Фельдмаршал Репнин

Главнокомандующий стоял на снарядном ящике и смотрел на сходившихся генералов, словно проверяя, все ли живы, нет ли среди них раненых. Слава Богу, главные командиры оказались невредимыми.

Заметив подходившего князя Репнина, Румянцев сошёл с ящика и направился к нему с распростёртыми объятиями.

–  Поздравляю, князь, со знатной победой. Ваши действия были выше всяких похвал, и я непременно донесу о том государыне. Спасибо, князь!

Похвала главнокомандующего смутила Репнина. Он ответил, что не считает свой вклад в дело общей победы столь большим, чтобы придавать ему особое значение. Ему и его воинам попросту повезло, вот и вся заслуга...

–  Ежели повезло, - не стал возражать Румянцев, - то желаю, чтобы такое везение не оставляло вас до самого конца войны.

Румянцев поздравил с победой военачальников и солдат, обступивших его со всех сторон, призвал их, немного передохнув, заняться тем, чего требовал солдатский долг - отправить в лазареты раненых, предать земле погибших.

На следующий день священники отслужили молебен, потом, как было заведено с давних пор, для солдат устроили праздничный обед с выдачей каждому по чарке водки. Что до господ генералов и офицеров, то они получили приглашение на большой пир, где было много сказано речей и ещё больше выпито вина. Пили за здоровье всемилостивейшей государыни, за здоровье и благополучие главнокомандующего, за новые победы над неприятелем, не менее блистательные, чем та, которую одержали в урочище «Рябая Могила».

Глава 4 ЩЕДРОСТЬ ДУШИ

1

Новые победные сражения, к которым стремилась армия Румянцева, последовали довольно скоро. Не прошло и месяца после баталии в урочище «Рябая Могила», как противники сошлись снова, в этот раз на берегу реки Ларга. Русским противостояли остатки неприятельских войск, разбитых в предыдущем сражении, к которым присоединился ещё не бывавший в боях 15-тысячный турецкий корпус, отряды спаги и конных янычар, а также новое конное войско, собранное во владениях крымского хана. Если в баталии при «Рябой Могиле» войсками командовал турецкий паша, то теперь по воле султана главное начальствование над объединёнными войсками взял на себя крымский хан Каплан Гирей, давший клятву отомстить неверным за гибель своего сына и за пролитую кровь сородичей в урочище «Рябая Могила».

У хана войск было гораздо больше, чем у «неверных», и тем не менее он не смог сдержать свою клятву. Русские и на этот раз наголову разбили своего противника. И снова отличился корпус Репнина, первым ворвавшийся в укреплённый ханский лагерь.

Потом, спустя некоторое время противоборствующие стороны встретились снова. Но теперь русским хан противопоставил уже главные силы турецкой армии, которые возглавлял сам верховный визирь Халил-бей.

Более 100 тысяч воинов собрал он, переправившись на левый берег Дуная. Румянцев не имел в этом районе и четвёртой части того, чем располагал противник. И всё же он смело атаковал турецкий лагерь, расположившийся на берегу реки Кагул, что впадает в Дунай.

Это была самая напряжённая и ожесточённая сеча за всё время войны. Имея численный перевес, турки никак не желали уступать русским, больше того, был момент, когда они смогли не только остановить натиск русских, но и разрушить с фронта их каре, заставить перейти к ретираде. И быть бы в тот момент большой беде, не окажись поблизости самого Румянцева. Увидев случившееся, он бросился в гущу отступавших солдат с криком: «Ребята, стой!» и стал восстанавливать каре:

– Слушайте мою команду! Разбирайтесь по ротам, становитесь в каре по своим местам! Слышите? Вам на помощь уже бегут гренадеры. Не робей, ребята!

Зычный, уверенный голос главнокомандующего вывел солдат из замешательства. Они сначала сгрудились вокруг него, дабы уберечь от пуль и острых вражеских ятаганов, а потом, выполняя его команды, стали восстанавливать каре. Гренадеры, которыми обнадёживал Румянцев запаниковавших солдат - а это был полк бригадира Озерова, - и в самом деле находились уже близко. Прокладывая дорогу штыками, они пробились-таки к Румянцеву, восстанавливавшему строй, и своей массой отгородили его от янычар. Между тем турки продолжали свой натиск, нападали, словно обезумев. Напарываясь на штыки, отскакивали, а потом набрасывались снова и снова... Но вот наконец строй был восстановлен. Пока гренадеры сдерживали янычар, солдаты каре не только успели занять указанные им места, но и перезарядить ружья. А когда прозвучала новая команда главнокомандующего, решительно двинулись вперёд, расчищая себе дорогу пулями и штыками. После этого переходить в контратаку янычары уже не решались. Преимущество окончательно перешло на русскую сторону.

В разгром турецкой армии особый вклад внёс князь Репнин. Хотя перед боем у него имелось всего около четырёх тысяч воинов (большую часть корпуса ему пришлось выделить для охраны оторвавшегося от главных сил армейского обоза), Румянцев поставил передним трудную задачу: обойти противника с фланга и взять под контроль выходы из лагеря в сторону Дуная. Репнин с блеском выполнил это задание. Когда его корпус появился в тылу у противника и, развернувшись, открыл орудийный и ружейный огонь по находившимся здесь отрядам спаги, среди турок началась страшная паника. Верховному визирю доложили, что в тылу появилась новая русская армия численностью до 50 тысяч человек (у страха глаза велики) и они могут вот-вот закрыть выход из лагеря. Он приказал начать отход из лагеря. И отступление началось, вскоре оно превратилось в настоящее бегство. Между тем Репнин и не думал закрывать выход из лагеря: ему на это просто не хватило бы сил. Спаги, хотя и были рассеяны артиллерийским и ружейным огнём, находились рядом, могли напасть в любой момент. Репнин счёл более разумным расположить своё войско вдоль дороги и уничтожать отступающего противника прицельным огнём, не отказываясь, однако, от демонстрации своей готовности полностью перекрыть дорогу, дабы усилить этим панику в лагере.

Надежды Репнина полностью оправдались. С того момента, как он взял под обстрел дорогу, турки ни о чём более не думали, как только о том, чтобы побыстрее проскочить в безопасное пространство. Русским оставалось лишь их преследовать. То, какие потери при этом несли турки, представить не так уж трудно. Однако для полноты картины будет не лишним привести следующую выдержку из журнала военных действий русской армии о сражении при Кагуле:

«Неприятельский урон считать мы должны по крайней мере до двадцати тысяч, хотя пленные из-за Дуная, после пришедшие, уверяли доподлинно, что турки чувствуют оной в сорока тысячах наипачей своей пехоты, кроме погибших в лагере, ретраншементе и перед оным, где их по исчислению погребено тысяч до трёх, по пути, где нас атаковала конница, и вдоль за лагерем вёрст по крайней мере на семь кучами лежали побитые тела в превосходнейшем перед указанным числе, коим счета не делано...»

Что до потерь русской стороны, то они составили 343 человека убитыми и 550 ранеными. Победителям достался весь неприятельский лагерь с палатками, обозом, всевозможным имуществом и артиллерией, состоявшей из 130 орудий с лафетами.

Главнокомандующий имел все основания быть довольным своими генералами и офицерами. Но и в этот раз князь Репнин удостоился большей похвалы: много побил турок и потерь в его корпусе оказалось меньше, чем в других соединениях. Правда, у него самого вражеской пулей пробило шляпу, но Бог сберёг ему жизнь.

За победу при Кагуле Румянцев удостоился чина генерал-фельдмаршала. Что до Репнина, то императрица по представлению главнокомандующего наградила его орденом Святого Георгия второго класса и золотой шпагой.

2

После Кагульского сражения в районах боевых действий наступило относительное затишье. Турки и крымские татары явно выдохлись и уже не пытались прорываться на российские территории, как это делали раньше. Не мог не подействовать на поведение турецких военачальников и разразившийся гнев всемогущего султана. Его «всевидящее и всезнающее величество» в наказание за поражение при Кагуле сместил верховного визиря Халил-бея, назначив на его место другого человека. Не удержался у власти и Каплан Гирей: его заменил Селим Гирей. Новые предводители войск, пришедшие на смену старым, настолько боялись султанского недовольства, что считали за благо лучше не рисковать. И не искали больше генеральных баталий.

Такое поведение противника вполне устраивало русскую сторону: сказывалась усталость армии. Ближе к холодам в главную штаб-квартиру стали поступать рапорты от генералов и офицеров с просьбой о предоставлении им отпусков. Румянцев не отказывал: не было причин. В летнюю кампанию люди хорошо повоевали, имеют право и отдохнуть... Ждал он рапорта и от князя Репнина, но тот даже разговора не заводил об отдыхе.

–  Хочется ещё повоевать?
– спросил его однажды Румянцев с лёгкой иронией.