Фигуры

– Правильно!
– Эргемар зябко повел плечами, но голос его все-таки не дрогнул.
– Мне тоже показалось, что Менглер говорит неискренне. Может, смешать им карты? Переехать в другое место или отменить бал через две недели?

– Увы, это не реально, - с грустью произнесла Териа.
– В Кептелле нет больше подходящих зданий, а ведь придется переезжать не только нам, но и правительству. А отменить или перенести на другой срок зимний бал, после того как мы заранее объявили об этом за два месяца и выслали все приглашения, - это невозможно!

– Ну да, как написано в одной книге, легче дать себя убить, чем устроить скандал в гостях, - с горькой иронией сказал Эргемар.
– Ты же все равно собиралась уезжать отсюда после объявления о зачатии ребенка. Просто надо будет сделать это раньше, не на балу. Пусть он состоится, но пройдет уже без тебя! Эти тайные ходы, которые ведут и в нашу спальню, меня откровенно пугают!

– Все это можно сделать!
– премьер-министр хрипло прокашлялся.
– Но тогда обесценивается наш главный козырь: мы знаем время, место и способ! И поэтому я бы не хотел ничего менять, чтобы не вспугнуть заговорщиков. Они могут перенести выступление на другой день, изменить свои планы. А так мы будем готовы. И тайные ходы, когда мы о них узнали, могут стать нашей сильной стороной, а не их!

Премьер выглядел как настоящий боевой генерал, отдающий приказы, и Эргемар в очередной раз поразился силе его духа. Маклент точно знал, что ему осталось жить не больше двух недель, но вел себя как ни в чем не бывало и, более того, даже активно обсуждал планы, одним из важнейших условий которых являлась его смерть.

Впрочем, кто знает, может, для него быстрый уход и в самом деле предпочтительнее томительного угасания?! Эргемар видел, что премьер сильно болен. Ежик его седых волос будто бы поредел, бледное, покрытое морщинами, лицо похудело и осунулось. Маклент напоминал ему линкор, уходящий на дно на ровном киле и до последнего отстреливающийся из уцелевших орудий.

Тем временем, Таркин, Райзен, Маклент-отец и Маклент-сын, а также время от времени вставляющий пару реплик Даксель перешли к обсуждению конкретных деталей. Речь зашла о том, как лучше всего использовать двойников, которые во время попытки переворота будут играть роли Эргемара и Терии.

Эргемар знал, что премьер еще осенью подобрал на эти роли парня и девушку, приговоренных к расстрелу за мародерство и бандитизм и согласившихся сыграть в игру со смертью, ставками в которой были жизнь и свобода. Тогда он принял это как должное, но сейчас, когда действительно пришло время реально подставлять двойников под пули, эта мысль внезапно вызвала у него отвращение.

Кроме того, ему казалось, что в сегодняшнем обсуждении они упустили что-то важное, о чем-то забыли, чего-то не учли. И самое главное, он даже для себя не мог понять и сформулировать, на чем именно они могли проколоться, и не мог подтвердить свои подозрения ничем, кроме смутных ощущений. Териа, тоже чувствовавшая его настроение, сидела с тихим и грустным видом, словно нахохлившийся воробушек. Эргемар воспринимал исходящее от нее усталое опустошение и хотел только одного: пусть это скорее закончится.

– Давайте пока на этом прервемся, - внезапно сказала Териа, обрывая спор Маклента и Таркина.
– Мы все устали, а такие вещи нужно обсуждать на свежую голову. Пусть каждый подумает, до завтра.

Проводив всех, Териа буквально повисла на шее Эргемара.

– Спасибо, что ты мне подсказал, что надо заканчивать, - шепнула она ему.
– Я очень устала. Пойдем спать.

– Тебя не смущает, что за нами могут наблюдать?
– вспомнил Эргемар, остановившись на пороге спальни.

Териа еле заметно покачала головой.

– Теперь это будут свои. Да и ничего такого они сегодня не увидят. А если что-то и увидят, так пусть завидуют!

– Интересно, а те тоже завидовали?

Такие слова, безусловно, не стоило произносить вслух, но рядом с Терией молчать было бесполезно, ведь она могла прочитать не только его чувства, но и мысли.

Глава 14. Ход королевой

– Вот оно, это проклятое место!
– Гром протянул Раэнке бинокль, она невозмутимо поднесла его к глазам.

Увеличение было, конечно, слабеньким, но все-таки позволяло даже при угасающем свете начинающихся сумерек различить основные детали. Огромный участок у дальнего края котловины был весь перекопан. Там суетились, как муравьи, люди, упирались ковшами в землю экскаваторы, несколько роторных машин вгрызались в неподатливый горный склон, ездили большие самосвалы с кузовами, заполненными породой. В поле зрения бинокля поочередно попадали сбитые из больших деревянных щитов бараки, длинные канавы - пустые и с уже уложенными трубами, передвижная буровая установка с вращающимся ротором, большие светло-серые с синими продольными полосами цистерны, котельная с дымящей трубой... И, наконец, длинная черта проволочного забора с частыми рядами колючей проволоки наверху.

– Здесь строят рудник!
– сообщил Гром, принимая обратно бинокль.
– Работы не прекращаются ни днем, ни ночью, ни в выходные, ни в праздники. А вон там - наши подневольные братья!

Лагерь для ссыльно-переселенцев находился ближе и немного левее рудника. Раэнке и без бинокля видела длинные ряды строений, протянутые веревки с сушащейся одеждой и фигурки людей, уже еле различимые в сумерках. Кое-где в лагере появились огни, но их было мало.

– Вы сами жили там?
– уточнила она.

– О, да!
– Гром опять перешел на патетику, и сбить его с этой волны было непросто.
– Это место нашей неволи! Я сам томился там несколько месяцев, пока мне не помогли товарищи по борьбе!

Раэнке сдержала скептическое хмыкание. За несколько дней, проведенных на базе повстанцев, она уже сложила о них свое собственное и, причем, весьма нелестное мнение.

База находилась на большом скотоводческом ранчо, где содержали невысоких мохнатых животных с грязно-белой шерстью, противным голосом и неприятным запахом. Там трудились, наверное, сотни две филитов, но на их фоне несколько дюжин темнокожих заморцев, которых почти открыто натаскивали на обращение с оружием и взрывчаткой, выделялись, как старые девы на вечеринке Звездной Гвардии.

Местная Служба Безопасности, или как она здесь называлась, должна была давно засечь это место и держать его под плотным колпаком. Правда, Косарь, командир этого так называемого повстанческого отряда, уверял ее, что ранчо принадлежит одному очень уважаемому человеку, поэтому никакая СБ сюда не придет, но Раэнке это не слишком убеждало.

У себя дома она изучала опыт Союза Борьбы и знала, как должны строиться настоящие боевые подпольные организации. Здесь она видела только имитацию, причем, весьма топорную. Большую часть отряда составляла романтично настроенная молодежь, искренне желающая отомстить правительству за причиненные обиды. По классификации, что вдалбливали им в училище, это было типичное "мясо", живущее до первой-второй серьезной схватки. Под стать им был и их номинальный командир Гром (Косарь официально осуществлял только общее руководство) - невысокий щуплый филит, корчащий из себя крутого боевика, но представляющий собой типичного "диванного стратега", любящего и умеющего поговорить, но ничего не смыслящего в военном деле.