Feel Good. Книга для хорошего самочувствия

Том посмотрел направо и налево, немного удивившись, но увидел только родителей, выходивших из яслей. Он ломал голову, какое эта записка имеет к нему отношение, это походило на шутку или на рекламу, до того замысловатую, что и не понять.

Не зная, что делать с запиской, он сунул ее в карман и поехал домой.

Еще не было девяти утра, когда он вернулся в маленькую квартиру, в которой жил с женой столько лет. Квартирка располагалась на третьем этаже безликого многоэтажного дома, окна гостиной выходили на магазин электробытовых товаров, а окна спальни на ряд гаражей, которые сдавали жителям квартала.

Квартира была так себе, много лет назад они считали ее временным пристанищем, пока не появятся деньги на что-нибудь побольше, может быть, даже дом. Но деньги так и не появились, им всегда было не по карману снять другое жилье, так что они поставили крест на своей мечте и довольствовались тем, что имели, утешая себя мыслью, что могло быть хуже.

Полина уже ушла. В раковине лежала грязная посуда от завтрака. С тех пор как Том потерял работу, жена считала мытье посуды, уборку, готовку и покупки его делом. Они об этом никогда не говорили, но молчаливое соглашение было недвусмысленным.

Перемыв посуду, застелив постель и проветрив спальню, Том поставил свой ноутбук на обеденный стол. Там он писал. Том всю жизнь писал за обеденным столом. Он всегда мечтал о собственном кабинете, тихом и спокойном, своем маленьком личном мирке, представляя его почти пустым, на последнем этаже высокого дома, с видом на лес. Но этот кабинет, этот вид, этот покой тоже были мечтой, на которой пришлось поставить крест.

На экране компьютера был открыт файл с новым романом. Том задумал историю любви мужчины и женщины в вагоне поезда, потерпевшего крушение в туннеле под Ла-Маншем. У него была готова первая глава, в которой Чарли, главный герой, приходит в себя в полной темноте. Произошло столкновение. Вагон перевернулся, он, кажется, единственный, кто уцелел. Из внутреннего монолога героя читатель узнает, что он скульптор и едет в Лондон представлять свою весьма необычную выставку скульптур, сделанных из овечьих эмбрионов. Этого скульптора преследует образ смерти, с тех пор как в детстве он стал свидетелем убийства своих родителей садовником. Том планировал, что во второй главе он встретит в вагоне-ресторане молодую женщину. Эту женщину, Азель, он намеревался сделать нелегальной мигранткой из Сирии, которую пытали палачи-исламисты. Дерзкий замысел Тома состоял в том, что все действие происходит в темноте, среди трупов, и Чарли и Азель, таким образом, должны «полюбить друг друга за гранью видимого». Тому нравилась его идея, но возникало много вопросов, например сомнительно было правдоподобие первого поцелуя в полной темноте, в вагоне, полном мертвых тел.

«Чарли извернулся и пополз в сторону вагона-ресторана. Он знал, что там наверняка найдется на чем продержаться, например сандвичи с курицей из меню warm-up за 10,70 евро, которые он видел, когда садился в поезд».

Том смотрел на последнюю фразу несколько долгих минут. Потом встал. Сварил себе кофе, уставившись в пятно сырости на стене кухни. Это пятно его встревожило. Хотелось надеяться, что нет протечки. Обращаться к домовладельцу с просьбой о ремонте было не с руки. Он задолжал квартплату, проблем не оберешься. Он вернулся к компьютеру, перечитал фразу, у него шевельнулось чувство, что история начинается не лучшим образом, но выбора не оставалось: хорошо ли, плохо ли, надо продолжать. Ничего лучшего он придумать не мог, и ему был очень нужен второй транш аванса, который Ив Лакост выплатит ему по представлении рукописи. Том написал:

«Чарли на ощупь полз в искореженном вагоне, как вдруг его рука коснулась чьей-то руки. Эта рука не принадлежала трупу: она была теплая».

Том перечитал. Фраза получилась не блеск. Он стиснул зубы. Ему вспомнилась фотография Уильяма Фолкнера, склонившегося над пишущей машинкой. Подпись под фотографией гласила: «Уильям Фолкнер работает над последними страницами „Шума и ярости“». Тому так хотелось, чтобы когда-нибудь, в энциклопедии будущего, появилась его фотография за работой, сосредоточенного и возбужденного, с подписью: «Том Петерман работает над „Потемками сердца“» («Потемки сердца» — такое название он придумал для своего романа). Но такой фотографии никогда не будет, а «Потемки сердца», как и другие его книги, забудут сразу по выходе из типографии. Том вздохнул. Он был стар, он был беден, карьера ему не удалась, семейная жизнь не сложилась, а на стене в кухне проступали пятна сырости.

Он достал из кармана записку:

«ВАШ РЕБЕНОК У МЕНЯ — НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ! — НАПИШИТЕ МНЕ НА АДРЕС [e-mail] — ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО».

Вдруг засомневавшись, он позвонил в ясли:

— Здравствуйте, я привез сегодня утром маленькую Жанну… Да, ее дядя… Я хотел только узнать, все ли в порядке?

— Все в порядке, месье, она хорошо поела и сейчас спит.

— А… А вообще в яслях… Все хорошо?

— Да, месье. Все очень хорошо.

Том снова сел за компьютер. Еще раз перечитал последнюю фразу, изменил ее: «Чарли ориентировался ощупью в темноте, и вдруг его рука наткнулась на чью-то руку. Чья-то рука сжала его пальцы, эта рука была горячая, как пламя ада». Так было лучше. Больше напряжения. Но он не знал, хороша ли метафора «рука горячая, как пламя ада».

Он решил дать себе время подумать и включил Нетфликс [10] . Посмотрел документальный фильм об американских тюрьмах высокой степени безопасности, потом еще один о самых опасных животных земли, потом еще один о легендах спорта, потом еще один об Освенциме, потом еще один о мажоретках, а потом обнаружил, что день почти кончился, скоро придет Полина, и нельзя, чтобы она застала его бездельничающим. Он встал, достал из морозильника куриные грудки и разморозил их в микроволновке, чтобы приготовить с брокколи и рисом. Полина хотела сбросить вес, и он старался готовить соответственно.

10

Netflix — американская развлекательная компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа.

Вскоре она пришла. У нее был усталый вид. Вот уже которую неделю у нее был усталый вид. Понятное дело, тридцать лет заниматься проблемами подростков в коллеже утомительно. Поэтому первое, что она сказала ему:

— Я устала.

Он ответил:

— Я приготовил курицу… С рисом.

А про себя подумал: «Вот что такое быть старой четой… Я зритель печального и завораживающего спектакля — быта старой четы… И этот печальный и завораживающий спектакль будет и завтра, и послезавтра, и еще тридцать ближайших лет». Подумав так, он тут же спросил себя, как они с Полиной дошли до этого. Еще недавно они были молоды, Полина видела в нем писателя, которому уготовано блестящее будущее, а он, тоже уверенный в этом блестящем будущем, думал, что когда-нибудь непременно полюбит Полину, как любил Шарлотту. Ничего не сбылось. Вот, наверно, что значит быть старой четой: знать, что ждать больше нечего, но продолжать жить, несмотря ни на что, потому что для перемен слишком поздно.

Они поели почти в молчании, уткнувшись каждый в свой смартфон. Том просматривал ленту в Твиттере. Он был подписан на страницы всех крупных издательств, книжных блогеров и известных авторов. Авторы выкладывали рецензии из разных газет и благодарили журналистов, блогеры писали о своих «настоящих откровениях», а издатели старались «поднять шум» вокруг будущих книг. (В романе «Застегни пиджак!» Марсель Ле Кродек остро переживает шок, который испытал, узнав, что был ребенком из пробирки, литературное событие июня, ждите в издательстве «Росистая трава».)

Полина отложила телефон и серьезно посмотрела на него.

— Я кое-кого встретила, — сказала она.

Том уставился на нее.

Какая-то часть его была не уверена, что правильно расслышала.

Другая часть его расслышала правильно, но была не уверена, что поняла.

Последняя часть расслышала правильно и все поняла.

Горло его сжалось. Он сглотнул слюну.

Пытаясь сохранять спокойствие, переспросил:

— Что?

Полина как будто сделала над собой усилие. Слова, которые она произнесла, были явно приготовлены заранее и тщательно выбраны.

— Я кое-кого встретила. Мы встречаемся уже почти год. Я ничего не планировала. Мы влюбились. Я хорошо все обдумала. Я полагаю, у нас с тобой что-то кончилось. Во всяком случае, так мне кажется. Том, я ухожу. Квартиру оставляю тебе. Мне очень жаль. Я не хотела причинять тебе боль. Я хочу… Я сделаю все, чтобы это прошло без потерь.

Том не знал, что сказать. На минуту у него закружилась голова. Он думал, что потеряет сознание или его вырвет, но ничего этого не произошло. Ему совсем не хотелось, чтобы Полина уходила. Совсем не хотелось, чтобы менялась его жизнь. Он ненавидел неизвестность, которая открывалась сразу за уходом Полины.