Феромон

И то, что я плетусь обратно пешком по жаре, служит мне одновременно и наказанием, и поучением, чтобы знал своё место. Понять бы ещё, какое же место выделил мне Лион Визе: очень уж пристально он посмотрел на меня при слове «семейном». Или это я думаю о чём не следует? А именно: о его дочери.

И ещё более удивляет меня, что мне вдруг хочется вывести из отцовского гаража свою старую Импалу. Чёрную четырёхдверную шестьдесят седьмого года Шевроле Импалу, найти которую в хорошем состоянии стало невозможно, потому что их скупили создатели сериала «Сверхестественное». Но свою отец отдал мне. В мои восемнадцать.

Моя первая машина. Совершенно особенная. Сегодня - только она. Не потому, что на ней ездят братья Винчестеры. Не потому, что я чувствовал себя в ней самым крутым чуваком на свете. А потому, что она выглядит так зловеще, словно у неё в багажнике обязательно лежит труп. А если остановишься рядом с ней на светофоре, рука невольно тянется запереть двери своей машины. Это не машина - это легенда. А мне нравится производить впечатление.

Родительский дом встречает запустением.

Бурьян на заднем дворе. Толстый слой пыли в отцовской кузнице. Плотные листы бумаги, на которых отец чертил макеты своих клинков. Верхний как раз акинак.

Стряхиваю мусор. А рыжая права: этот клинок прямее, жёстче, треугольнее. Но я запомнил одинаковый узор, и это был последний клинок, который отец сделал. С чего я решил, что у меня именно он, а не изящный, фигуристый ксифос? Ладно, я просто никогда не интересовался оружием и делом, которому отец отдавал весь свой энтузиазм и свободное время. Но откуда это знает Анна? Девушка-загадка.

– Эйвер!
– заставляет меня вздрогнуть голос нашей престарелой соседки.

– Здравствуйте, миссис Робинсон, - оборачиваюсь к взволнованной, видимо, моим неожиданным появлением, женщине.
– Простите, что напугал. Я за машиной.

– А в дом пройдёшь? Я принесу ключи.

– Нет, нет, спасибо, я только до гаража.

Несмотря на то, что я исправно оплачиваю счета, всё же дом разваливается без хозяев. Отец не смог здесь жить после смерти мамы, уехал в другой город, женился на Габриэле. А запах родного, но теперь нежилого жилья, тоски и одиночества - не то, что я хочу сейчас вдыхать. По-хорошему, надо бы его продать, но всё то времени нет, то рука не поднимается.

Старушка Импала заводится не без проблем. Но всё же, прочихавшись, двигатель приобретает тот самый агрессивный мощный звук «мускул-кара», с которым и по улицам мегаполиса проехаться не зазорно.

И пока в автосервисе машину отмывают и полируют, заезжаю домой: принять душ и переодеться перед встречей с Айлин Соулл.

Думаю, сам Джеймс Бонд не заявлялся с таким пафосом на своём Астин Мартине, как я прохрустел гравием по дорожке перед особняком Айлин.

Определённо, с состоянием, оставленным ей бывшим мужем, эта женщина могла бы выкупить компанию отца не напрягаясь, но я прекрасно понимаю её решение: а зачем? Уверен, следующий её муж будет ещё богаче, ещё противнее и ещё старше предыдущего. Ей ни к чему ни батрачить на компанию отца, ни вообще работать. С её внешностью, мягкостью и ранимой потерянностью Мэрилин Монро, Айлин Соулл вообще можно не напрягаться: благосклонность к ней мужчин безгранична.

Вот только я-то что здесь делаю? Скрашиваю её досуг между замужествами? Да и беззащитность её ненастоящая.

– Вы пунктуальны, Эйвер, - выходит она навстречу в тонком манто уже из другого меха с бокалом шампанского в руках.

Но что-то мне становится так тошно и от подобострастного поклона её дворецкого, и от этой помпезной роскоши, и от её слащавой улыбки, что даже невинное замечание, что я явился вовремя, - как ножом по сердцу.

Словно я мальчик на побегушках. Неопытный юнец, впечатлительный, нетерпеливый, влюблённый. Лёгкая добыча, без проблем клюнувшая на приманку.

Странно, что она нравилась мне с утра. Что это я считал себя охотником, а её добычей. В свете дорогих хрустальных светильников гостиной всё это выглядит таким фальшивым: моя заинтересованность и её рассеянная жеманность, моя лесть и её скучная красота.

– Шампанское?
– она зябко кутается в свои меха, словно вечно мёрзнет. Стынет от своего одиночества. Остро нуждается в горячих ласках, в обжигающих поцелуях.

– Оно определённо тебе идёт, - не особо раздумываю над комплиментом, пользуясь проверенным, сотни раз использованным приёмом.

И с точностью до секунд знаю, что сейчас будет.

– Думаю, мне понравится его вкус на твоих губах, - добавлю я.

Она сделает глоток, а потом охотно подставит мне свои яркие до рези в глазах губы.

Вот так просто. Без кривляний и сложностей, без ненужных затягиваний и набивания цены. Она знала, зачем меня позвала. Я знал, зачем пришёл.

Дорогие мои!

На всякий случай напоминаю, что подписка будет.

Решила в этот раз выложить бесплатно много-много, чтобы вы уж точно сделали для себя вывод хотите ли дочитать эту книгу до конца.

39. Эйвер

Такой медленный, сочный, долгий поцелуй. Я знаю, что делать с её жадными губами. Она знает, что делать с моей опухшей ширинкой.

Раз... Два... Три... Нет, четыре. Дам ей четыре балла. Короткий судорожный вздох. И она уже обвивает мою шею руками. Трётся об меня, как загулявшая кошка. Выгибается, стонет, блаженно запрокидывает голову, жаждая большего, желая идти до конца.

Её ловкие руки вытащат из брюк рубашку и заскользят по моему голому телу. Нежно, легко, уверенно. А я тем временем буду решать какие-то непосильные задачи. Раздумывать: это снова действие феромона или уже естественное влечение? Взвешивать: я всё же хочу её или мне претит стать ещё одним трофеем на каминной полке её горячего лобка?

И такая накатит тоска, что передо мной встаёт дилемма: оставить девушку неудовлетворённой или сделать то, ради чего я приехал. Технически это несложно. Физически я отработаю грамотно, чисто, безукоризненно, как всегда. Только морально теперь это сложно.

Потому что я хочу. Но не её. А ту, между которой и собой я провёл границу. Ту, что снится. Ту, что придаёт этой пресной жизни вкус. Ту, что не моя. Но, чёрт побери, как хочется, чтобы стала моей.

А тем временем тяжёлое шелковистое платье Айлин, уронив с плеч тонкие бретельки, само упадёт к ногам. Уверен, она совершенно обнажена под ним. Горяча, желанна, создана для ласк. Я разверну её к себе спиной. Я знаю, что делать, даже не расстёгивая ширинку.

Она застонет на поглаживание острых сосков. Её мягкая податливая грудь чутко отзовётся на ласковые прикосновения моих ладоней. Судорожно напряжётся упругий живот. И она доверчиво раскроется навстречу моим пальцам. Но лишь на пару секунд, позволив им окунуться в горячую влагу, а потом начнёт двигаться, подчиняясь их несложному ритму. Выгнется, застонет, сожмёт их бёдрами, упрётся в меня затылком, и я потеряю ощущение реальности. Я буду чувствовать только интонации, только обертоны и полутона - мелодию её тела, что задрожит струнами на подушечках моих пальцев. Будет нарастать вибрацией, взмоет вверх скрипками, замрёт на высоте экстаза, а потом содрогнётся и начнёт опадать долгими неровными спазмами. Пока не повиснет в моих руках обмякшей тряпичной куклой.