Фатерлянд

— Саки-тян! Что-то вы раненько сегодня, а?

Следом за Хосодой в помещение вошел Чо, а за ним — Ли с автоматом, и лицо хозяина сразу побледнело. Светловолосая женщина вскочила с открытым ртом, и кусочки непережеванной пищи упали ей на грудь. Женщина средних лет, стоявшая рядом с хозяином, вероятно, его жена, приглушенно вскрикнула и отшатнулась.

Оглядев лестницу, Ли сказал, что поднимется и проверит второй этаж. Не сняв обувь, он стал подниматься наверх.

— Стой! — крикнул ему Чо и повернулся к хозяину. — Там есть кто-нибудь?

— Сейчас никого нет, — ответил мужчина. — Постоянные клиенты из строительной компании приходят к половине восьмого; к нам часто захаживают еще несколько человек, но, если нужно, я могу отказать им. Прямо сейчас, нужно только позвонить. Так что вообще никаких проблем.

Лицо хозяина застыло от напряжения, и он потянулся было к телефону, но Хосода остановила его:

— Да не волнуйтесь вы так! Мы ненадолго.

Хозяин показал Чо и Ли на табуреты; Чо присел, Ли остался стоять.

Хосода поздоровалась с блондинкой, которая пыталась стереть пятно с одежды.

— Вот уж никак такого не ожидала! — воскликнула та. — Надо ж так пугать людей, как я только не подавилась!

Блондинка допила пиво, потянулась к серебристой сумочке, вытащила пачку длинных тонких сигарет и попыталась прикурить. Удалось ей это не сразу — руки сильно тряслись. Ли, сжимая автомат, с непроницаемым лицом всматривался через окно на улицу.

— Извини, пожалуйста, — обратилась Хосода к хозяину. — Не можешь ли ты действительно прикрыть заведение минут на пятнадцать? Просто, если придут другие посетители…

Хозяин кивнул жене; та пролезла под прилавком, отключила вывеску и заперла дверь. Посмотрев на Ли, она не решилась задернуть штору на окне, и Ли это сделал сам.

— Приготовь нам, пожалуйста, шесть порций, — попросила хозяина Хосода. — Да, и еще три — бабушке завезу.

Она предложила Ли присесть, но тот вежливо поклонился и остался на своем месте.

Жена хозяина принялась быстро раскатывать тесто, а сам он занялся начинкой: побросал на сковороду кусочки мяса размером не больше мизинца, добавил немного воды и закрыл сковороду деревянной крышкой. Скоро раздалось шипение, и все помещение наполнилось аппетитнейшим ароматом.

Рассказав Хосоде, чем традиционные корейские погребальные обычаи отличаются от японских, Чо спросил ее, что она думает по поводу реакции местных жителей.

— Ну, это можно узнать, — сказала она и посмотрела на хозяина закусочной. Тот стоял у огня и вытирал тряпкой капающий со лба пот. На его фартуке темнели масляные пятна.

— Как я понял, в Корее вы бы их похоронили, и дело с концом, так? А здесь… Пока я занят готовкой, мне, просите, все это до лампочки.

Он повернулся к жене:

— А ты что думаешь на сей счет?

Она покачала головой, но ничего не ответила. Она ловко заворачивала в тесто кусочки мяса и бросала их на другую сковородку.

— Наверное, она не знает, что сказать, — резюмировал хозяин.

— А я и правда не знаю. Но мне кажется, если человек умирает и его хоронят не по обычаям его родины, он вряд ли сможет попасть на небеса, — проговорила женщина, продолжая свою работу.

— Но ведь у вас есть свой ответ на этот вопрос, я думаю? — сказала Хосода, обращаясь к Чо; она вынула из коробки три набора палочек для еды, сняла с них бумажные обертки и положила палочки на столешницу. — Я и для вас приготовила. — Она посмотрела на Ли и принялась смешивать соус для пельменей.

Ли пробормотал что-то по-корейски. Поднимавшийся от сковороды пар был настолько соблазнителен, что он не смог побороть искушение и метнул взгляд в сторону сковороды.

Разливая в маленькие миски смесь соевого соуса, уксуса и какого-то красноватого масла, Хосода тихо произнесла:

— Мне кажется, вопрос не в способе похорон, а в том, где похоронить. У нас здесь огромное количество храмов и часовен, и местным жителям, вероятно, не слишком понравится, если ваши люди будут похоронены в освященной земле. Но если это сделать где-то в другом месте — я не имею в виду жилые застройки, разумеется, — то… Знаете что, посоветуйтесь со служителями храмов… и заплатите им за совет.

Хозяин поставил перед ними сковородку с пельменями гёдза.

— Очень горячо, так что осторожнее, — предупредил он.

Хосода попросила его принести бутылку пива «Кирин», сама наполнила стакан Чо и еще раз пригласила Ли присоединиться, но тот все-таки покачал головой.

Гёдза были обжарены до хрустящей корочки. До этого Чо приходилось есть пельмени, приготовленные на пару или в бульоне, но жареные он попробовал впервые в жизни. Хозяи и его жена выжидательно смотрели на него.

— Ну и как вам? — спросила Хосода.

— Очень вкусно!

Чо сделал глоток пива, твердо решив не допивать стакан до конца. Он чувствовал облегчение от того, что все-таки задал свой вопрос. Муниципальные служащие говорили только то, что, по их мнению, должно было понравиться корейцам. От них он бы никогда не добился совета переговорить с местными священниками. По возвращении в лагерь он подготовит отчет. А что касается переговоров со священниками, то он, конечно же, возьмет это на себя, не привлекая начальство.

Помещение наполнилось музыкой. Чо подумал, что это, должно быть, джаз. Американская музыка в КНДР была запрещена, но он имел возможность слушать ее, поскольку занимался исследованиями в области чуждой корейцам культуры. Музыка показалась ему аритмичной. Сочетание трубы, саксофона и ударных было странным для его слуха, голос певицы-резким. Чо взглянул на Хосоду, думая о том, нравится ли ей такая музыка. Однако ее лицо было скрыто волосами, от которых шел едва уловимый аромат фруктов и цветов.

«Тебе так бы хотелось вернуться домой…» — неслось из динамиков.

В Республике исполнители песен (Чо думал в первую очередь об ансамбле «Почонбо») пели чистыми и ясными голосами. Была ли нарочитая хриплость джазовой исполнительницы декадентской? Ее голос немного был похож на голос певца пхансори, которого он слушал на мысе Чансан. Чо попытался разобрать слова… что-то вроде: «Под августовской сияющей луной…» Наверняка какая-нибудь любовная баллада. В голове Чо сложились строчки будущего стихотворения: «Ее голос, словно алчные ласки, оставляет в моем сердце сладкие раны…» Однако он тут же отринул эту мысль, как чересчур прямую.

Песню сменила инструментальная пьеса. Взгляд Чо случайно зацепился за хозяина, который с недоумением смотрел на Хосоду. Ее голова была опущена, плечи вздрагивали.

— Саки-тян, — озабоченно произнес мужчина.

Хосода медленно поднялась со своего места и встала перед Чо. По ее щекам бежали слезы. «Да что с ней случилось?» — подумал он. Девушка глубоко вздохнула, как будто решаясь на что-то, и вдруг опустилась на колени. Блондинка от удивления замерла с помадой в руке, хозяин с женой остолбенел; даже Ли разинул рот, глядя на коленопреклоненную фигуру с молитвенно сложенными руками.