, молчит, нет ему покоя здесь и нет веры там, на родине. Что подскажешь, князь-граф?

"Одним уже переселением он расположил в пользу нашу закавказских мусульман Алиевой секты. Его добровольный переход переменил закоренелые и вредные понятия мусульман относительно христианского над ними владычества и установил на Кавказе весьма выгодное для нас равновесие между сектами Алиевой, шиитами, и Омаровой, суннитами. Известно, с каким успехом Кази-мулла некогда вооружил противу нас дагестанские племена Омаровой секты, но мусульмане, последователи Алия, не только не соединились с ними, но стали в ряды наши противу изувера. Благоразумие требует, чтобы мучтеид был выведен из стесненного положения, и тогда мусульмане увидели бы, что мы умеем ценить заслуги тех, кто для пользы России жертвует своим отечеством".

Надо снова в Варшаву, к Паскевичу: "Дозволь приехать для личных объяснений!" Письмо, отправленное по почте (??), попало к императору: "Пусть передаст, что имеет пересказать, на бумаге генералу от инфантерии Головину или письменно - мне".

– Что ж, вот мои последние требования: если одна просьба не будет удовлетворена, да, да, так и запишите, Фатали! то я облачусь в дервишеский отшельнический наряд и покину белого царя, отправлюсь скитаться по белому свету! Так тебя и выпустят! Построить дом! Поблизости дома мечеть с училищем! Дозволь выписать из-за границы книги без задержания их в таможнях и дать денег на покупку книг, разрешив отправиться для покупки оных в Багдад и Стамбул, и привезти их прямо в цензурный комитет в Санкт-Петербург; живущего у него в услужении российского еврея вместе с женою и двумя малолетними детьми не отправлять в числе прочих евреев в Россию! Вот, кажется, и все!

– Отец, еще: купленную воду, вытекающую из реки, дозволить провести к дому и выстроить бассейн; а также пожаловать казенную баню!

– Еще дома нет!

И другой сын:

– И мать говорила: "Списать частные твои долги!"

Снова первый сын:

– А как же со сгоревшими звездой и медалью и бриллиантовыми украшениями; а также с двумя драгоценными кинжалами, пожалованными тебе государем?

А ну выясним, так ли нужен он нам, как расписывает Паскевич? И как он ценен в Персии, откуда напросился к нам? Головин пишет полномочному министру при персидском дворе и генеральному консулу в Тавризе; да, шахский двор не питает к нему расположения, а уважение в народе к нему велико, главным образом по отцу, почитаемому святым.

– Скажите мучтеиду, Фатали, что высочайшая воля государя для меня священна, и я не вправе входить к нему с новыми представлениями. Но кое-что мы удовлетворим. Орденскую звезду заменим, а что до алмазных знаков ордена святой Анны, то нет-с. Ибо что же, мучтеид разве не помнит, что мы их ему возвратили?!

Мучтеид будто понял что-то важное, очень существенное: "И он тоже?!" И выскочил молча.

Куда сбежишь, мучтеид? Империя большая, но клетка! "Находясь за границей, он может быть вреден нам по влиянию своему на умы последователей Алия. Не изволите ли найти полезным поручить нашей миссии употребить старание к склонению его возвратиться в наши пределы, обнадежив..."