Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[БЕХРАМ ПЛЕНЯЕТ КЕБУДЕ]

Вождь рати ряды повелел ей сомкнуть, К земле Геругерда с ней держит он путь. [490] Добравшись туда, боевые шатры Раскинул в степи и на склонах горы, Расставить дозорных затем приказал, ¹³⁵⁰⁰ И стройный порядок дружине придал. Главой Геругерда был мощный Тежав, Пред ним бы и лев отступил, задрожав. В широкой степи, от хребта до хребта, Паслось на просторе немало скота. Известье пришло, что иранская рать Примчалась и надобно скот укрывать. И вот уж посланцы Тежава летят К хранителю афрасиабовых стад, Который звался Кебуде. Облечён [491] ¹³⁵¹⁰ Был издавна царским доверием он. «Лишь только стемнеет, — таков был наказ, — В разведку отправься, от взоров таясь. Взгляни, велика ли дружина числом, Сочти знаменосцев, носящих шелом. Тогда нападенье ночное свершим, Их кровью мы горы и степь оросим». Ночь пала, весь мир темнотой облачив, К шатрам Кебуде подобрался, как див. В ту темную ночь был дозорным Бехрам, ¹³⁵²⁰ Арканом он мог угрожать и слонам! Вот конское ржанье встревожило тьму. Воитель прислушался к звуку тому, И лук, тетивой оснащенный, берёт, И гонит коня боевого вперёд. Ни слова не молвив, метнул он стрелу. Хоть недруга он и не видел сквозь мглу, Его поразить в поясницу сумел — И сразу лицом Кебуде почернел. [492] Врага о пощаде он молит, стеня, ¹³⁵³⁰ И слышит: «Не лги, не обманешь меня: Тебя соглядатаем кто посылал? Кого из мужей ты сразить замышлял?» Сказал Кебуде: «Дай пощады обет — На всё ты услышишь правдивый ответ. Зовётся пославший меня исполин Тежавом; я — подданный, он — властелин. Мне жизнь подари ты — тебя провожу, Где спит повелитель, тебе укажу». «Тежав для меня, — отвечает Бехрам, — ¹³⁵⁴⁰ Что бык, предназначенный львиным когтям!» Лазутчика он обезглавил тотчас И голову вражью, обратно примчась, Презрительно бросил он в стане своём: Ведь не был поверженный славным вождём... Уж птицы с зарей запевают везде, [493] К Тежаву назад не пришел Кебуде. Тревожно в уме у вождя пронеслось: «С посланцем неладное что-то стряслось!» Дружину свою предводитель зовёт ¹³⁵⁵⁰ И с нею стремительно мчится вперёд.

490

13496 Геругерд — Героугерд () — название города на реке Джейхун.

491

13509 Кебуде — имя туранца, хранителя табунов и стад Афрасиаба (нарицательное значение имени — голубая ива, в основе к"aбуд — голубой).

492

13528 В оригинале непередаваемая игра слов в связи с отмеченным выше значением имени: «И становился цвет Кебуде-Голубого — черным» (т. е. постепенно тускнел блеск лица умиравшего Кебуде).

493

13545 В оригинале: «Послышались

крики петуха и жаворонка».

[БИТВА ИРАНЦЕВ С ТЕЖАВОМ]

Вот солнце свой стяг и клинок вознесло, И в небе фиалковом стало светло. Лишь войско Тежав-предводитель привёл, Крик с вышки до слуха иранцев дошёл: «К нам скачут туранцы, готовя набег, А вождь их подобен чудовищам рек». [494] Вперёд устремляется, гневом гоним, Гив, доблестный муж, и воители с ним. Об имени вражеском грозно спросив, ¹³⁵⁶⁰ «Эй витязь! — воскликнул воинственный Гив, — С дружиной столь малой ты хочешь напасть, Чудовищу лютому кинуться в пасть?» Ему отвечает туранцев глава: «Я славлюсь отвагой и хваткою льва. Тежавом зовусь, повергаю мужей, Сшибаю строптивые головы с шей! Правитель я здешний, коль хочешь ты знать, Избранник средь знатных, властителя зять. Я предков иранских имею в роду, ¹³⁵⁷⁰ Свой род от вождей именитых веду». «Зря так говоришь! — услыхал он в ответ, — [495] К речам лицемерным доверия нет. Лишь кровь иль отраву вкушавший весь век Свершил бы в Туран из Ирана побег! Ты здешний правитель и царский ты зять? Однако твоя малочисленна рать! Поэтому силой своей не кичись, Нам вызов бросая, не столь горячись! Наш вождь именитый, внушающий страх, ¹³⁵⁸⁰ Владыку любого повергнет во прах. Сдавайся, приди к нам с дружиною в стан — Ты к шаху отправишься с нами в Иран. Когда согласишься вождя посетить, С воинственным в переговоры вступить — Доволен ты будешь наградой своей: Получишь богатства, рабов и коней. В том благо твоё, именитый ездок! Ты видишь, для мира я сделал, что мог». Но хитрый Тежав отвечает на то: ¹³⁵⁹⁰ «Нет, витязь, мой стяг не повергнет никто. Здесь перстень и княжий престол мне даны, Мои здесь дружины, стада, скакуны. В горах и степях табуны без числа, [496] Слуг вдоволь — чем доля моя не светла? Сам царь Афрасьяб здесь опорою мне, У вас не увижу того и во сне. На рать не гляди, позабудь о числе, Гляди на меня, с булавою, в седле! Так стану разить, что отчаетесь вы, ¹³⁶⁰⁰ В своем нападенье раскаетесь вы!» Отцу-исполину Бижен говорит: «О витязь, чья слава по свету гремит, Герой прозорливый, краса, ездоков! Стареешь — ты в юности был не таков. Тежава тебе наставлять для чего? Участье и дружбу являть для чего? Не лучше ль извлечь нам отточенный меч, Сердца поражать, вражьи головы сечь!» Коня разогнал он, клич грянул, как гром, ¹³⁶¹⁰ И каждый помчался с копьем и мечом. На поле сражения пыль поднялась Такая, что небо укрылось от глаз. Как туча Бехмана, всё мрак поглотил, [497] Надвинулась ночь и не видно светил. Несётся, сияние солнца затмив, С дружиной своею воинственный Гив. Бойцов обгоняет летящий стрелой, Не знающий страха Бижен удалой. Навстречу спешит венценосный Тежав, ¹³⁶²⁰ Который и льва одолел бы, напав, С могучим Мерду и с Эрженгом лихим, [498] В бою насыщенье неведомо им. Но вскоре в воинственной схватке дружин Пал, насмерть сраженный, Эрженг-исполин; Две трети туранцев погибли в борьбе, В немилость попав к самовластной судьбе. И в бегство пустился Тежав-удалец, Вслед мчится Бижен, знаменитый боец, Ярясь и грозя занесенным копьём, ¹³⁶³⁰ Он сходен с ревущим, взъярённым слоном. Врага в поясницу Бижен поразил, Тежав от удара остался без сил, Но спасся: слегка отклониться он смог, Кольчуги румийской удар не рассёк. Бижен, без копья, богатырскую длань Простёр; словно тигр, налетевший на лань, Как ястреб, которым настигнут птенец, С Тежава сорвал драгоценный венец — Сверкающий дар Афрасьяба; с вождём ¹³⁶⁴⁰ Он был неразлучен и ночью и днём. До самого замка, до башен и стен Вслед недругу молнией мчится Бижен. Все ближе Тежав к крепостным воротам. Стоит Эспануй удручённая там. Сказала прекрасная, слёз не сдержав: «Где сила твоя, где дружина, Тежав? Ужели ты спину ко мне повернёшь, Ужели покинешь, с собой не возьмёшь? В добычу врагу не бросай, позади ¹³⁶⁵⁰ Меня на спине скакуна посади!» И жалость в Тежаве проснулась тогда, Лицо запылало огнём от стыда. Вверху Эспануй; витязь, по низу мчась, Ей стремя пустое подставил тотчас. Та, вихрем в седло за Тежавом вскочив И крепко руками его обхватив, С воителем вместе дорогой в Туран Помчалась как будто степной ураган. Несёт их вперед удалой жеребец, ¹³⁶⁶⁰ Но вот обессилели конь и боец, И молвит злосчастный: «Подруга-краса! Тяжёлую участь нам шлют небеса. Мой конь боевой изнемог; позади — Злой недруг, крутая тропа — впереди. Коль, Бог упаси, — нас догонит Бижен, Мне — смерть, а тебе угрожает лишь плен. Худого ты ждать не должна от него; Оставь же меня на коне одного». Спустилась с седла Эспануй; всё сильней ¹³⁶⁷⁰ Тоскуя, рыдая от жалости к ней, Погнал он коня к Афрасьябу один; Несётся вдогонку Бижен-исполин. При виде чудесной красы Эспануй, До пят ниспадающих мускусных струй, Коня осадил он и ту, что Тежав Покинул, в объятия бережно взяв, В седло усадил, и помчал он коня К стоянке бойцов, что есть мочи гоня. К шатру предводителя, счастлив и рад, ¹³⁶⁸⁰ Летит он; литавры навстречу гремят. Мол, с поля сраженья воинственный муж Вернулся — с добычею ценной к тому ж! Твердыню громить устремились потом Воители с Тусом, могучим вождём. Затем удальцы к табунам понеслись, Что вольно в равнинах Турана паслись. И всем удальцам по аркану дано, Как было в обычае ратном давно, И каждый арканом поймал скакуна, ¹³⁶⁹⁰ И снова дружина стройна и сильна. В твердыне Тежава, гневны и грозны, Воссели бойцы из иранской страны.

494

13556 В оригинале: «Предводитель — водяное чудовище (крокодил-н"aх"aнг) со знаменем в руке».

495

13571—13574 Здесь допущена перестановка стихов оригинала.

496

13593—13598 Тоже перестановка стихов.

497

13613 Туча Бехмена ("aбр-е б"aхм"aн), т. е. месяца Бехмен (январь-февраль) — солнечного персидского календаря (традиционное выражение).

498

13621 Мерду (м"aрдуй) и Эрженг — здесь имена витязей Турана.

[АФРАСЬЯБ УЗНАЕТ О НАБЕГЕ ТУСА И ЕГО ДРУЖИНЫ]

Меж тем изнемогший от горя Тежав, В слезах пред царем Афрасьябом представ, Рассказывал: «Тус к нам войною пришёл, С кимвалом, с литаврами войско привёл. Повергнут Плашан и немало других Воителей наших отважных, лихих. Сады и селенья дотла сожжены, ¹³⁷⁰⁰ Расхищены дерзко твои табуны». Той вестью недоброю царь потрясён, Раздумывать стал о спасении он. Пирану промолвил, сердит и суров: «Сказал я, скликай отовсюду бойцов! Что ж, лень помешала иль старость твоя, Иль медлил ты, умысел черный тая? Немало из близких моих полегло, Удача от нас отвратила чело. Теперь уж раздумывать больше нельзя; ¹³⁷¹⁰ Сам видишь: опасность нависла, грозя!» Вождь рати, готовясь исполнить приказ, Дворец Афрасьяба оставил тотчас. Клич кликнул воителям, им раздает Оружье и злато, готовясь в поход. Вот вывел из города рать исполин, Назначил места для вождей и дружин. На правом крыле был с Тежавом Барман: На тигра бы каждый накинул аркан! А левому вождь — Нестихен-удалец: ¹³⁷²⁰ Он львов поражает как будто овец! [499] Рев трубный раздался, и медный кимвал К походу туранское войско призвал. От копий, от стягов различных цветов Стал воздух лазорев, багрян и лилов. Широкую степь от реки до реки Заполнили кони, слоны и полки. В путь выступить войско торопит Пиран. Меж тем из дворца возглавлявший Туран Примчался. Проносится грозная рать, ¹³⁷³⁰ Чтоб воинов мог Афрасьяб сосчитать. Сто тысяч там было отважных бойцов, Мечом пробивающих сталь храбрецов. И радость наполнила душу царя, Венчанный напутствует богатыря: «О вождь, заверши ты победой поход, В далёкой дороге не ведай невзгод!» Громадою двинулась грозная рать: Ни степи, ни гор, ни реки не видать. Вождь отдал веленье: «Сверните с пути, ¹³⁷⁴⁰ Тропою кратчайшею должно идти. Пусть движутся в тайне глубокой пока Отважные, славные наши войска. Быть может, с громадою ратной смогу Нежданный удар нанести по врагу». Вождь опытный, муж прозорливый, вперёд Он тут же проворных лазутчиков шлёт. Ряды боевые велит он сомкнуть, К земле Геругерда пускается в путь. Вернулись лазутчики; войска глава ¹³⁷⁵⁰ Дивится, такие услышав слова: «Вождь рати иранской устроил привал. Приблизились мы, но не грянул кимвал. Пируя без устали, крепким вином Они опьяняются ночью и днём. Дозоров не ставят нигде верховых, Забыв про туранских мужей боевых». И тотчас Пиран именитых созвал, Им весть об иранцах поведав, сказал: «К победе мы не были ближе с тех пор, ¹³⁷⁶⁰ Как длится с Тураном воинственный спор».

499

13720 В оригинале: коджа шир буди беч"aнг"aш б"aре, т.е. «лев казался (бы) ягненком в его [могучих] руках».

[НОЧНОЕ НАПАДЕНИЕ ПИРАНА НА ИРАНЦЕВ]

Избрал из прославленных тех удальцов Разящих мечом тридцать тысяч бойцов. Помчалась, дождавшись полуночи, рать, Не дав барабанам и трубам звучать. К дружине иранской уж близок Пиран; Фарсангах в семи — неприятельский стан. Сначала бойцы к табунам понеслись, Что вольно в долинах Турана паслись. Немало они увели скакунов. ¹³⁷⁷⁰ Был жребий иранцев безмерно суров — У них неприятелем отнят успех. Сразив пастухов и табунщиков всех, Дружина к стоянке иранских мужей В ночи устремляется, тучи грозней. А в стане — звон чаш в многолюдном кругу; К пирующим долго ль подкрасться врагу? Хмельные, сидят, кушаки распустив, Лишь трезвы Гудерз и воинственный Гив. Клич грозный услышав и грохот секир, ¹³⁷⁸⁰ Гив тотчас покинул ликующий пир, У входа нашел боевого коня, Осёдлан скакун и на месте броня. Воитель, отвагой исполнясь, как лев, Доспехи царя Сиавуша надев, Сурово себя укорять принялся За то, что покою и сну предался. Воскликнул он: «Что это нынче со мной? Как мог я забыться порою ночной!» Стремительно витязь вскочил на коня, ¹³⁷⁹⁰ Помчался, его что есть мочи гоня. Пыль ратная тучей клубилась, но вмиг Он ставки вождя среди мрака достиг. «Встань! — молвит, — узнай о набеге ночном! Все шахское войско оковано сном». Затем с бычьеглавой своей булавой Помчался в отцовский шатёр боевой. Объехал весь стан, от бойца до вождя, Всех трезвых в пути торопливо будя. Бижена сурово корил: «Воевать ¹³⁸⁰⁰ Сюда мы пришли иль вино распивать?» Вкруг войска смыкается недругов цепь, Гул, выкрики, грохот наполнили степь. Хмельным головам не понять нипочём: Откуда вдруг хлынули стрелы дождём? Под ними земля холодна, а мечи [500] Над ними — как будто огонь горячи. Вот солнце над Львом, целый мир осветив, Всплывает. Взглянул опечаленный Гив И павших иранцев увидел ряды. ¹³⁸¹⁰ Погасло сиянье счастливой звезды. Гудерз оглянулся, душой омрачась: Все больше и больше врагов, что ни час. Иранцев лишь горсть, а навстречу, крича, Не войско идёт — муравьи, саранча. Глядит предводитель: в дружине своей Не видит воинственных богатырей. Изорваны стяги, повержен кимвал, А лица воителей — словно сандал. Отцы без сынов и сыны без отцов. ¹³⁸²⁰ Смешались, редеют ряды храбрецов. Таков он, сей быстро вертящийся свод: [501] То нежит, то сердце кручиною рвёт. Пришлось поневоле в смятенье бежать, Стан бросив, спасая разбитую рать. Где строй и литавры, и кладь, и обоз? Всё войско, что ветхая ткань, расползлось, Утка и основы лишилось. И тут Пришлось воротиться к реке Касеруд. Туранские всадники, вслед устремясь, ¹³⁸³⁰ За Тусом несутся, грозя и глумясь. И сзади по меди шеломов и лат Удары булав, словно ливень, стучат. Ирана бойцы, изнемогши в борьбе, Убежищем гору избрали себе. Печален и труден был путь беглецов, Покинули силы коней и бойцов. Измучены битвой и долгим путём, Спасительных склонов достигли потом. Уж Тусу туранская рать не страшна: ¹³⁸⁴⁰ Защитою стала бойцам крутизна. Тут каждый утраты считать принялся, И стоны мужей потрясли небеса. Нет счёта убитым, а кто не убит — Израненный, весь в перевязках, лежит. Нет княжеской ставки, престола, венца, В живых — ни коня, на ногах — ни бойца, Безлюдье и глушь. Обессилена рать, И некому раненым помощь подать. Сын плачет, скорбя по отцу своему, ¹³⁸⁵⁰ И раненых муки жгут сердце ему. От века обычай таков на земле: [502] Ты — рока игрушка. В таинственной мгле Всевластного лик неизменно сокрыт, Он грозно карает и щедро дарит. Стяжаньем одним поглощённый весь век, Постигнешь ли суть бытия, человек? Подумай, на что ты судьбой обречён: Из ветра родишься, — и в прах обращён... Дружины две трети в бою полегли, ¹³⁸⁶⁰ В борьбе уцелевшие — занемогли. Страдают, и некому их исцелить, Удел их — лишь слёзы кровавые лить. Вождь рати с тоски помутился в уме, Рассудок его заблудился во тьме. Гудерз обездолен: на старости лет Ни сына, ни внука, ни родичей нет... В печали мужи вкруг него собрались, Пути к избавленью искать принялись. И вот на вершине боец водворён, ¹³⁸⁷⁰ Чтоб зорко следил за противником он. И бодрствуя ходят дозоры везде, Надеясь помочь несказанной беде. Гудерз одному из иранских мужей В дорогу велел собираться скорей, Достигнув Ирана, царю рассказать Про всё, что творил возглавляющий рать; Об их пораженье в кровавой войне, О доле их злой на чужой стороне.

500

13805—13806 В оригинале дословно:

«Под хмельной головой — мягкая (н"aрм) подушка

Над головой — горячие (г"aрм) острие копья, меч и булава...».

501

13821—13822 Лирическая вставка (бейт) автора.

502

13851—13858 Лирическое отступление автора.

[КЕЙ-ХОСРОВ ОТЗЫВАЕТ ТУСА]

Хосрову известье посланец отвёз, ¹³⁸⁸⁰ Поведал, что счастие мглой облеклось. Как только услышал владыка о том, Гнев с горестью в сердце забили ключом. О брате кручина снедала его, И скорбь о мужах угнетала его. Пока в небесах не блеснула заря, Метался он, Туса кляня и коря. А утром, писца подозвав, усадил, Что в сердце кипело, пред мудрым излил. И вот уж готовы посланья: одно, ¹³⁸⁹⁰ Что скорби о брате и гнева полно, — Вождю Фериборзу, потомку царей, Другое — для доблестных богатырей. В начале послания превознесён Владыка вселенной, пространства, времён: «Во имя Зиждителя вечных светил, Создателя жизни, Подателя сил! Он шлет пораженье, дарит торжество, Удачи и горести — все от Него. Он сущего мира единый Творец, ¹³⁹⁰⁰ Слона и ноги муравьиной Творец. Он в силах душой и умом одарить, Величьем престол и венец озарить, Одно уничтожить, другое создать: Глядишь — одному ниспослал благодать, На плечи другого обрушил беду, Невзгоды и горе, и боль, и нужду. Повсюду рука провиденья, смотри — От тёмного праха до ясной зари... Тус войско возглавил под стягом Каве ¹³⁹¹⁰ И сорок с ним шло у дружин во главе Знатнейших мужей в золотых сапогах; В Туран я послал их, и что же? Во прах Пал первым мой брат. До скончания дней Не сыщешь в Иране подобных вождей! Уж нет молодого Форуда, увы, Опоры бойцов, именитых главы! Я горько оплакивал гибель отца, Кручине и скорби не видел конца, И вновь я в горниле неслыханных мук: ¹³⁹²⁰ Нет брата! Не знаю, кто враг мне, кто друг. Я сказывал Тусу: — К Черему свернуть Не вздумай, Келат, Сепидкух позабудь! Там с матерью властвует юный Форуд, Сын царский, он в битве отважен и лют. Увидя вдали незнакомую рать, Иранцев он сможет ли в ней распознать? Навстречу примчится, не сдастся в бою, И юную голову сложит свою. — Жаль мужа венчанного, полного сил, ¹³⁹³⁰ Которого Тус недостойный сгубил! Коль он предводителя саном владел И раньше — был чёрен Кавуса удел! В сражениях с недругом дремлет всегда, Зато уж за чашей горяч хоть куда! Чужда ему доблесть великих мужей, Да сгинет он с чёрной душою своей! Как только посланье прочтёшь, позабудь О пище и сне. Не колеблясь ничуть, Послушно исполни мой царский приказ ¹³⁹⁴⁰ И Туса ко мне отошли в тот же час. Сам войско веди в золотых сапогах, Неся кавеянское знамя в руках, С достойным, испытанным в битвах вождём Гудерзом советуйся ты обо всём. В походе страшись поддаваться вину, Страшись предаваться беспечному сну. Не будь торопливым: ты раненым дай Сперва исцелиться — потом нападай. Гив первым пусть витязем будет, ведь он ¹³⁹⁵⁰ Льву равен отвагой, борьбой закалён. Готовься к боям, снаряженье собрав; Не время теперь для пиров и забав». К письму приложили царёву печать; «В путь! — молвил посланцу владыка. — Скакать Ты должен без устали ночью и днём, Меняй на стоянках коня за конём». Исполнил веленье, и вот, наконец, К вождю Фериборзу примчался гонец. И вот у вождя Фериборза в руках ¹³⁹⁶⁰ Письмо, что послал именитому шах. Прочёл он посланье и Туса зовет, Гудерза и Гива, и всех воевод, Напомнил про то, что в походе стряслось, Про беды, что им испытать привелось, И после поведал им волю царя, Надеждою новой сердца озаря. [503] Унынье забыли Ирана сыны, Владыке Хосрову хвалы возданы. Вождя сапоги золотые и стяг, ¹³⁹⁷⁰ Слонов и кимвал, предводительства знак, Тус дал Фериборзу. И слышит весь стан: «Достойный достался достойному сан! Твоя да сияет победно звезда, О князь, торжествуй, благоденствуй всегда!» [504] Приветствовав так Фериборза-вождя, В путь выступил, родичей знатных ведя. Несётся, ни мига не медля в пути; Примчась, поспешил к властелину войти И низко склонился, но гневен, суров, ¹³⁹⁸⁰ На витязя даже не глянул Хосров; Он Туса хулою осыпал в сердцах, Унизил его, оскорбил при бойцах, Вскричав: «Ненавистный, бесстыдный злодей! Да будешь забыт меж достойных людей! Ужели гнев божий тебя не страшит, Не мучит пред славной дружиною стыд? Тебе я шелом повелителя дал, [505] Тебя против недруга биться послал, Сказал — не ходи на Черем! Но туда ¹³⁹⁹⁰ Пошел ты, мне дух омрачив навсегда! Ты против меня обратил свой клинок, На смерть Сиавушева сына обрёк, — Форуда, который повсюду воспет, Которому равных не видывал свет. Ведь целой дружины подобных тебе Он стоил один в богатырской борьбе! Ушёл ты в поход и с той самой поры Знал только веселье одно да пиры. Тебе бы не в городе быть, не в степи, ¹⁴⁰⁰⁰ А в доме безумных сидеть на цепи. Темно в голове недостойной твоей, Не место тебе средь иранских мужей! Твой род к Менучехру восходит, седа К тому же, о низкий, твоя борода — Не то палача бы призвал я, и меч Скосил бы презренную голову с плеч. Твоею темницей да станет твой дом, Один со своим оставайся стыдом!» Изгнал он вождя, заковать повелел, ¹⁴⁰¹⁰ Обрёк на безрадостный, горький удел.

503

13966 В оригинале уже известный нам образ: «Для мира новое дерево принесло плоды» (или покрылось листвой — зазеленело).

504

13974 В оригинале снова эпический стандарт: «Все время твое да будет Новрузом (весенним, праздничным, радостным)».

505

13987 В оригинале более определенно: «Царский [кеянский] венец и пояс дал я тебе», т. е. облек полнотою царских прав.

[ФЕРИБОРЗ ПРОСИТ ПЕРЕМИРИЯ У ПИРАНА]

В шеломе вождя Фериборз-исполин: И витязь могучий и царский он сын. Роххаму велит возглавляющий рать Отвагой и доблестью славу стяжать: К Пирану с тех круч неприступных сойти, Наказ передать и ответ привезти. Вождь молвит Роххаму: «Такие слова Да слышит дружины туранской глава: От века изменчив вертящийся свод — ¹⁴⁰²⁰ То благо, то зло посылает с высот. Посмотришь до неба вознёсся один, Другой изнемог от невзгод и кручин. В ночи нападать недостойно людей, К тому же могучих, верховных вождей. Захочешь сражаться — ответим войной, А если не хочешь — есть выход иной. На месяц войну отложить я готов, Чтоб зажили раны у наших бойцов». Повёз именитый, стремительно мчась, ¹⁴⁰³⁰ Вождя Фериборза письмо и наказ. Дозорные мигом схватили его, Кто он и откуда, спросили его. Ответ был: «Роххам я, иранский храбрец, Бестрепетный, бдительный, стойкий боец. Сюда Фериборзом, возглавившим рать, Я прислан Пирану наказ передать». И бурей наездник несется, и весть Пирану спешит слово в слово принесть: Роххам, сын Гудерза, явился, и сам ¹⁴⁰⁴⁰ С вождём повидаться желает Роххам. Велел пропустить предводитель посла, Учтивость являя, не делая зла, Посол сладкоустый примчался тотчас, Враждебного умысла втайне страшась. Роххама Пиран обласкал и почтил, И рядом с собой на престол посадил. Что вверено было — поведал Роххам, И внемлет Пиран Фериборза словам, И так отвечает на речи посла: ¹⁴⁰⁵⁰ «Припомните, ваша вина немала! В сраженье вы первыми двинули рать, Ваш Тус и не думал тогда выжидать. Как хищник, на нас налетел он тогда, И старых и малых губил без стыда, Жёг, грабил, а скольких убил храбрецов! Весь край на погибель обречь был готов. За это несете вы кару сейчас, Хотя и внезапно напали на нас. Но войско возглавлено ныне тобой — ¹⁴⁰⁶⁰ Мы просьбы твоей не отвергнем. Коль в бой Ты рвёшься — сраженья кровавого жди, На ратное поле дружину веди. А если готов к перемирию ты — Туранская рать не преступит черты. Весь месяц в покое пребудьте, а там Покинуть Туран подобало бы вам. Вы силы свои оцените трезвей, Вернитесь в пределы державы своей. Не то — беспощадно мы станем разить, ¹⁴⁰⁷⁰ Тогда уж отсрочки не вздумай просить!» И, как подобало, затем одаря, Назад отпускает он богатыря. Со скоростью той же Роххам, воротясь, Ответ Фериборзу вручает тотчас. И вождь, перемирию рад, приступил К трудам, не жалея ни рвенья, ни сил. Набитые туго раскрыл кошели, Запасы оружья тогда потекли К нему отовсюду. Доспехов собрать ¹⁴⁰⁸⁰ Немало успел, и построил он рать.

[ПОРАЖЕНИЕ ИРАНЦЕВ В БИТВЕ С ТУРАНЦАМИ]

Так месяц прошёл, соблюден договор, И ратный опять начинается спор. [506] Воителей клики опять раздались, И к полю сраженья войска понеслись. Внезапно взревев, потрясли небеса Литавр и кимвалов, и труб голоса. Мелькание грив и поводьев, и рук, Здесь — меч с булавою, там — дротик и лук; Щитов и шеломов блестящая медь — ¹⁴⁰⁹⁰ Так тесно, что мошке нельзя пролететь. То ль схвачена чёрным драконом земля, То ль ночью слилась с небосклоном земля... На правом крыле — предводителем Гив, Что славился, в битвах не раз победив. На левом — Эшкеш, именитый герой, Кровь ливший в сраженьях широкой рекой. А войск середина, их мощный оплот, Под стягом вождя Фериборза идёт. Услышала рать Фериборза слова: ¹⁴¹⁰⁰ «Ужель не прославит нас больше молва? [507] Нагрянем, сразимся по-львиному, так, Чтоб света невзвидел разгромленный враг! Иначе навеки покроем стыдом Свою булаву и румийский шелом». Как в бурю осеннюю с дерева лист, Посыпались стрелы, всё чаще их свист; И птица бы не пролетела меж них. Разносятся клики в рядах боевых. А проблески стали среди темноты ¹⁴¹¹⁰ Сравнил бы с алмазом иль пламенем ты. Как на сердце воина, в небе темно, А поле, что лик эфиопа, черно. Булав грохотанье, бряцанье клинков... Суд страшный, казалось, начаться готов! Вперёд пламенеющий яростью Гив Рванулся, воинственный клич испустив, За Гивом — другие Гудерза сыны, Столь часто решавшие судьбы войны. То стрелы летают, то копья разят, ¹⁴¹²⁰ И пламя клинки высекают из лат. Разит беспощадно Гудерз-великан, И родичей сотни теряет Пиран. Леххак с Фершидвердом увидели тут, Что к гибели верной туранцы идут, И двинули разом своих удальцов На Гива и палиценосных бойцов. По шлемам иранцев, по панцирям их Бьют стрелы туранских мужей боевых. Ряды за рядами в бою полегли, ¹⁴¹³⁰ Под грудами тел уж не видно земли. Но обе дружины сражение длят, Редеют и все ж отступать не хотят. Хуман Фершидверду промолвил тогда: «В средину ударим, скорее туда! Вождя Фериборза принудим бежать, И с ним побежит устрашённая рать. Расправимся после и с правым крылом, И ратный обоз мы захватим притом». И оба, вперёд с удальцами помчась, ¹⁴¹⁴⁰ На рать Фериборза напали тотчас. Тот спину к Хуману в бою обратил; Тогда и воителей страх охватил; Утратили разом задор боевой. Все жарче туранцев напор боевой, Не в силах бойцы перед ним устоять, Один за другим обращаются вспять. Литавры и знамя повергнуты в прах, Снедают воителей горе и страх. Всё мраком в глазах у бойцов облеклось, [508] ¹⁴¹⁵⁰ От недруга бегством спасаться пришлось. Отброшены копья, смешались ряды, Стремян уж нельзя отличить от узды — Так мчатся; длить битву не в силах они. Кровь льётся рекою, куда ни взгляни. Туранских рядов всё сильнее напор, Летит предводитель к подножию гор, И каждый за ним, кто в бою уцелел, Но горек, увы, уцелевших удел! Меж тем и Гудерз и воинственный Гив ¹⁴¹⁶⁰ Сражались по-прежнему, не отступив. Вгляделся Гудерз, предводитель седой, И обмер он вдруг, потрясённый бедой: Глядит и не видит, в смятенье придя, Ни ратного стяга, ни войск, ни вождя. Коня повернул он и ринулся вспять — Смятенье объяло гудерзову рать. С укором тут Гив на отца посмотрел: «Когда же страшился ты палиц и стрел! Бежишь от Пирана? Сгорев от стыда, ¹⁴¹⁷⁰ Мы головы прахом посыплем тогда! В живых не останется в нашей стране Никто из мужей, закалённых в войне. Кто мог бы от смерти всесильной спастись? С ней — хищницей злобной — попробуй, схватись! Так если опасность нависла в бою, Пусть видят лицо, а не спину твою! Нам поле сраженья оставить нельзя, Нам дедовский прах обесславить нельзя. Старинных преданий хранитель-мудрец ¹⁴¹⁸⁰ Сказал в назидание, — вспомни отец: Когда подпирает брат брата плечом, Срыть гору огромную им нипочём. С тобою ведь семьдесят храбрых сынов. Воинственных львов, непоборных слонов. Мы недруга сталью мечей искрошим, Хотя б из гранита он был, — сокрушим!» Пристыженный пылом сыновних речей, Взглянув на шеломы родных силачей, На месте седой богатырь устоял, ¹⁴¹⁹⁰ Раскаялся в том, что бежать замышлял. Тут вышел вперед Горазе и затем Берте и Зенге, и герой Гостехем. Священную клятву они принесли, Которой нарушить бы ввек не смогли: «Пусть палицы кровь проливают рекой, Разить не устанем могучей рукой! Сомкнувшись теснее, врага отразим, И славу былую себе возвратим». Остались на месте, вновь клики гремят ¹⁴²⁰⁰ И палицы витязей тяжко разят. Туранских немало убито бойцов, Но жребий иранцев все так же суров. Бижену Гудерз, мудрый вождь боевой, Велит: «С добрым луком своим, с булавой К вождю Фериборзу стрелою помчись, И к войску со стягом Каве воротись. Не то — пусть вернётся со знаменем сам, Чтоб света не взвидеть туранским бойцам!» Бижен боевого коня горячит, ¹⁴²¹⁰ Как молния, он к Фериборзу летит. Примчавшись, сказал: «Предводитель бойцов, Ужель ты от битвы укрыться готов? Как мужу пристало, вершину покинь, Коня боевого в сражение двинь! А если не хочешь — мне стяг поручи И ратных мужей, и стальные мечи». Разгневался, эти услышав слова, Зов чести отверг меченосцев глава. Прикрикнул на витязя: «Мелешь ты вздор! ¹⁴²²⁰ Неопытен ты и в решениях скор. Не мне ли доверены войско и стяг, Шелом полководца, престол и кушак! Стяг ратный нести не Бижену подстать. Иль мужа храбрей на земле не сыскать?» Сын Гива занес вороненый клинок И надвое стяг кавеянский рассек, Схватил половину, и вскинул, и с ней, Как буря, помчался к дружине своей. Как только туранцы его вдалеке ¹⁴²³⁰ Увидели с поднятым стягом в руке — Тотчас приготовилась грозная рать Воителю наперерез поскакать. Тот тянется к лезвию, тот — к булаве, И вспыхнула битва за знамя Каве! «В том знамени скрыта, — промолвил Хуман, — Вся сила, которой владеет Иран. Коль вырвем мы знамя — величия знак, — Для шаха весь мир погрузится во мрак». Лук тотчас Бижен оснастил тетивой, ¹⁴²⁴⁰ И хлынули стрелы, как дождь грозовой. Врагов поражая, вперёд он скакал... Обильного пира дождался шакал! [509] От ратных мужей услыхали меж тем Воинственный Гив и герой Гостехем: «Туранцы отхлынули. Верно, с высот Бижен кавеянское знамя несёт». На помощь помчались к нему храбрецы, С мечами мужи, с булавами бойцы. Напали, туранцев разят. И стрелой ¹⁴²⁵⁰ Всё дальше несётся Бижен удалой. Повергнув немало туранских мужей, Бойцы возвратились к дружине своей. Бижен, кавеянское знамя воздев, Вновь ринулся в бой, словно яростный лев. Вновь пыль из-под конских копыт поднялась, Дружина вкруг стяга Каве собралась, На недруга яростно ринулась вновь, И вспыхнула битва, и хлынула кровь. Пред войском повержен Ривниз-исполин, ¹⁴²⁶⁰ Царя Кей-Кавуса возлюбленный сын, Сын младший, украшенный блеском венца, Душа Фериборза, надежда отца. Глава венценосная пала во прах; Ирана воители в горе, в слезах. Но вот громовой раздаётся призыв: «О славные! — кличет воинственный Гив, — Средь витязей наших бойца не найти, Который Ривниза бы мог превзойти. И доблестный сын Кей-Кавуса, и внук ¹⁴²⁷⁰ Безжалостной смертью похищены вдруг; Форуда с Ривнизом она унесла; Страшнее творились ли в мире дела? Коль ныне дозволим, чтоб враг овладел Короной Ривниза, позор — наш удел! Мне поле сраженья покинуть нельзя, — Нагрянет противник, разгромом грозя. Но эту корону на поле войны Мы в руки туранцам отдать не должны. Ривниза утратив, утратить венец? — ¹⁴²⁸⁰ Тогда обесславлены будем вконец!» Услышал иранского витязя зов Пиран, предводитель туранских бойцов. Тогда за венец молодого царя Сразились два войска, отвагой горя. Немало бойцов с двух сторон полегло, И счастье опять отвратило чело От рати иранской. Внезапно Бехрам, Стремительно ринувшись к вражьим рядам, Венец высоко поднимает копьём — ¹⁴²⁹⁰ Два войска стоят в изумленье кругом. Иранская рать ликованья полна: Заветный венец отстояла она! А сеча кровавая все горячей, Все чаще удары булав и мечей. Но вот уже, словно завесой густой, [510] Вечерней окутался мир темнотой. Из рода Гудерза лишь восемь пришли В свой стан, остальные в бою полегли. А Гив потерял двадцать пять силачей, ¹⁴³⁰⁰ Казны и короны достойных мужей. И семьдесят царь Кей-Кавус удальцов Утратил — могучих, отважных бойцов, К тому же и сына Ривниза: один, Он стоил, прославленный, целых дружин! А в стане туранском — бойцов девятьсот Утратил Пирана воинственный род; Три сотни семья Афрасьяба-царя Оплакала, в пламени муки горя. И всё ж торжествует победу Пиран, ¹⁴³¹⁰ Безмерною радостью он осиян. Тьма скрыла иранской дружины звезду, Ей рок не победу судил, а беду. Смешавшись, бегут вереницы бойцов, Оставив и раненых, и мертвецов. Угодно безжалостной было судьбе, Чтоб рухнул скакун Гостехема в борьбе. С копьем богатырским, в кольчуге стальной Побрёл он, шатаясь, как будто хмельной. Бижен подоспел на подмогу ему, ¹⁴³²⁰ А мир уж давно погрузился во тьму. Сказал он: «Садись за моею спиной! Ведь самый ты близкий мне, самый родной». Помчались вдвоём, погоняя коня, Во мраке, сменившем сияние дня. Познав пораженья печаль и позор, Бежала дружина к подножию гор. А войско Турана сомкнуло ряды, И ратники, бранной победой горды, К шатрам, торжествуя, пускаются вскачь, ¹⁴³³⁰ Чтоб новых на утро добиться удач. Над станом иранским встал горестный стон; Там каждый воитель, душой удручён, Рыдал безутешно в пустынных горах О близких своих, что повержены в прах. Кто б мог изменить начертанья судеб? То милостив их приговор, то свиреп. Вертящийся свод не щадит никого, И нет ни друзей, ни врагов для него; Нас губит его нескончаемый бег, ¹⁴³⁴⁰ Недаром трепещет пред ним человек!

506

14082 Одно из самых упорных кровопролитных сражений между иранцами и туранцами, в преданиях известное как «Дж"aнг-е П"aш"aн», т. е. «Бой с Пешеном». Пешен, вероятно, соответствует Пешенгу (многократно комментированному) — эпониму рода Афрасиаба и Висе-Пирана. Некоторые словари упрощенно толкуют Пешен как название места, где был бой.

507

14100 В оригинале: «Уменье, способности наши стали скрытыми».

508

14149 В оригинале: «от несчастного боя глаза их стали лиловыми (б"aнафш)» в смысле «стало темно в глазах».

509

14242 В оригинале: х"aми горг-е д"aрр"aндера сур к"aрд — «хищному волку устраивал угощение».

510

14295 Здесь в переводе пропущен один бейт текста Вуллерса как излишний (его нет также и в Калькуттском издании).

[БЕХРАМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ПОЛЕ БИТВЫ ЗА СВОЕЙ ПЛЁТКОЙ]

Два стана затихли, объятые сном. Средь ночи глубокой внезапно бегом К отцу устремился Бехрам-удалец. Сказал он: «О доблестный, славный отец! Когда мне рассеять врагов удалось И к небу копьём я корону вознёс, Упав, затерялась там плётка моя. Пребуду навек опозоренным я, Коль станут глумиться туранцы над ней. ¹⁴³⁵⁰ Стал мир пред глазами эбена черней! Я имя свое на ремне начертал — Стерпеть, чтобы вражьей добычей он стал? [511] Заветную плётку искать я готов, Каких бы ни стоило это трудов. Не дам я себя опозорить в веках — Высокую славу повергнуть во прах!» Ответил Гудерз на бехрамову речь: «Сын, хочешь себя ты несчастью обречь? Ужели за палку простую с ремнём ¹⁴³⁶⁰ Погибнешь, сожжённый драконьим огнём?» Ответ был: «В роду и в дружине своей Не выше, не лучше я прочих мужей. Не раньше умрём мы, чем срок подойдёт: Тебя понапрасну забота гнетёт!» Гив молвит Бехраму: «Останься, мой брат. Я множество плёток имею, и рад Расстаться с любой. Хочешь новую взять: Вся в золоте и серебре рукоять — Отличная плётка! На диво прочна, ¹⁴³⁷⁰ Алмазами, лалами блещет она. Открыла заветный свой ларь Ференгис, Просила: — Доспехами ты запасись! — [512] Я взял только плётку да эту броню, Лишь их из сокровищ туранских храню. Другую мне царь Кей-Кавус подарил; Вся в жемчуге, ярче небесных светил. Пять плеток ещё, изукрашенных сплошь, В узорах алмазных — пышней не найдёшь Все семь подарю я тебе: не ходи, ¹⁴³⁸⁰ Зря спора кровавого не заводи!» Но Гиву на то отвечает Бехрам: «Сносить невозможно бесчестье и срам. О пышных узорах ведёте вы речь, Я — в страхе: позору б себя не обречь! Меня не удерживай, брат мой! Пойду — Иль честь отстою, или мёртвым паду!» Так видно Йездан всемогущий хотел, Таков был воителя горький удел! Коль муж обречён беспощадной судьбой, ¹⁴³⁹⁰ Безудержно, слепо стремится он в бой... Помчался отважный, хлестнув скакуна, Над полем сраженья светила луна. Над павшими в битве он горько рыдал, Всем сердцем он скорби живых сострадал. Во прахе, в крови, в раздроблённой броне Ривниза он видит, и сердце в огне. Над юношей храбрым рыдает Бехрам: «Пал доблестный, горе великое нам! Царевичи в светлых чертогах живут, ¹⁴⁴⁰⁰ Ты ж — горсточка праха, и прах — твой приют!» Широкое поле кругом обошёл, Всех братьев, погибших в сраженье, нашёл. Один был изранен жестоко, но в нём Жизнь всё ещё теплилась слабым огнём. Шаги услыхал он и стон испустил, У витязя имя чуть слышно спросил И молвил: «О доблестный, видишь, я жив. Средь мёртвых, все силы свои истощив, Томлюсь на земле обнажённой два дня; ¹⁴⁴¹⁰ И голод, и жажда терзают меня». Услышал, и горестью жгучей объят, На помощь к несчастному кинулся брат, От жалости плача, рубаху сорвал И раны воителю перевязал. «Не бойся, — промолвил он, — рана мала, Да долго она без повязки была. Ты в стан свой родной возвратишься теперь, И рана твоя исцелится, поверь». К спасению путь обещая найти, ¹⁴⁴²⁰ Не ведал, что сам он собьётся с пути... Бойцу говорит он: «С тобой не прощусь. Я тотчас, о брат мой, к тебе возвращусь. Вчера, за корону Ривниза в бою, Здесь на поле плеть обронил я свою. Её отыскав, прискачу за тобой, Мы вместе вернемся в наш стан боевой». До места сраженья Бехрам доскакал [513] И плеть, после поисков долгих, сыскал. Её средь убитых, в крови и в пыли, ¹⁴⁴³⁰ Воителя зоркие очи нашли. Он спешился, плеть поднимает... Но вдруг Послышался издали ржания звук. Услышал скакун кобылицы призыв, И, ржаньем ответным простор огласив, К ней ринулся. Полон досады, боец За ним устремляется вслед. Наконец, Измучен, — в шеломе, в тяжелой броне — Настиг, и опять богатырь на коне; Его подгоняет, а тот не идёт. ¹⁴⁴⁴⁰ Конь взмылен, вогнало и всадника в пот. Тут меч обнажив, разъярённый ездок Вонзил в непокорного острый клинок И пеший оттуда понёсся назад, Как будто он вихрю летучему брат. А тел окровавленных столько вокруг, Что вспомнишь усеянный маками луг. В раздумье Бехрам: «Что постигнет меня Здесь, в поле широком, без вихря-коня?» Тем временем в стане туранских бойцов ¹⁴⁴⁵⁰ Забили тревогу, и сто удальцов Из ратной дружины примчались стремглав — Бехрама к Пирану доставить, связав. Воитель свой лук оснастил тетивой, И хлынули стрелы, как дождь грозовой. Продлился б тот ливень губительных стрел — Едва ль хоть один бы из них уцелел. Он витязей многих в той битве скосил, Как тигр, нападенье врагов отразил. В смятенье вернулись воители в стан, ¹⁴⁴⁶⁰ И слышит от них предводитель Пиран: «Ужасен воителя этого гнев: Он, пеший, разит, словно яростный лев!»

511

14352 Перевод по общему смыслу, в подлиннике: «Чтобы предводитель туранцев [букв. тюрок] взял ее в свои руки?».

512

14372 В оригинале: «Дала мне столько оружия и [боевых] кушаков».

513

14427 В оригинале: возанджа суйе к"aлб-е л"aшг"aр шетафт, т. е. «отсюда он поспешил к центру [букв. сердцу] войска».

[СМЕРТЬ БЕХРАМА ОТ РУКИ ТЕЖАВА]

Как только, примчавшись к вождю своему„ О битве бойцы рассказали ему, Пиран содрогнулся; тревогой пронзён. [514] Расспрашивать стал о воителе он. «Откуда герой устрашающий тот И как он себя меж бойцами зовёт?» Ответ был: «То тигров разящий Бехрам, ¹⁴⁴⁷⁰ Он свет и отрада иранским бойцам». Вождь молвит Руину: «Как вихрь, полети, Бехраму от нас никуда не уйти. Живым захвати ратоборца в полон, И край от опасности будет спасён. С собою возьми, сколько нужно, бойцов: Он храбр и неистово биться готов». Руин во всю мочь погоняя коня, Помчался, злой умысел в сердце храня. Руина бесстрашный Бехрам увидал, ¹⁴⁴⁸⁰ И стрелам стремительным волю он дал, Туранцев разил непрестанно, притом Чело прикрывать успевая щитом. Вот ранен Руин — разразилась беда. Другие бойцы устрашились тогда, Пристыжены крепко, душой омрачась, К Пирану они возвратились тотчас. Как вихрем колеблемый лист на суку, Дрожит он, повергнутый в гнев и тоску. Велит оседлать своего скакуна ¹⁴⁴⁹⁰ И мчится. Душа возмущенья полна. Приблизясь к Бехраму, сказал он: «Герой, Зачем же ты, пеший, кидаешься в бой? В Туране, когда с Сиавушем ты был, Разумным и сдержанным мужем ты был. Нам лучше хлеб-соли вкусить у меня, Сдружиться, взаимных обид не чиня! Ужели столь знатного рода боец, Могучий, воспетый молвою храбрец Погибнет и будет оплакан страной, ¹⁴⁵⁰⁰ Оплакан своею семьёю родной! Готов заключить я с тобою, Бехрам. Условье, какое желаешь ты сам. Захочешь — мы вступим с тобою в родство, Безмерно возвысишься после того. Разумно ли жизнью своею играть? Ведь пеший, один, не осилишь ты рать». «О витязь, — Бехрам произносит в ответ, — В душе у тебя справедливости свет. Измучен и пищи лишён, и питья, ¹⁴⁵¹⁰ Три ночи, три дня ратоборствую я, И всё же сразиться готов я опять! Но если коня согласишься мне дать — Я тотчас к иранскому войску умчусь, К Гудерзу, седому вождю возвращусь». «О славный! — Пиран отвечает ему, — Сам знаешь, нельзя совершиться сему. Спасёшься, когда ты за мною пойдёшь. Ты храбр, но упорствовать зря для чего ж? Ужель согласится в дружине моей ¹⁴⁵²⁰ С бесчестьем таким хоть один из мужей? Ведь столько прославивших край храбрецов. Князей венценосных, могучих бойцов Ты ранил иль с жизнью в бою разлучил, Их чёрному праху навеки вручил. Кто ж ныне — коль он разуменьем богат — Иранца простит и отпустит назад? Но если не мысль о владыке, когда б Не страх, что взъярится, узнав, Афрасьяб, О витязь, тебе скакуна бы я дал, ¹⁴⁵³⁰ И ты бы, вернувшись, отца увидал». Так молвив, с Бехрамом расстался Пиран. Задумчив, печален, вернулся он в стан. К Пирану приблизился, мрачен, суров, Могучий Тежав, сокрушитель слонов. Расспрашивать стал и услышал в ответ: «Бехраму средь витязей равного нет. Я ласково встретил иранца того, Ему и почёт обещал и родство. Не хочет и слушать герой ни о чём, ¹⁴⁵⁴⁰ Он только тоскует о стане своём». На это Тежав отвечает ему: «С ним ласково речи вести ни к чему! Он пеш. Скакуна я вдогонку пущу, Настигну презренного, в пыль обращу!» С дружиной помчался туда исполин, Где витязь иранский шёл пеший, один. Приблизясь, копьё богатырское он Занёс и взревел будто бешеный слон: «Куда ты? Бежать от возмездья не тщись! ¹⁴⁵⁵⁰ От конной дружины тебе не спастись. Задумал вернуться в иранскую рать? Вновь ратную славу задумал стяжать? Тобой обезглавлены наши вожди, Теперь от меня ты пощады не жди!» Бойцам повелел он: «С мечами вперёд! Пускайте и стрелы и дротики в ход!» И ринулись на храбреца одного Сильнейшие витязи войска того. Свой лук богатырь тетивой оснастил, ¹⁴⁵⁶⁰ День ясный он стрелами в ночь обратил. Но стрелы иссякли, разит он копьём — Бушует кровавое море кругом. Копьё расщепив, он разит булавой. Кровь льётся, что ливень порой грозовой; Той сече кровавой не видно конца, Но стрелы изранили тело бойца. Когда ослабел он, подкрался Тежав И меч, за спиною воителя встав, Занёс, и Бехрама в плечо поразил, ¹⁴⁵⁷⁰ Тот рухнул, лишившись сознанья и сил. С могучей десницей расстался боец. Не встанет он больше, сраженью конец! Тежав содрогнулся, жалея о нём, Охвачено сердце убийцы огнём, В мозгу — клокотанье и гул, и злодей, Стыдясь, отвернулся от жертвы своей.

514

14465—14466 В оригинале: «Спросил Пиран: „Кто же этот муж? И как его именуют среди именитых?"». Кроме того, в переводе опущен предшествующий бейт, дословно:

«Обильные речи были об этом бое,

О схватке с ним — и тайно и явно...».

[ГИВ УБИВАЕТ ТЕЖАВА В ОТМЩЕНЬЕ ЗА БЕХРАМА]

Уж ночь надвигается, Гив удручён, О брате Бехраме тревожится он. И слышит Бижен: «Утешенье души! ¹⁴⁵⁸⁰ Мой брат не вернулся. Со мною спеши На розыски. Дольше не в силах я ждать. Ужель доведётся над павшим рыдать?» И оба воителя в путь собрались, На поле сраженья, как вихрь, понеслись. И долго, блуждая на месте войны, Бехрама искали, смятенья полны. Увидели, кинулись в горе, в слезах: Лишившись десницы, повержен во прах В крови утопающий, полуживой, ¹⁴⁵⁹⁰ Воитель могучий, воспетый молвой. Гив славный низвергся с коня, побледнев, От боли взревел, словно раненый лев. Донесся к Бехраму тот горестный зов, Очнулся герой, украшенье бойцов, И Гиву промолвил: «Боец удалой! Как только сокроешь меня под землей, Тежаву отмсти ты, о брате скорбя; Ты — тигр, и быку не осилить тебя. Пиран-предводитель со мною вступил ¹⁴⁶⁰⁰ В беседу: когда-то мне другом он был. И прочие, помня о дружбе былой, Войны не искали; Тежав только злой Булатом удар мне решился нанесть; Презрел он и род мой и славу, и честь». На этом бехрамова речь прервалась. Гив реки кровавые пролил из глаз. В свидетели он призывал небеса, Днём светлым и тёмною ночью клялся: «Доколь не отмщу за Бехрама, с главой ¹⁴⁶¹⁰ Моей не расстанется шлем боевой!» И вот уж в седле разъярённый седок, В руке у него закалённый клинок. Меж тем, под покровом ночной темноты, Спеша по дороге расставить посты, Явился вдали предводитель Тежав. Безмолвно, за повод коня придержав, Воинственный Гив дожидался, пока Отъедут бойцы от того ездока. Сорвал он с луки богатырский аркан... ¹⁴⁶²⁰ Мгновенье — и схвачен петлёй великан. Тут витязь аркан накрутил на луку, Туранца стащил он с седла на скаку. Простёрт на земле побеждённый Тежав. Гив спешился; пленнику руки связав, Вскочил на коня и летит, за собой Врага волоча, словно он неживой. Мольбою равнину Тежав огласил: «О витязь, последних лишился я сил! Что сделал тебе я, узнать был бы рад, ¹⁴⁶³⁰ За что среди ночи низвергнут я в ад?» Гив плетью раз двести Тежава хлестнул, Промолвив: «Ты лучше уста бы сомкнул! Презренный, тебе не избегнуть беды! Посеял ты новое древо вражды, Что к самому небу главу вознесёт. Кровь корни вспоила, возмездие — плод. Бехрама в добычу себе захотел? Увидишь, как черен твой будет удел [515] За то, что Бехрам недвижимый лежит, ¹⁴⁶⁴⁰ А Гив обездоленный горем убит!» Ответил на это туранский боец: «Ты — сокол, а я беззащитный птенец, Но, право, Бехраму я зла не желал, Не я заносил над отважным кинжал. Я позже примчался, ещё до того Воители Чина убили его». Гив молвит на это: «Замолкни, злодей! Не верю я выдумке жалкой твоей». И снова он скачет вперёд, волоча ¹⁴⁶⁵⁰ К страдальцу Бехраму его палача. Примчавшись, воскликнул: «О брат мой, Бехрам? За зло недостойному злом я воздам. Творца всемогущего благодарю: Дожить мне дозволил он, богатырю, До мига возмездья: пусть ныне во прах Убийца падет у тебя на глазах!» Тежав продолжает стенать и взывать, Он жизнь умоляет ему даровать. «Таков был небес приговор роковой. ¹⁴⁶⁶⁰ Что пользы меня разлучать с головой!» К Бехраму воззвал, припадая к ногам: «Помилуй меня, благородный Бехрам! Весь век твою память я стану хранить И стража твоей усыпальницы чтить». И Гиву сказал благородный боец: «Для всех, кто рождён, неизбежен конец. Он дал в моё сердце вонзиться мечу, И всё же я смерти его не хочу. Сей грешник, главу на плечах сохраня, ¹⁴⁶⁷⁰ Пусть в мире добром поминает меня!» Брат глянул: страдающий брат перед ним И в путах тугих супостат перед ним. Взревел он, Тежава за бороду взяв — И, словно птенец, обезглавлен Тежав. Тут слёзы горючие пролил Бехрам; Дивясь самовластного рока делам, Воскликнул: «При свете дневном иль во мгле Кто чудо такое видал на земле: Кто б ни был повержен при мне или мной, ¹⁴⁶⁸⁰ Убитый — мой ближний, он брат мой родной». Замолк благородный, с душой разлучён... Таков бытия непреложный закон. [516] Коль жаждой величья и власти горишь, Знай, руки не раз ты в крови обагришь: Убьёшь, или будешь убит. Если б мог Ты быть вдалеке от тщеславных тревог!.. Гив горько заплакал, пеняя судьбе И прахом главу посыпая себе. Вот конь, на котором сражался Тежав: ¹⁴⁶⁹⁰ Бехрамово тело к нему привязав, Рыдая без удержу, громко стеня, Гив, скорбью терзаемый, сел на коня. Доставив убитого богатыря, Его схоронил он как будто царя. Мозг амброй и мускусом он уберёг От тленья, китайской тафтою облёк. На троне из кости слоновой боец, Над бледным челом — драгоценный венец. Багрянцем покрытая дверь заперта, ¹⁴⁷⁰⁰ И нет уж Бехрама — исчез, как мечта! [517] Оплакала рать, окружавшая склеп, Воителя славного, жертву судеб.

515

14638 Перевод по общему смыслу, в оригинале: бебини конун т"aнг кам-е н"aх"aнг, т. е. «увидишь теперь тесную пасть крокодила (акулы?)».

516

14682—14686 Лирико-философское отступление автора.

517

14700 В оригинале: «Ты сказал бы, что Бехрама никогда не было».

[ВОЗВРАЩЕНИЕ ИРАНЦЕВ К КЕЙ-ХОСРОВУ]

Лишь солнце над горною цепью взошло И ясного дня заблистало чело, Сомкнулся дружины рассыпанный строй, Воители держат совет меж собой: «Немало здесь наших легло храбрецов, Покинут звездой предводитель бойцов. В боях торжествует туранская рать, ¹⁴⁷¹⁰ Здесь нечего медлить, пора отступать! Вернёмся к владыке, окончив поход. Посмотрим, что время ещё нам пошлёт. Когда не стремится владыка к войне, В бой рваться к чему же тебе или мне? Отцы без сынов, сыновья без отцов, А сколько несчастных, увечных бойцов! Коль царь пожелает войну продолжать, Пусть вновь снаряжает могучую рать. Для брани и мщенья назад мы придём, ¹⁴⁷²⁰ На горе и гибель врагов обречём». На том порешили и двинулись в путь, У каждого скорбью истерзана грудь. Рыдает о брате утраченном брат, И каждый печалью о близких объят. [518] Их памяти честь воздавая хвалой, Бойцы к Касеруду несутся стрелой... Примчались туранцы, как ветер, быстры, И видят: пусты боевые шатры. И слышит известье Пиран, сын Висе: ¹⁴⁷³⁰ Исчезли Ирана воители все. Когда предводитель о том услыхал — Лазутчиков тотчас окрест разослал. Желанная весть подтвердилась, и вот Избавил он дух от тревог и забот. Возглавил дружину и с первым лучом Примчался, и стан объезжает кругом. В степи неоглядной, на склонах горы — Куда ни посмотришь — повсюду шатры. Добычу собрал и бойцов одарил, ¹⁴⁷⁴⁰ Дивился изменчивой воле светил: То в бездну низвергнут, то ввысь вознесут, [519] То ласков привет их, то грозен их суд. Не лучше ль сверкающий кубок вином Наполнить и так проводить день за днём!.. Царю Афрасьябу спешит он послать Известье: бежала иранская рать. Он духом воспрянул от вести такой, Обрёл, наконец, долгожданный покой. И рать Афрасьяба веселья полна. ¹⁴⁷⁵⁰ Украсилась в честь победивших страна. Встречают их ливнем монет золотых, Все кровли и двери в покровах цветных. Вождь рати царю возвестил торжество, Щедротами царь осыпает его И молвит, восславив питомца побед: «Тебе средь воителей равного нет!» Четырнадцать дней пировал Афрасьяб, Звенели для витязей чанг и робаб. И после того, торжеством осиян, ¹⁴⁷⁶⁰ Решил восвояси вернуться Пиран. Так щедро владыка его одарил, Что ты от рассказа лишился бы сил. Немало динаров и царских камней, Уборов с алмазами ярче огней, Арабских коней, золотых чепраков, Сверкающих ножен, индийских клинков, Венец и престол драгоценный, резной, Ковчег, изукрашенный весь бирюзой, Сосуд, затаивший дыханье духов, ¹⁴⁷⁷⁰ Китайских рабынь и румийских рабов Послал он Пирану, и много других Пленяющих взоры даров дорогих. С Пираном прощаясь, сказал властелин: «Совет мой запомни, о друг-исполин! Дружину заботы своей не лишай, Себя мудрецами всегда окружай. Ко всем рубежам, ограждающим край, Почаще лазутчиков ты посылай, Ведь царь Кей-Хосров — предводитель дружин, ¹⁴⁷⁸⁰ Могучей, богатой страны властелин. Род славный, величье, престол и венец — О большем мечтать и не мог бы юнец! Он может в Туран воротиться; о нём Известия ты собирай день за днём. Ростем ведь на страже Ирана — беда, Коль помнить об этом не станешь всегда! Другой нас не мог бы никто устрашить; Он только и знает, что мстить и крушить. Боюсь, не задумал бы витязь собрать . ¹⁴⁷⁹⁰ И двинуть на нас многомощную рать». Склонился покорно Пиран пред царём: Вождём был и родичем царским притом. С владыкой простившись, на быстром коне Понесся к Хотену, к родной стороне. С ним войско, победно окончив поход, Стремительно, радостно мчалось вперёд. На том о Форуде кончается сказ; О битве с Камусом послушай сейчас.

518

14724 В оригинале — идиома: «Язык их о близких полон холодного ветра (пор "aз бад-е с"aрд)» — в смысле горестного вздоха».

519

14741—14744 По существу лиричеекое отступление, вложенное автором в уста Пирана.