Фаворит. Том 1. Его императрица

5. ГРОМ И МОЛНИИ КАГУЛА

Вторая армия графа Петра Панина разворачивалась на Бендеры. Совет придал ей значительные силы -- за счет ослабления Первой армии графа Румянцева, устремлявшего свое войско к Дунаю.

– - Но граф Петр Иваныч не радует нас проворством движения, а я, -- рассуждал Румянцев, -- не могу поспешать к Дунаю, ибо в тылу моем турки из Бендер кулак нам показывают...

Томительно текли походные дни. Всем было не по себе. На бивуаках чума язвила нечаянные жертвы. В стакане воды люди разводили ложку колесного дегтя и пили; солдаты носили на шее чеснок; офицеры обкуривали себя мятой и можжевельником.

Румянцев на барабане раскладывал пасьянсы.

– - Опять не сошлось!
– - И кидал карты в кусты...

Не дождавшись гонцов от Панина, он вдруг решительно двинул армию вперед. Кавалерия Потемкина и князя Репнина постоянно шла в авангарде. Потемкин был настолько изможден разъездами, что держался в седле больше из гордости. Очевидно, не лучше чувствовал себя и Николай Васильевич.

– - Добром это не кончится, -- сказал князь, зевая...

Вернувшись в ставку, Потемкин прошел в шатер Румянцева:

– - Докладываю: Абды-паша разбил свой лагерь на реке Ларге, а за ним идут очень большие караваны верблюдов с припасами...

Румянцев указал: все лишнее, отягчающее движение, стаскивать в обозы, бросить даже рогатки. Многие были удивлены и доказывали, что без рогаток они беспомощны.

– - Огонь и меч вам защитою, -- отвечал Румянцев.
– - А возить за собой целый лес рогаток, ей-ей, прискучило. Они трусу -ограда, а храбрецу-помеха... Не теряйте мгновений, -- учил Петр Александрович офицеров, -- в баталиях бывают кратчайшие миги, когда надобно принять решение важное, и для того нужны смелость души и порыв сердечный. А слава и достоинство наши не терпят сносить присутствие неприятеля, не наступая на него.

В небе угасали безмятежные звезды. Потемкин осмотрел копыта своей кобылы.

– - Так и есть! Одна подкова потеряна.

– - Ковать уже поздно, -- ответил Репнин.

Абды-паша отгородил себя от русских течением Ларги и холмами, но правый фланг его оставался открытым, хотя и сильно укрепленным. Потемкин подскакал к Безбородко, слывшему знатоком штабных тайн, и спросил, сколько противника.

– - Сто тыщ будет, -- отвечал бурсак, нюхая табачок.

– - А нашего брата?

– - Наш брат неисчислим -- раз в пять меньше.

– - Довоевались, -- буркнул Потемкин.

– - И конца не видать, -- согласился Безбородко, чихая.

Потемкин вернулся к своей бригаде.

– - Что слыхать в ставке?
– - спросил его Репнин.

– - Ничего путного. Хвастаемся, что на Руси мужиков и баб полно, а коли до драки дойдет, так всегда людей не хватает.

Перед рядами кавалерии возник всадник -- Румянцев.

– - Вам бить в лоб по правому флангу, -- велел он.

– - Я так и думал, -- едко рассмеялся Репнин.

Потемкин скормил своей кобыле кусок черствого хлеба. Предстояло штурмом брать линию за линией. Позади конных каре сухо громыхала артиллерия Мелиссино, слева, таясь в лощинах, текла пестрая и страшная лавина татарской конницы. Ночь кончилась... Румянцев указал нагайкой вперед.

– - Вот теперь -- пошли!
– - провозгласил он.

Большое, давно не мытое тело Потемкина откачнулось назад, потом наклонилось вперед, и он прильнул к лошадиной холке. Бурая валашская грязь сочными ломтями вылетела из-под копыт.

– - Война, война! Не я, боже, тебя придумал. Не я...

Горсть вражеской картечи сыпанула по его стальной кирасе и отскочила прочь. Потемкин прошел сам и провел за собой кирасирскую лаву, гремящую амуницией и палашами, орущую одним дыханием: "Виват Катерина!" Первая линия уже за спиной. Чудом перемахнули вторую, злобно рубили турецкую прислугу на пушках. Лошадь под ним, сломавшись в передних ногах, заржала и рухнула, бурно фонтанируя кровью, -- Потемкин, перекатившись через нее, зарылся локтями в жесткую траву, но тут же вскочил в нетерпении. Мимо несло кирасирскую лаву, машущую блеском клинков. Он кричал:

– - Вперед, хузары, руби в песи, руби в сечку!

Тяжко трамбуя землю, к ногам его рухнул убитый кирасир, и Потемкин с земли ловко запрыгнул в опустевшее седло, а лошадь, вся в горячке неукротимого порыва, казалось, даже не заметила, что ею овладел другой всадник, -- вытянув морду, она мчалась дальше, и было так странно видеть, как ее раздутые ноздри, словно насосы, ритмично втягивают в себя тонкие струи порохового зловония... Только не думать! Вперед, надо вперед...

Под ударом палаша с лязгом разлетелся чей-то панцирь.

Еще замах -- долой половину черепа.

Потемкин снова опустил свой клинок -- получай!..

Но князь Репнин все же опередил его, первым ворвавшись в турецкий лагерь, где добра и денег видимо-невидимо. Наверное, Абды-паша надеялся, что русские здесь и застрянут, накинувшись на пиастры, как мыши на крупу. Но этого не случилось: под ногами кирасирских коней погибали драгоценные ковры и подушки, шкатулки с жемчугом, из кисетов сочилось серебро султанских курушей. В горячке движения Потемкин подскакал к Репнину.

– - Какой час уже?
– - хрипло прокричал он.

На полном аллюре князь открыл карманные часы.

– - Девять! Пошел десятый... Вперед!

Татарская лава уже исчезала за рекой, а турки рассеялись столь быстро, словно никогда и не было их на берегу Ларги.

Потемкин мешком вывалился из седла на траву.

– - Вот и конец... Но, Боже, как я устал!

Чужая лошадь, признав нового хозяина, покорно стояла над ним. Григорий Александрович пошарил в саквах, желая сыскать краюху хлеба, -- увы! А его верная кобыла оставила свои кости на берегах Ларги, уже вписавшейся в летопись новой российской славы. Опираясь на иззубренный палаш, Потемкин повел коня в поводу.

Бой завершился, вдали угасали крики победителей:

– - Виват Катерина Великая... виват матка наша!

"Что они знают о ней? А вот я, да, я-то знаю..."

Гонцы от Бендер, осажденных Паниным, не возвращались, и дальнейшее продвижение армии Румянцева с каждым шагом становилось опаснее: вклинившись между двумя армиями, турки могли отрезать Румянцева от его коммуникаций и магазинов. Разбитые войска Абды-паши бежали в сторону Кагула, усеивая свой путь носами и ушами, которые с большой ловкостью отрезали им военные палачи -- за трусость! Трофеи достались русским небывалые... Из-за полога шатра зычно разносило рявкающий бас Румянцева: