Фейри-убийца

А потом изображение исчезло.

Боль грызла меня изнутри. Похитительница не знала Скарлетт. Она не знала, что та выпивает каждый день почти два литра воды или что каждое утро ей нужен черный кофе, чтобы проснуться. Она не знала, что однажды Скарлетт ударила мужчину, который схватил меня за задницу в Бруклине, или что она умеет рассмешить маленьких детей, притворяясь, будто принимает их за плюшевые игрушки. Она не знала, что Скарлетт каждый вечер читает стихи перед сном, или что она изображает похабных роботов, чтобы рассмешить меня, когда выдается дерьмовый день.

Похитительница ничего этого не знала, и ей было все равно – она просто использовала Скарлетт как вещь. Я имею дело с настоящей психопаткой. А может, так поступают все фейри? Используют людей. Подпитываются от них. Пиявки страха. Наверное, Скарлетт права насчет нас.

Сама не помня как, я осела на землю, прямо в грязь, и заплакала, уткнувшись в ладони; тело ломило от усталости. Это моя вина. По какой-то причине похитительница возненавидела меня. Я была ее целью, и, значит, Скарлетт похитили из-за меня, а я не сумела ее спасти. Меня трясло, и все похороненное в глубине сознания снова вырвалось наружу, безумствуя в голове: забрызганная кровью спальня родителей, полумертвое тело матери, хрипящей на полу… Повелительница Ужаса. Почему я не смогла никому помочь?

Я уткнулась головой в колени, по щекам лились слезы. Матерь Смерти. Я не плакала так уже много лет – с тех пор, как умерла моя мать.

– Кассандра, – резко позвал Роан.

Я не ответила. Я не могла поднять лицо – не сейчас, когда боль и гнев рвут разум на части.

– Кассандра!

Я чувствовала исходившее от тела Роана тепло, его твердую руку на спине.

Я не могла выбросить этот образ из головы – завиток дыма над кожей Скарлетт, ее напряженное тело, когда она пыталась сохранить над собой контроль.

Сильные руки схватили меня и притянули туда, к запаху Роана.

– Сосредоточься, Кассандра. Ты говорила, у тебя есть план. Мне нужно знать, какой.

Слезы туманили зрение. Из-под сырой и гнилой земли пробились воспоминания. Тело матери на полу. Дымок от раскаленного железа. Само клеймо – череп под водой. Мысли, выползшие из-под земли, бушевали в моем сознании. Мне казалось, что этот символ принадлежит мне. Я слышала крики ужаса, идя по подземному Уолбруку, они манили, как давно потерянный возлюбленный. Почему йомен назвал меня Повелительницей Ужаса? Он что-то знал? Знал, что я пряталась под кроватью, питаясь страхом матери, когда отец ударил ее ножом?

– Кассандра… – Снова сильная рука на моей спине. – План.

– Я не могу соображать, Роан. Не могу думать.

– Ты должна сосредоточиться, Кассандра. Нам нужно спасти их.

Даже сейчас я слышала последний резкий хриплый вздох матери, который отдавался в голове как обвинение.

– Я позволила своей матери умереть. Я подпитывалась ее страхом. Я позволила ей умереть, а сама спряталась под кроватью.

– О чем ты?

Я не могла унять дрожь в теле.

– Я могла ее спасти! И не стала. Просто спряталась под кроватью. Я почувствовала, как ее страх волной прокатился по дому. Я не понимала, что происходит, но я… Мне было страшно, и я спряталась под кроватью, как трусиха, и чувствовала ее страх. Как пиявка страха. Я никого не могу спасти, Роан.

Воздух стал разреженным, и я почувствовала, как напряглись пальцы Роана на моей спине.

– О чем ты? Что за бред… Ты зря тратишь мое время.

Безнадежно. Я взглянула ему в глаза, обхватив руками колени.

– Когда-то я верила, что зло – это приобретенное, а не врожденное. – Мне нужно было верить в это. Иначе кто я сама, учитывая, кем был мой отец? Но я больше не могла убеждать себя в этой выдумке. – Я думала, монстрами становятся, а не рождаются. Что все дело в воспитании, а не в природе. – Я впилась в колени ногтями. – Это было до того, как я узнала о фейри и других существах, которые питаются страхом. Пока не узнала, кто я такая, – Повелительница Ужаса. Пиявка страха, злая и трусливая. Я процветаю, когда другие страдают. Я никому не помогу…

– Довольно, – в тихом голосе Роана слышалась скрытая угроза. Он явно терял терпение. – Ты не зло – просто ты вымоталась и жалеешь себя. Ты увязла в своих страданиях. – Он многозначительно кивнул на лилии, которые совсем закрылись, потому что небо потемнело. – Это Озеро Крови, где фейри теряют рассудок. Ты увидела то, что должно тебя сломать, и это сработало. К тому же боевая ярость здесь ослабевает.

– Почему это происходит?

– Лилии закрываются, их чары покидают воздух, и ты чувствуешь опустошенность. К тому же ты давно не высыпалась и тебе трудно все это выдержать. Ты всегда или усталая, или голодная, или замерзшая. Честно говоря, не знаю, как тебе удается выживать.

Я угрюмо уставилась на него. Температура вокруг понизилась градусов на десять, зубы застучали, тело сотрясала дрожь. Солнце уже садилось за деревья, отбрасывая длинные тени на лес, стало холодно. Похоже, в Триновантуме дневной свет и температура не подчиняются обычным правилам.

Как бы то ни было, я действительно чувствовала опустошенность.

– Я наполовину человек, наполовину пиявка ужаса. Очень мило с твоей стороны утверждать, что я не зло, но это ты первый назвал меня так.

Помнишь?

Что-то свирепое промелькнуло в его глазах:

– Ты не зло. Ты вернулась за мной в глубины тюрьмы Триновантума. И ты смелая. Я видел, как ты перерезала горло Риксу. Я называл тебя пиявкой страха до того, как узнал тебя. Теперь всё по-другому. Возьми себя в руки.

Я вытерла щеки тыльной стороной ладони.

– Ладно.

– Всё в порядке?

– Да.

Меня охватило изнеможение. Я не до конца понимала, о чем мы спорили и на что я сейчас согласилась, но слишком устала, чтобы волноваться об этом. Глаза закрывались сами собой. Воздух остывал, и холодный ветерок с озера задирал юбку, вызывая мурашки на коже. Я вдруг поняла, что на мне нет нижнего белья, и поджала ноги. И опустила голову на колени, дрожа. Слезы продолжали литься по щекам.

Я почувствовала сильные руки Роана. Он уложил меня к себе на колени, прижав к обнаженной груди. Тепло его тела согревало меня.

Я разлепила глаза и взглянула на него:

– Ты что делаешь?

– Поспи здесь. Когда проснешься, расскажешь свой план. От тебя мало толку, пока не выспишься.

Я сморгнула слезы, уставившись на убийственные татуировки на золотистой груди Роана – зловещие линии огамического письма, остроконечные завитки. Один рисунок возле сердца привлек внимание, и я мягко провела по нему кончиками пальцев. Похоже на трилистник с заостренными краями.

– Что это? – спросила я, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми.

– Листья земляники.

Я увидела, как лицо Роана исказила едва заметная вспышка боли.

Я хотела спросить его про видение в озере, но не стала рисковать: под внешней сдержанностью Роана скрывалось слишком много боли.

Он нежно провел пальцами по моему горлу, шепча что-то на своем языке фейри. Постепенно я почувствовала, как острая боль от укуса на шее стихает.

– Наверное, ты проводишь много времени здесь, в лесу, в тишине, – сказала я. – Тебе не бывает одиноко?