Feel Good. Книга для хорошего самочувствия
Шрифт:
— Ну вот, извините меня, я немного нервничаю, мне очень жаль… Но я правда очень рад, что вы пришли! Я вам уже сказал в письме, я думаю, из вашей истории может получиться отличная книга: как можно дойти до похищения ребенка, каковы мотивы, особенно когда вы женщина? Я написал бы что-то вроде вашего портрета. Вы расскажете мне свою жизнь, и я ее запишу, понимаете?
Алиса отпила глоток кофе и покачала головой, как будто все понимала, но говорить об этом ей не хотелось. Она посмотрела ему в глаза и ответила:
— Да, я понимаю. Но я не согласна. Мы не будем этого делать.
Том вдруг почувствовал себя словно
— Да, но… Все будет анонимно… Я обещаю вам, никто не узнает, что это вы… Просто я думаю, что это в самом деле очень хороший материал…
Она перебила его:
— Нет. Мы не будем этого делать. Мы поступим иначе.
Том совершенно растерялся. Что еще она могла ему предложить?
— Мне очень жаль. Я не понимаю. Что вы хотите сделать?
Алиса посмотрела ему прямо в глаза, выдержала паузу и сказала:
— Мы совершим налет. Но налет без насилия, без оружия, без заложников и без жертв. Такой ловкий налет, что никто и не поймет, что это был налет, а не поймет никто, потому что мы ничего не украдем. Ничего не украдем, однако кое-что возьмем, что нам не принадлежит, и это кое-что изменит нашу жизнь раз и навсегда.
Том в ужасе встал. Именно этого он и боялся: нет, он не имел дело с «нормальным» человеком, он имел дело с закоренелой преступницей, с женщиной, наверняка много лет ошивавшейся в самых темных бандитских кругах, с Мерином [11] в юбке, пользующимся своей очаровательной внешностью, чтобы набирать подручных.
Том встал, сам того не заметив, охваченный страхом и гневом:
— Послушайте, нет… Я думаю, мы друг друга совсем не поняли! Я не такой! Я только хотел… написать книгу!
11
Жак Мерин (1936–1979) — французский преступник, действовавший во Франции, а также в Канаде и США с 1962 до 1979 г.
Агата в переноске открыла глазки. Он, должно быть, разбудил ее, повысив голос, и тотчас пожалел об этом. Алиса с нежностью взяла ее на руки.
— Я и говорю о книге, Том, — сказала она. — Сядьте, успокойтесь и послушайте меня секунду…
Том растерялся вконец. Он послушно сел и приготовился слушать.
— Когда я спросила вас, сколько можно заработать на книге, вы ответили, что, если не считать «крупных коммерческих проектов», всего несколько тысяч евро.
— Ну… В общем… Это все-таки не всегда так бывает. Некоторые заведомо некоммерческие книги тем не менее очень хорошо продаются. «Благоволительницы» [12] разошлись миллионным тиражом и…
12
«Благоволительницы» — исторический роман, написанный на французском языке американским автором Джонатаном Литтелом, получивший в 2006 г. Гонкуровскую премию и переведенный на 19 языков.
— Не будем об исключениях, вот вы, например, сколько экземпляров вашей самой успешной книги продали?
— Это
была «Семья бешеного пса», я получил за нее премию библиотекарей города Ле-Мана. Был большой заказ от библиотек и рекламный вкладыш в «Ливр Эбдо». Я продал как-никак около пяти тысяч…— То есть вы заработали порядка пяти тысяч евро, так?
— Да… Немного больше с переводом на чешский. И еще одна театральная труппа устроила читку в мэрии и заплатила мне около двухсот евро за авторские права.
Алиса покачала головой:
— Вот видите, это не годится. Мне нужны деньги. Очень нужны деньги. Не только на жизнь, но с запасом. У меня сынишка, Ахилл, я не знаю, что с ним станет, если я не смогу обеспечить ему мало-мальскую стабильность и хорошую учебу. А теперь у меня еще и Агата. Никто ее не хватился, кто-то ведь должен о ней позаботиться. А жить в этом мире становится решительно невозможно, понимаете, этот мир не знает жалости к таким, как я, и к детям таких, как я. Что, по-вашему, станется с моими детьми, если я ничего им не оставлю?
— Я… Я не знаю… Но ваша история, эта, с похищением, которую я напишу, наверняка будет продаваться лучше других моих книг. Похищение ребенка — это может «выстрелить». Вспомните Еврипида, это…
— Плевала я на Еврипида, — перебила она. — Еврипид умер, и его дети тоже. Еврипида не доставали отрицательным балансом, счетами за электричество, задержкой по квартплате, жизнь не подвела его тихонько прямиком к нищете, после того как он весь свой век проработал в обувном магазине!
— Еврипид никогда не работал в обувном магазине, я не понимаю…
— Я хочу сказать, что книга, которую мы напишем, будет одним из крупных коммерческих проектов, о которых вы говорили. Я подсчитала: если продать порядка трехсот тысяч экземпляров, получится шестьсот тысяч евро. Триста тысяч каждому. Чистыми двести тысяч… На двести тысяч, если жить по средствам, я буду обеспечена и дети тоже. Двести тысяч — и мы спасены!
— А… Вот что вы называете налетом, так сказать, культурный налет… Да, но не все так просто… Во-первых, никогда нет уверенности, что книга пойдет…
— Это не значит, что не стоит попытаться… Знаете, вы ведь мне написали, потому что вы такой же, как я!
— Как вы?
— Вы в отчаянии. Вам всегда хотелось хоть немного признания, хоть немного славы, но у вас их никогда не было. После всех этих лет вы хотите успеха, а я хочу денег! И эта книга наш единственный… наш последний шанс… Если мы не попытаемся, останется только тихо сдохнуть…
Тому внезапно захотелось большой стакан виски. Он так и увидел наполовину полную бутылку «Гленфиддиш», завалявшуюся на кухне, но вспомнил, что сейчас всего половина одиннадцатого утра. Он налил себе вторую чашку кофе.
— Есть еще одна проблема, — сказал он. — Серьезная проблема. Куда более серьезная…
— Какая?
— Я не умею писать романы в таком жанре. Я пробовал, ничего не получается. Через несколько страниц я застреваю — или плавно перехожу к одной из моих странных историй, которые никому не нужны.
Агата тихонько пискнула, Алиса поднесла бутылочку к губам малютки, и та радостно зачмокала.
— Хорошо… Но вы ведь знаете теорию… Я хочу сказать, вы много лет наблюдаете, что продается, а что нет… Я уверена, что вы давно подметили точки соприкосновения, знаете, что надо делать, а что не надо, рецепты как бы…