Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[Бехрам поднимается на гору к Форуду]

Бехрам, сын Гудерза, вождю говорит: «Их умысел, верь, не останется скрыт. Немедля помчусь я, исполню приказ, Гора пред тобою смирится тотчас». Хлестнул скакуна и, оставив ряды, К вершине спешит, опасаясь беды. Князь молвил Тохару: «Поведай ты мне, Кто мчится сюда на гнедом скакуне, Стремясь неуклонно, решительно ввысь? ¹²⁵¹⁰ Беспечной отваге его подивись! К седлу скакуна приторочен аркан. Уже приближается к нам великан». В ответ от советника он своего Услышал: «Смотри, не разгневай его! Хоть имени я не припомню, но он, Должно быть, в семействе Гудерза рождён. Когда Кей-Хосров из Турана бежал, Он этой тропою в Иран проезжал. Я издали, помнится, видел на нём ¹²⁵²⁰ И эти доспехи, и этот шелом. Из рода Гудерзова должен он быть. Тебе самого бы его расспросить». К утёсу приблизясь, воитель вскричал — Как будто над склонами гром прозвучал: «На гору взобравшийся, кто ты таков? Не видишь ты разве несчётных полков? Ужели кимвала не слышал ты гром, Ужель не трепещешь пред Тусом-вождем?» На это ему отвечает Форуд: ¹²⁵³⁰ «С тем лютым не будь, кто с тобою не лют. Будь сдержан в речах, многоопытный муж, Уста оскверняешь хулою к чему ж? Не лев ты лесной, не онагр я степной, Не следует так обращаться со мной. Меня превзойти ты не мог бы ни в чём: Как ты, я силен и владею мечом. И руки, и ноги, и разум, и дух, Язык говорящий, и зренье, и слух Мне так же даны, как тебе: для чего ж, ¹²⁵⁴⁰ О витязь, надменные речи ведёшь? Мне радостью сердце ты мог бы согреть: Задам я вопрос, дружелюбно ответь». «Что ж, спрашивай, — слышит герой на скале, — Ведь ты в поднебесье, а я на земле». Князь молвил: «Кто вашей дружины, скажи, — Вождь главный, и кто удалые мужи?» Бехрам отвечает: «Я Туса назвал: С ним стяг кавеянский и ратный кимвал. Из витязей — Гив и Гудерз, и Горгин, ¹²⁵⁵⁰ Роххам, и Шейдуш, и Ферхад-исполин, Зенге, Гостехем, что разит без помех, Еще Горазе, гордость витязей всех». Форуд вопросил: «А другие мужи? Зачем умолчал о Бехраме, скажи? Всех ближе из рода Гудерзова нам Тобою не названный витязь Бехрам». И слышит: «О, равный отвагою льву! Где слышать ты мог о Бехраме молву?» Ответствует юноша: «Только сейчас ¹²⁵⁶⁰ О нём я от матери слышал рассказ. Сказала: „Как только приблизится рать, Бехрама ты в ней поспеши отыскать. Ещё расспроси о другом ездоке — То сын Шаворана могучий Зенге. Родителю славному оба они — Молочные братья, им длань, протяни"». «Как! — молвил Бехрам, славя царственный род, — Ты древа того величавого плод? Форудом зовёшься, о царь молодой? ¹²⁵⁷⁰ Будь счастлив, вовеки не знайся с бедой!» Ответ был: «Форуд я. Пал царственный ствол, Но отпрыск от славного корня взошёл». «Мне знак Сиавуша, отца своего, Скорей покажи!» — просит витязь его. И родинку тот показал на руке: Сказал бы ты, мускус чернел на цветке. Поверь, очертить столь искусно кружок И циркулем Чина никто бы не смог. И тут убедился воитель, что князь — ¹²⁵⁸⁰ Из рода кеянского. Низко склонясь, Он пылкой хвалою Форуда почтил, На кручу подняться к нему поспешил. Тот витязя встретил, покинув седло, С ним рядом уселся: на сердце светло. Сказал он Бехраму: «О славный храбрец, Пытливой душой наделённый мудрец! Сегодня, когда предо мной ты предстал Столь бодрым, разумным, достойным похвал, [467] Таким ликованием сердце зажглось, ¹²⁵⁹⁰ Как будто мне видеть отца довелось. Я путь на вершину задумал свершить, Чтоб встретить иранцев, чтоб их расспросить О том, кто назначен дружины главой, О прочих героях, воспетых молвой. Увидеть хотел бы я Туса-вождя. И много с мужами часов проведя, Немало коней, кушаков и булав, И прочих даров драгоценных раздав, Хотел бы пред этой дружиной большой ¹²⁶⁰⁰ В Туран устремиться, пылая душой. Врагу отомстить предназначено мне: Огню я подобен в кровавой войне! Скачи, предводителю Тусу скажи: Пусть в замок мой радостно вступят мужи. Здесь дружно мы будем семь дней пировать, Совет о сраженьях грядущих держать. Затем, лишь займётся сияние дня, Тус доблестный вновь оседлает коня. С дружиною вместе и я полечу, ¹²⁶¹⁰ За горе своё отплачу палачу! Повергну бесчестного, гневом объят, И коршуны, стаей слетясь, возвестят, Что местью такою еще ни один На свете доселе не мстил исполин!» Форуду на это ответил Бехрам: «Наказ твой, о доблестный князь, передам. С мольбою паду пред главой удальцов, Лобзать именитому руки готов. Но разумом Тус на беду обделён, ¹²⁶²⁰ Не склонен внимать наставлениям он. Не ставит царя ни во что исполин: Богатый, могучий, он сам властелин. Спор с Гивом, Гудерзом и шахом он вёл, Отдать предлагал Фериборзу престол. Кричал он: „Новзера я сын, я велик, Стать сам я достоин владыкой владык!" Быть может, совет мой отвергнет, и злой Меня предводитель осыплет хулой. Коль я не явлюсь, но другой из мужей ¹²⁶³⁰ Примчится — он даже макушки твоей Увидеть не должен. Мне Тус повелел: „Скачи на вершину, дознайся, кто смел Забраться туда. Не толкуй ни о чём, Веди разговор булавой и мечом!" [468] Коль Туса смягчу я, то с вестью приду Отрадной и к войску тебя поведу. Но если прибудет воитель другой — Не верь, что явился он с целью благой. Знай: лишь одного из своих седоков ¹²⁶⁴⁰ Тус вышлет, устав полководца таков. Опасность увидев, сокройся, уйди. Смотри же, советы мои соблюди». Свою булаву бирюзовую тут Снял с пояса царского юный Форуд, Бехраму вручая, промолвил: «Храни, Она пригодится в грядущие дни. Коль Туса увижу я гостем своим, Союз наш мы полною чашей скрепим. Немало припас я даров для мужей ¹²⁶⁵⁰ И перстней, и сбруй, и венцов, и коней».

467

12588 Здесь в переводе допущена перестановка стихов.

468

12634 Здесь в переводе выпала одна строка оригинала: «Чего ради остается на горе кто-либо в такой день!»

[Бехрам возвращается к Тусу]

Промолвил воитель, представ пред вождём: «Да будешь ты разумом светлым ведом! Взирающий с этой горы исполин — Форуд, Сиавуша убитого сын. У князя — того не забыть мне никак — Я видел кеянский наследственный знак». [469] Во гневе неистовом Тус закричал: «Не мне ли доверены рать и кимвал! Тебе повелел я: речений не трать, ¹²⁶⁶⁰ Но с дерзким спеши предо мною предстать! Коль он — повелитель, я кто же тогда? Пред войском я здесь для чего же тогда? Рождённый на чуждой, туранской земле, Здесь вороном чёрным засев на скале, Нам путь преграждает! Гудерза сыны, Я вижу, дружине вредить лишь годны. Не лев разъярённый тут рыщет в горах, — Одним ты повергнут воителем в страх! Иранцев хитрец обойти пожелал; ¹²⁶⁷⁰ Тебя на вершину я зря посылал!» И кличет он витязей: «Эй, храбрецы, Несущие недругам гибель бойцы! Где доблестный, славолюбивый герой, Что ввысь устремится крутою горой, Мечом обезглавит туранца того И к нам возвратится с главою его?» Вперед выступает Ривниз: видно, срок, Ему предназначенный небом, истёк. «О витязь, — раздался Бехрама призыв, — ¹²⁶⁸⁰ Раскаешься, чёрное дело свершив! Побойся Творца, от греха отвернись! Царя не стыдишься, безумный Ривниз? Царевич ведь брат Кей-Хосрова, к тому ж Он всадник отважный, воинственный муж. Хоть сотня бойцов на вершину к нему Взберись, к разъяренному тигру тому, — Погубит он всех одного за другим. Скорблю, устрашённый уделом твоим!» Но тщетно бойца наставляет Бехрам, ¹²⁶⁹⁰ Ривниз не внимает разумным словам. Велит он сильнейшим воителям в бой Помчаться — напасть на Форуда толпой. Веленью готовы уж многие внять — Булат на вождя молодого поднять. Но к витязям речь обращает Бехрам: «Проступок немал, не раскаяться б вам! Князь — родич Хосрова: дороже дружин Отважного юноши волос один. Царя Сиавуша кто видывал, тот, ¹²⁷⁰⁰ Взглянув на героя, душой расцветет». Услышав о славном Форуде рассказ, Воители вспять повернули тотчас.

469

12656 В оригинале:

«Он показал тот знак, который в роду

От Кавуса имеют и от Кей-Кобада».

[Смерть Ривниза от руки Форуда]

Ярится лишь Туса воинственный зять, Судьбой обречённый бесчестье познать. Готовый неистово ринуться в бой, Он мимо Черема крутою тропой Несётся. Ривниза приметил Форуд. Огромный свой лук оснащает он тут И молвит Тохару: «Знать, Тус пренебрёг ¹²⁷¹⁰ Словами моими. Несется ездок, Но нет, он с Бехрамом не схож удалым, Душа омрачилась предчувствием злым. Вглядись и, быть может, припомнишь его. Узнаем, он в латы одет для чего». Тохар отвечает на это ему: «Знай, имя Ривниз ратоборцу тому. Даны именитому сила и стать, Коварный, угодливый, Тусу он зять. Нет, кроме него, у отца сыновей — ¹²⁷²⁰ Лишь сорок девиц; все апреля милей». Тохару-советнику молвил Форуд: «В час битвы подобных речей не ведут. Он вызов бросает мужам боевым — Пусть сестры заплачут, склоняясь над ним! Коль эта стрела удальца не пронзит, Да буду мужами навеки забыт! Но всадника мне поразить иль коня? Наставь, о Тохар умудрённый, меня!» Советник ответствует: «Цель, в седока, ¹²⁷³⁰ Чтоб сердце вождя опалила тоска! Пусть кается, дружбу твою отклонив, Порыва сердечного не оценив! Ведь он на тебя поднимает булат, И тем опозорен твой царственный брат!» Ривниз меченосный приблизился. Вдруг [470] Форуд напрягает упругий свой лук И мечет стрелу, и её остриём Мгновенно прошиты чело и шелом Ривниза. Он рухнул, а конь ускакал. ¹²⁷⁴⁰ Остался боец распростёртым, не встал... С Меема взглянул возглавляющий стан, [471] И гору застлал пред глазами туман. Таков беспристрастного разума суд: [472] В злонравье виновные кару несут!

470

12735—12736 В оригинале:

чо ба тиг н"aздик шод Ривниз

бе зех б"aр к"aшид ан х"aманиде шиз»,

т. е.

«когда Ривниз с мечом приблизился,

Он натянул изогнутый [лук из дерева] „шиза"»(индийское дерево, из которого делают луки).

471

12741 Меем — река, здесь, по-видимому, «место», может быть и гора, лучше всего предположить крутой, высокий берег Меема |?|.

472

12743—12744 Снова дидактическая концовка.

[Смерть Зереспа от руки Форуда]

Велит предводитель Зереспу: «Вперёд! Пусть ярости молния сердце зажжёт! Доспехи под стать избери ты себе, Душою и телом отдайся борьбе! А если врага не повергнет твой гнев, ¹²⁷⁵⁰ Сам в битву я ринусь, доспехи надев!» Зереспа как будто огнём обожгло; Надвинул он шлем боевой на чело, И страстною жаждою мщенья влеком, Летит к Сепидкуху неистовым львом; Пылая отвагой, воинственный клич Бросая, стремится вершины достичь. Промолвил Тохару венчанный юнец: «Второй приближается к нам удалец, Неистовой жаждою мести горя. ¹²⁷⁶⁰ Не знаешь ли этого богатыря?» Вглядевшись, узнав исполина тотчас, Советник о нем начинает рассказ: «Сын Туса он, славный Зересп, даже слон Пред ним отступил бы: он храбр и силён.. Столь грозно летящий к вершине горы, On мстит за Ривниза, супруга сестры. Немного ему остаётся пути. [473] Прицелься, стрелу поскорее пусти, Повергни Зереспа! Всем прочим на страх ¹²⁷⁷⁰ Пусть витязя примет в объятия прах! Заплачет о доблестном богатыре Родитель, став сердцем, что лист в декабре. Тус, вождь неразумный, пусть ведает впредь: Мы здесь не затем, чтоб насмешки терпеть!» Глядит на Зереспа иранская рать: Ему до вершины — рукою подать. Коня разогнал тут Форуд удалой, И витязя в грудь поразил он стрелой Столь метко, что грудь и кольчугу прошил, ¹²⁷⁸⁰ С душою мгновенно его разлучил. Пал витязь, а конь — вихрю буйному брат, Лишен седока, устремился назад.

473

12767—12768 Дословно:

«Как только он увидит грудь, и руку, и шлем,

Нужно будет спустить [букв, открыть] стрелу от твоей груди [или: для тебя]».

[Битва Туса с Форудом]

Крик скорби и гнева разнёсся кругом, За воином воин снимает шелом. У Туса-вождя потемнело в глазах, И сердце в крови, и ланиты в слезах. [474] Что ивовый лист, предводитель дрожит, Рыдает о витязях, горем убит. Верхом он садится, в шеломе, в броне. [475] ¹²⁷⁹⁰ Сказал бы, воздвигся утёс на слоне. К Форуду несётся стремительно он, Пылая враждою, печалью пронзён. Промолвил Тохар: «Отступать нам пора, По горному склону несётся гора: К нам Тус приближается, гневом гоним. Он вождь закалённый, не сладишь ты с ним. Укройся и крепость замкни на засов! Увидим, к нам милостив рок иль суров. Сын Туса повержен, повержен и зять, ¹²⁸⁰⁰ Теперь уж о мире нельзя помышлять». Тохару Форуд отвечал, омрачась: «Когда наступает сражения час, Нет дела мне — Тус предо мною иль слон, Иль хищник лесной, что борьбой распалён! Пред битвою должно бойца вдохновить, А ты порываешься пламя залить!» Тохар искушённый, ответил: «Смотри, Советом не пренебрегают цари. Хотя б из железа ты был, исполин, ¹²⁸¹⁰ Хоть скалы крушил бы, ты всё же один. Когда тридцать тысяч иранских мужей С оружьем подступят к твердыне твоей — Её разорят и сравняют с землей. Не сыщешь тут после и праха с золой. А ежели Тус, предводитель бойцов, Погибнет в бою, — омрачится Хосров, И рать не отмстит за отца твоего, Не станет уделом её торжество. Не рвись же сражаться, как яростный лев, ¹²⁸²⁰ Укройся, забудь возмущенье и гнев». Те мудрые речи он поздно повёл! Что ж раньше безмолвствовать он предпочёл? Был низок Форуда советник, увы! — За то и лишился Форуд головы... Он в замке своем обитал, окружён [476] Заботами юных, пленительных жён. На кровлю красавицы вышли гурьбой, В волненье следят за кровавой борьбой. Дань отдал стыду и гордыне Форуд, ¹²⁸³⁰ Не в силах вернуться к твердыне Форуд. На прежнее место отважнее льва Примчался; натянута вновь тетива. Советник его наставляет опять: «Уж если намерен войну продолжать, Ты лучше не в Туса стреляй самого, — Повергни коня боевого его. Ведь в самой суровой беде очутясь, В сражение пешим не ринется князь. И даже стрелою настигнутый, он, ¹²⁸⁴⁰ Столь мощный, не пал бы, смертельно сражён. Меж тем и дружина, сомнения нет, Сюда за вождем понеслась бы вослед. С ним, лютым, не справиться силе твоей — Не видишь грозящих очей и бровей?» Согласен царевич советнику внять; Стрелою свой лук оснастил он опять, И выстрелил туго натянутый лук. И меткой стрелою настигнутый вдруг, Конь рухнул на землю и дух испустил. ¹²⁸⁵⁰ Воитель, от гнева и горя без сил, На шею повесив тяжелый свой щит, В пыли исчезая, к дружине спешит. Форуд восклицает насмешливо вслед: «Ай, доблестный витязь, любимец побед! Победу не смог над одним одержать — Ужели в сраженье осилишь ты рать?» На кровле язвительный смех поднялся, И крики девичьи летят в небеса: «Смотрите, юнец, старика напугав, ¹²⁸⁶⁰ Заставил с горы покатиться стремглав!» У витязя злоба бушует в груди. Навстречу к нему поспешили вожди, Хвалой и приветом встречают его: «О доблестный, гордость Ирана всего! Великое счастье, что ты невредим, Не будь же кручиной напрасно томим!». Но горько досадует Гив-исполин, Что пешим пришёл предводитель дружин. Сказал он: «Исчерпан терпенья запас. ¹²⁸⁷⁰ Ведь это позор нестерпимый для нас! Хоть носит он царские серьги, но рать Столь мощную можно ли так презирать? Поистине с тем, что творит он сейчас, Никто примириться не может из нас. Пусть вождь разъярённый собой не владел, Но мир возопит от форудовых дел! За смерть Сиавуша, как должно, отмстим, Но зла, совершённого здесь, не простим. Зересп бездыханный лежит под горой, ¹²⁸⁸⁰ Из рода Новзера отважный герой; Ривниз, именитый воитель, убит... Кто больше нанес бы нам горьких обид! Джемшида ль, Кобада ль потомок он будь — Избрал он, безумец, неправедный путь. Мечом поражу я Форуда! Гранит [477] В возмездье он кровью своей обагрит».

474

12786 Здесь в переводе перестановка строк подлинника.

475

12789 Здесь в переводе перестановка строк подлинника.

476

12825—12826 В оригинале:

«У юного Форуда крепость была населена (благоустроена).

В крепости было восемьдесят девушек-невольниц (п"aр"aст"aнде — наложниц).

477

12885—12886 Эти два стиха (бейт) отсутствуют в тексте Вуллерса (даны по Лондонской рукописи).

[Битва Гива с Форудом]

Так молвил и панцирь мгновенно надел, На кручу, как быстрый олень, полетел. Лишь сын молодой Сиавуша взглянул ¹²⁸⁹⁰ На всадника, тяжко, глубоко вздохнул И молвил: «Бесстрашней не знаю дружин! Несутся, не видя ни гор, ни долин, За витязем витязь. Затмить бы могли Сильнейших, знатнейших героев земли, Да жаль, безрассуден дружины глава! Как плоть без души — без ума голова. Боюсь, не осилить им в битве врагов; Быть может, примчится в Туран Кей-Хосров, — Мы об руку ринемся в битву тогда, ¹²⁹⁰⁰ И недругов злых не минует беда! Кто всадник воинственный этот, скажи; Сейчас меченосца оплачут мужи». Мгновенно узнал исполина Тохар И молвил: «Сей витязь неистов и яр, Как будто дракон устрашающий тот, Что губит орла, совлекая с высот. Пиран был им связан, твой дед-исполин; Две рати туранских разбил он один. Немало он гор исходил и степей, ¹²⁹¹⁰ Детей без отцов и отцов без детей Немало оставил он, гневом горя, Лев ярый был жертвою богатыря! С ним путь до Ирана твой брат совершил, Он реку Джейхун без челна переплыл. Он Гивом зовется, в нем сила слона, Он в битве — что буйного Нила волна. Стрелу за стрелой посылай ты, и всё ж Булатной кольчуги его не пробьёшь. Доспехи царя Сиавуша на нём, ¹²⁹²⁰ Крепчайшим нельзя их пронзить остриём. В коня ты стрелы оперенной полёт Направь: быстроногий, быть может, падёт. И следом за Тусом отправится Гив, Щит медный на плечи себе взгромоздив». Стрелою свой лук оснащает юнец; К плечу приложив лука верхний конец, Чужого коня поражает опять, И пеший боец обращается вспять. С твердыни послышались крики и смех, ¹²⁹³⁰ Гив обмер от криков язвительных тех. Навстречу мужи устремились толпой: «Да бодрствует вечно Творец над тобой! Лишь конь окровавлен, а ты — невредим, Не скрыться Форуду, вновь встретишься с ним!» [478] Но речи другие отцу говорил Бижен молодой, весь — отвага и пыл: «Отец мой, тебя прославляет молва. Под силу тебе опрокинуть и льва. Ты — сердце дружины, и ты, одного ¹²⁹⁴⁰ Бойца испугавшись, бежал от него? Скакун твой стрелою настигнут, — и что ж, — Узду ухватив, как хмельной, ты бредёшь!» Гив хмуро в ответ: «Пожалел я коня, Тревога о нем охватила меня». Бижена тут стал укорять исполин; Спиной повернулся к родителю сын. Взор витязя старшего гневом сверкнул, И плетью он юношу крепко стегнул: «Ужель не внушил твой наставник тебе, ¹²⁹⁵⁰ Что быть осмотрительным должно в борьбе? Взрастивший тебя не наставил уму — Уж лучше б на свет не рождаться ему!» Тут вспыхнул Бижен. Оскорблен, разъярён, Клянется Творцом-Вседержителем он: «Разить не устану, с коня не сойду, За гибель Зереспа отмщу иль паду!» Туда, где раскинул шатер Гостехем, Примчался Бижен и промолвил затем: «Ты мне скакуна из своих удели, ¹²⁹⁶⁰ Которого резвые б ноги несли По кручам: в доспехи сейчас облачусь. На бой, как мужам подобает, помчусь. Терпеть, чтоб засев на вершине, один, Стал недруг помехой движенью дружин? Сражусь, не жалея усердья и сил: Деяньями душу он мне омрачил!» «Опомнись, — боец отвечает ему, — Тебе на вершину стремиться к чему? Туда ведь не скоро скакун донесёт, ¹²⁹⁷⁰ Немало в пути и низин, и высот. Два годных для битвы коня у меня. Когда одного я утрачу коня, Ему быстротою и силой подстать Мне больше нигде скакуна не сыскать. Искусней Зереспа кто бился мечом? Был храброму Риву весь мир нипочём. Губителем тигров отец твой слывёт, Его не осилил бы сам небосвод. Все в бегстро пустились, сломил их герой. ¹²⁹⁸⁰ Попробуй-ка сладить с гранитной горой! Людская нога бы ступить не могла В ту крепость: тут надобны крылья орла!» [479] А юноша: «Полно мне душу терзать! Грудь впору с досады себе истязать! Клялся я луной и небесным Творцом, Владыкой клялся и державным венцом: Доколь не паду иль не буду убит, Конь быстрый с вершины меня не умчит». Твердит Гостехем: «Наживешь ты беду! ¹²⁹⁹⁰ Горячность такая с умом не в ладу». Тут вспыхнул Бижен: «Скакуна не ищу! И пеший за витязя я отомщу!» «Пойми, — услыхал он ответную речь, — Тебя от беды я хотел уберечь. Когда бы имел я сто тысяч коней, В чьих гривах — сиянье бесценных камней, Их всех бы тебе подарил я любя, Ни злата, ни жизни не жаль для тебя! Иди же, моих скакунов осмотри, ¹³⁰⁰⁰ Того, что по нраву тебе, избери, Вели оседлать и покрыть чепраком. Убьют — горевать я не стану о том». Чубарого выбрал Бижен скакуна, Поджар он и статен, в нем сила видна. Для витязя юного тут же коню И грудь и бока заковали в броню. Припомня Форуда отвагу и мощь, Встревожился Гив, многоопытный вождь: Зовёт Гостехема, с ним держит совет: ¹³⁰¹⁰ Безумствует сын, мол, по младости лет! И все ж для Бижена послал он затем Броню Сиавуша и царственный шлем. Доставил броню Гостехем, и тотчас Бижен именитый, в неё облачась, На Белую Гору помчался, как тот, Кто, гневом исполнясь, на битву идёт.

478

12934 В оригинале:

«Можно [ведь] пойти другой раз — не связан ты».

479

12982 В оригинале сказано о крыле коршуна или птицы Хомай (см. прим. 4200 в томе I). Здесь ещё переставлены полустишья бейта.

[Битва Бижена с Форудом]

Форуд обратился к Тохару: «Свой строй Покинув, несётся к нам новый герой. Его разгляди ты и мне назови, — ¹³⁰²⁰ Кому зарыдать о лежащем в крови?» Советник речистый ответил царю: «Сын Гива он. Этому богатырю Нет равных в Иране: могуч и суров, В сраженьях, как тигр, он сметает врагов. Он Гиву сокровищ и жизни милей, Ведь нет у героя других сыновей. Прицелься в коня: огорчишь ты царя, Повергнув отважного богатыря. К тому же он в латы себя заковал, ¹³⁰³⁰ Которые Гив до него надевал. Пробить их нельзя ни копьём, ни стрелой, Сразится и пешим боец удалой! Его не осилишь один на один: Алмазом — не сталью разит исполин!» Стрела полетела, и рухнул тогда Скакун, словно не был живым никогда. Оставив коня, не тужа ни о чём, К вершине Бижен устремился с мечом. «Эй, всадник-храбрец! — слышен клич громовой — ¹³⁰⁴⁰ Увидишь, как тигры кидаются в бой! Узнаешь, каков я с оружьем в руках, Хоть конь мой тобою повергнут во прах. И если ты жизнь умудришься спасти, Не вздумаешь больше в сраженье идти!» Так молвит и рвется бесстрашно вперёд. Тогда разъярился Форуд в свой черёд, Вторую метнул он стрелу, но герой Щит медный вознёс над своей головой И дальше стремится. Форуда стрела ¹³⁰⁵⁰ Щит крепкий пробила, броня же цела. Воитель отважный вершины достиг, Индийский булат обнажил в тот же миг, И дрогнул Форуд: вот он мчится назад, И стены твердыни от воплей дрожат. Вдогонку Бижен устремился за ним, Взмахнул закаленным булатом своим — И конская тотчас пробита броня. Покинув недвижное тело коня, Форуд устремился под своды ворот, ¹³⁰⁶⁰ И тут же воители заперли вход. Посыпались тяжкие камни со стен, И видит, что время спасаться, Бижен. Вскричал он: «Бежишь, удалец верховой? Пред пешим опешил! Что сталось с тобой? Где мощь растерял и отвагу свою? Не стыдно ли вспять обращаться в бою!» Он к Тусу, окончив сраженье, спешит, Поведав о битве, вождю говорит: «Тот витязь отвагою тиграм подстать, ¹³⁰⁷⁰ Ему в одиночку бы их поражать! Он грозною силой сердца леденит, Он натиском ярым расплавит гранит. Тебя не должны мои речи дивить. Кто мог бы подобную доблесть явить!» Творцом-Вседержителем Тус поклялся: «Я крепость разрушу, взмету в небеса! Зереспа отважного смерть не прощу, В кровавом бою за него отомщу! Здесь будет строптивый туранец убит, ¹³⁰⁸⁰ Кровь недруга скалы в коралл обратит!»

[Смерть Форуда]

Лишь солнце лучистое скрылось от глаз И ночь, словно грозная рать, ворвалась, Примчались в Келат на конях боевых Защитники крепости — тысяча их. Закрыли ворота на крепкий засов, Набата тревожный послышался зов. Пирана-вождя именитая дочь, Томимая тяжкой заботой в ту ночь, В покои к Форуду придя, прилегла; ¹³⁰⁹⁰ Ей сердце тревога на части рвала. И сон ей зловещий приснился о нём: Форудова крепость объята огнём, Нет больше в живых ни единой жены, [480] Все в гибельном пламени том сожжены. Увидя сгоревший дотла Сепидкух — Проснулась; тоскою терзается дух. На башню взошла и увидела: склон Щитами и копьями весь наводнён. Терзая ланиты, смятенья полна, ¹³¹⁰⁰ К Форуд у стрелою примчалась она. Сказала: «Мой сын, просыпайся, беда! Нам страшную участь готовит звезда. Рать на гору мчится: куда ни взгляни — Блистание копий, сверканье брони». Но юноша молвил: «О славная мать, Что проку от горя тебе изнывать! Мой век не продлишь ты, коль жизненный срок, Мне свыше назначенный, ныне истёк. Был в юности славный отец мой убит, ¹³¹¹⁰ Мне жребий такой же сегодня грозит. Его умертвил беспощадный Горуй — Коль буду Биженом убит, не горюй! Сражусь я. Пусть мне головы не сносить, Не сдамся, пощады не стану просить!» Кольчуги и палицы роздал бойцам, Для битвы затем снарядился и сам. В румийские латы, в шелом облачён, [481] Лук взял и к борьбе приготовился он. Едва в синеве небосклона возник ¹³¹²⁰ Светила дневного сияющий лик, Призывные клики вождей раздались, Тяжёлые палицы их вознеслись; Гул меди, трубы завыванье и стон И гонгов индийских пронзительный звон... Спустился Форуд со стены крепостной, Возглавил отважных воителей строй. От поднятой пыли, от множества стрел, Ты скажешь, весь мир почернел, обгорел. [482] В том узком ущелье, средь каменных глыб ¹³¹³⁰ Бойцы скакунов разогнать не могли б. Клич грянул с одной и другой стороны, В бой ринулись, ярой отвагой полны. Сжимая булат закалённый и щит Тус, пеший, навстречу туранцам спешит. И, пешие, все боевые вожди За ним устремились, и рать позади. Уже поднимается солнце в зенит, Всё тает форудова рать. На гранит Убитые падают — нет им конца. ¹³¹⁴⁰ Покинуло ратное счастье юнца! Дивятся иранцы: лютейшего льва Затмил бы отвагой туранцев глава! [483] Разит неустанно, хоть подле него Не видно уж всадников ни одного. Но вот повернул он коня; все быстрей Несётся к воротам твердыни своей. Тут разом в тиски несчастливца берут Бижен и Роххам. Оглянувшись, Форуд Вначале Бижена внизу различил; ¹³¹⁵⁰ Ослабив узду, стремена отягчил, Но тот настигает, уж виден шелом. Назад повернув и помчась напролом, Форуд с булавой на бойца налетел, — Не ведал про свой злополучный удел. Он думал ударом одним сокрушить Бижена — и шлем, и чело искрошить. Бижен застонал от удара того, Сознанье уже покидало его. Лишь издали это увидел Роххам, ¹³¹⁶⁰ Он с тыла неслышно подкрался к бойцам. Клич грому подобный, сверканье клинка — Повисла бессильно Форуда рука, И все ж богатырь не сдаётся, коня К твердыне своей что есть мочи гоня. Тогда скакуну сухожилия ног Бижен перерезал; скакун изнемог. Но юноша с горстью друзей боевых, Усталых, израненных, еле живых, Ворота захлопнуть успели, войдя... ¹³¹⁷⁰ Где сила, где слава Форуда-вождя! Тут жёны сбежались, а мать впереди. Доспехи спешат расстегнуть на груди, Рыдая, кладут на престол костяной... Ему не носить уж короны резной! Душистые кудри в отчаянье рвут Красавицы. Нем и недвижен Форуд. Предсмертною мукой томится храбрец; Но стон услыхав, сотрясавший дворец, Глаза приоткрыл он, глубоко вздохнул, ¹³¹⁸⁰ На женщин рыдающих скорбно взглянул И молвил, с трудом раскрывая уста: «Горюете, бедные, вы неспроста! Предав родовую твердыню огню, Затеют иранцы грабёж и резню, Вас всех до единой захватят в полон; Безжалостно будет мой край разорён. Но все, в ком живёт состраданье ко мне, Чей дух от любви и печали в огне, Пусть, жалобы не проронив ни одной, ¹³¹⁹⁰ Низринутся с этой стены крепостной. Бижену тогда не достанетесь вы. Биженом сражённый, я гасну, увы! То он, беспощадный убийца, злодей, Меня загубил на заре моих дней». Так молвил царевич, и лик пожелтел, И замерло тело, и дух отлетел. Рок, словно хмельной скоморох, нас готов [484] Морочить на семьдесят разных ладов: То ветер и тучу нагонит с высот, ¹³²⁰⁰ То гибельный меч, иль кинжал занесёт И вражьей рукой вынуждает нас свет Покинуть, то сам избавляет от бед, То дарит корону, сокровища, трон, То шлёт униженья, оковы, полон. Вкушай нажитое: зря копишь ты клад! Кто скуп, не изведает в жизни отрад. На свет если смертный бы не был рождён. Не знал бы ни счастья, ни горестей он; Родившись, живёт обречённый страдать, ¹³²¹⁰ Устав непрестанно страдать и рыдать, Во прахе находит приют под конец... Жаль! Пал добродетельный, мудрый юнец!

480

13093 В оригинале речь идёт о невольницах (наложницах) — п"aр"aст"aнде.

481

13117—13118 В оригинале:

«Препоясал стан под румийским [боевым] кафтаном (х"aфтан),

Вышел с кеянским царственным луком в руке».

482

13128 В оригинале:

«Вершина горы стала, словно море смолы».

483

13142 Здесь выпущен один бейт по тексту Вуллерса, отсутствующий также в Калькуттском издании.

484

13197 До конца главы — философски-лирическое отступление автора.

[Джерире убивает себя]

Лишь сын Сиавуша, печален и сир, Без славы, без счастья покинул сей мир, Рабыни на стену тотчас поднялись, В тоске и отчаянье кинулись вниз. Огромный костёр развела Джерире, Сокровища замка сожгла на костре, Булат закалённый с собою взяла, ¹³²²⁰ В конюшню вступила и дверь заперла, На смерть обрекла быстроногих коней, И кровь из очей заструилась у ней. Туда, где Форуд благородный лежал, Вернулась, из ножен исторгла кинжал; Лобзает его и, простёршись у ног, Вонзает в себя смертоносный клинок. Тут в крепость иранская рать ворвалась, И грабить её, и громить принялась. К твердыне, к распахнутым настежь дверям ¹³²³⁰ Приблизился, грустью объятый, Бехрам. Подходит к Форуду; пред взором темно. Тоски, сожаления сердце полно. Сказал он иранцам: «Кончина юнца Печальнее и горше кончины отца! Тот был не слугою, владыкой гоним, Мать мёртвой не рухнула следом за ним, И не был над ними руками врагов Сожжён и разграблен наследственный кров, Но зла не прощает вовек небосвод, ¹³²⁴⁰ От кары небесной злодей не уйдет. Ужель не стыдитесь Хосрова-царя? Ведь он, благосклонно с вождём говоря, Ему и дружине удачи желал, За смерть Сиавуша отмстить посылал. Узнает, что брат молодой умерщвлён, И гневу отдастся без удержу он. Роххам и Бижен безрассудны — от них Вовек не дождешься поступков благих!» Но вот боевые литавры гремят, ¹³²⁵⁰ И Тус-предводитель вступает в Келат. С ним Гив и Гудерз, и другие вожди. У каждого горе и ярость в груди. Ликует вождя недостойного дух: Вступил победителем он в Сепидкух. Но вот перед Тусом — царевича трон, Где с матерью рядом покоится он. И справа от мёртвого, горем убит. Рыдая, Бехрам возмущённый сидит, А слева — Зенге, именитый герой, ¹³²⁶⁰ Вокруг — удручённых воителей строй. На троне своём молодой великан Прекрасен как месяц, как гордый платан. Сказал бы, в доспехах покоится тут Живой Сиавуш, а не мёртвый Форуд. Рыдают вожди закалённых дружин, И доблестный Гив, и Гудерз-исполин. И горько раскаялся Тус, наконец. Сын в мыслях, пред взором — погибший юнец. И каждый к вождю обращается взор, ¹³²⁷⁰ Слезами туманясь, и в каждом — укор. Гив с мудрым Гудерзом и витязей ряд — Все в гневе и горести Туса корят: «Губительно-горек горячности плод; Кто сеет горячность — раскаянье жнёт. [485] Не может назваться достойным вождём Не знающий удержу в гневе своём. Столь славного юношу, гордость венца, Вселявшего радость в людские сердца, Своею горячностью ты погубил, ¹³²⁸⁰ И ею же сгублен исполненный сил Сын царский Зересп, и Ривниз молодой. Постигнуто войско великой бедой! Коль вождь именитый несдержан и груб — Он словно клинок, что от ржавчины туп». Тус молча внимал увещаниям их, Неистовый гнев понемногу утих. «Что делать! — мужам говорит он в ответ, — Злой рок причиняет нам множество бед!» Возвёл на горе усыпальницу он, ¹³²⁹⁰ По-царски в ней юноша был погребён. Трон золотом блещет; как солнце, горят Броня и кушак, булава и булат. Форуд в одеянье царей облачён, Кафур благовонный вином орошён, Насыпали амбры, добавили трав И, тело составом таким напитав, Юнца возложили на трон и ушли... Исчез многодоблестный с лика земли! А храбрый Зересп и могучий Ривниз ¹³³⁰⁰ С ним рядом в гробнице одной улеглись. На бороду белую, словно кафур, Вождь слезы струит, опечален и хмур. Как век твой ни долог — ему суждено Иссякнуть: жить вечно и льву не дано! Пред смертью бессильны и сталь, и гранит, Ни листьев, ни корня она не щадит.

485

13274 И в оригинале — стиль поговорки. Дословно:

«Ведь поспешность — приносит тебе груз раскаяния

Не сажай в [своём] плодовом саду зёрен поспешности».

[ПОХОД ТУСА НА КАСЕРУД И СМЕРТЬ ПЛАШАНА ОТ РУКИ БИЖЕНА]

Окончена битва, и Тус-исполин Спустился с вершины в просторы долин. В Череме дружина стояла три дня. ¹³³¹⁰ Но ввысь запрокинулись трубы, стеня, И вот уже с места снимается рать, Вся степь меж хребтами — эбену подстать. Кого из туранских бойцов ни найдут, Зарубят и бросят, и дальше идут. Весь край разорив по дороге, полки Пришли к берегам Касеруда-реки. Там спешилось войско, до самой горы Покрыли простор боевые шатры. Лишь вести достигли туранской земли ¹³³²⁰ О том, что войска из Ирана пришли, — Навстречу Плашан устремился верхом. Боец многоопытный, с ясным умом, Он войско и ставки, и стяги вождей Хотел обозреть, сосчитать поскорей. Раскинут был воинский стан под горой. На кручу взошедшие тою порой Гив славный с Биженом, отважным бойцом, Сидели, толкуя о том и о сём. Вдруг знамя они увидали вдали ¹³³³⁰ Плашана, героя туранской земли. И руку за пояс воинственный Гив Занёс и воскликнул, булат обнажив: «Помчусь и его разлучу с головой, Иль пешим доставлю в наш стан боевой». «О славный,— ответил воителю сын,— Меня ведь на то одарил властелин! Я сам, повинуясь веленью царя, Повергну туранского богатыря». Но Гив наставляет его: «Не гордись, ¹³³⁴⁰ Сражаться со львом разъяренным не рвись. Боюсь, не осилишь его: для меня Тогда омрачится сияние дня. Он истинный лев, но не в дебрях лесов Добычу он ищет, а в поле — бойцов». Воскликнул Бижен: «Коль продолжишь ты спор, Меня пред царем обречешь на позор. Для битвы мне дай Сиавуша броню — Увидишь, и тигра в бою полоню». Дал панцирь Бижену бесстрашному Гив; ¹³³⁵⁰ Воитель, застёжки стальные скрепив, По склону горы с занесенным копьём Летит на коне быстроногом своём. Косулю Плашан подстрелил на заре И, мясо зажарив на жарком костре, Пирует один. За плечом — добрый лук. Конь рядом нашёл зеленеющий луг.,. Учуяв чужого, тревожно заржал Конь верный. Туранец к нему подбежал, Мгновенно в седле очутился, готов ¹³³⁶⁰ Сразиться с героем из вражьих рядов. Вскричал он: «В сраженьях врагов не щажу! Я львов повергаю, нечистых вяжу! [486] Эй, кто ты, настигнутый грозной судьбой? Заплачут и звёзды сейчас над тобой!» «Бижен я! — герой отвечает, — в бою Я — див, недоступный стреле и копью. [487] Сын Гива я, дед мой — воинственный лев, А мощь покажу я, тебя одолев. Мужи наготове, день битвы настал, ¹³³⁷⁰ Ты ж, словно до падали жадный шакал, Укрылся и кровь здесь глотаешь с золой... В бой вывел бы войско, вожак удалой!» Не стал с удальцом препираться Плашан, Громаду-коня разогнал великан, И сшиблись стремительно два седока, И черная пыль поднялась в облака. Их копья стальных не осилили лат — Сломались, и каждый взялся за булат. Остались осколки одни от клинков, ¹³³⁸⁰ От ярости бросило в дрожь седоков. Усталые, в пене, в поту скакуны. Тогда, нетерпенья и гнева полны, Воители, силою равные львам, Прибегли к тяжелым своим булавам. Разят, нападают ещё и ещё... Взревев, занеся булаву на плечо, Бижен быстрым взмахом могучей руки Врагу своему раздробил позвонки. И рухнул Плашан именитый с коня; ¹³³⁹⁰ Во прахе глава и шелом, и броня. Как вихрь, победитель с седла соскочил И тело врага с головой разлучил. С бронёю, с конём, с головою бойца Помчался: спешит он увидеть отца. Гив с вышки за каждым следит удальцом: Удача к кому повернётся лицом? [488] В волненье, в смятенье глядит исполин: Пыль встала, несётся воинственный сын! Воитель, на кручу поднявшись затем, ¹³⁴⁰⁰ Коня и доспехи, и вражеский шлем, И голову вражью отцу показал. «Всегда побеждай!» — Гив Бижену сказал. И оба к вождю, торжествуя душой, Уносятся с тою добычей большой; Предстали пред Тусом, иранским вождём, Конь вражеский с ними, глава и шелом. Глядит, и от радости вождь удальцов, Ты скажешь, с душой разлучиться готов. Сказал он: «Мужей превзошедший юнец, ¹³⁴¹⁰ Опора дружины, владыки венец! Будь счастлив, и недруга злого рука Да будет всегда от тебя далека!»

486

13362 Здесь «нечистых вяжу» соответствует дивб"aнд —«связывающий дивов», в частности, эпитет Taxмуреса (см. прим. 715 в томе I). Интересно постоянное противоречие — общая трактовка туранцев как служителей Ахримана (и дивов) дается туранцем же.

487

13366 Дословно:

«...я — Бижен.

В пылу боя я— меднотелый див»,

т. е. яростен и неуязвим словно див (Меднотелый — руинт"aн — в поэме Фирдоуси — специальный эпитет Исфендиара).

488

13396 Вольная передача, в оригинале:

«Кто знает, как повернется тот ветер в день битвы?».

[ИРАНЦЕВ ЗАСТИГАЕТ БУРАН]

Известье пришло к Афрасьябу: «Туран Волнуется, словно в грозу океан. Пришла к Касеруду несметная рать За смерть Сиавуша разить и карать». Царь молвит Пирану, вождю удальцов: «Злой умысел свой обнаружил Хосров! Навстречу нам надобно войско вести, ¹³⁴²⁰ Литавры и ратные стяги нести. Не то — столько полчищ придёт к нам войной, Что солнца не взвидим, простимся с луной. Бойцов созови отовсюду, и в путь! Нельзя нам с решением долго тянуть». Меж тем разразился жестокий буран, Беда на иранский нагрянула стан. Бойцам не до битв, разлилась темнота, От стужи смерзаются, стынут уста. Лёд в ставке вождя, леденеют шатры. ¹³⁴³⁰ Снегами окутаны склоны горы. Неделя минула, но снежный покров Не тает. Сурово дыханье ветров. Ни пищи уж нет, ни покоя, ни сна. Земля, словно камень, тверда, холодна. Не помнит никто прежних дней боевых. Уже поедают коней боевых, Уже скакуна ни единого нет, Уж гибнут бойцы за животными вслед. На утро восьмое вдруг солнце зажглось — ¹³⁴⁴⁰ И море, сказал бы, вокруг разлилось. Дружину собрал предводитель мужей И речь о походе держал перед ней: «Здесь голод до гибели нас доведёт, Не лучше ль теперь устремиться вперёд? Проклятую землю покинем! Сулят Беду Сепидкух, Касеруд и Келат!» Из витязей славных ответил Бехрам: «Открыто скажу, как пристало бойцам: Ты сладкие речи пред нами ведёшь, ¹³⁴⁵⁰ Сам — в бой с Сиавушевым сыном идёшь! Не я ль говорил — совершаешь ты зло... Сегодня возмездия время пришло. Но это всего лишь начало невзгод. [489] Кто ведает, что затаил небосвод». Вождь рати ответствует: «Азергошесп Отважнее не был, чем павший Зересп. А зять мой Ривниз? Благородней его Меж ратных мужей не сыскать никого. Он был мне отрадой, — годами юнец, ¹³⁴⁶⁰ Речь держит, бывало, как старый мудрец. Форуда убивший не вовсе был слеп. Что сталось, то сталось по воле судеб! Но зря иль за дело Форуд был убит, День прошлый сегодня да будет забыт! Не Гиву ли шахом дары вручены За подвиг сожженья громады-стены? Сожженья того наступила пора, Пусть к небу возносится пламя костра! Быть может, пред нами откроется путь. ¹³⁴⁷⁰ И к цели удастся дружине шагнуть». «Задача, — ответствует Гив, — нетрудна, За труд мне к тому же награда дана». Но молвит Бижен огорчённый: «Постой! Невмочь согласиться мне с речью такой. Меня ты, трудов не жалея и сил, Не молвив сурового слова, взрастил. Ты к подвигу рвёшься, воитель седой — Могу ли бездействовать я, молодой?» Но Гив отвечает: «Я слово сдержу. ¹³⁴⁸⁰ Решение принято, в путь выхожу. Ещё мне под силу, мой сын, воевать, Не время оружье другим отдавать. Не должен тревожиться ты обо мне, Расплавлю и глыбу гранита в огне!» Засыпанный снегом и льдом перевал — Врата Касеруда — герой миновал И вскоре достиг деревянной стены, Она небывалой длины, вышины. Но пламя стрелою он высек тотчас ¹³⁴⁹⁰ И в стену метнул, и громада зажглась. Дым стелется, пламя до туч вознеслось; Стоять у стены три недели пришлось; В четвертую — рать через бреши прошла, И воду и пламя осилить смогла,

489

13453—13454 В оригинале:

х"aнуз "aз б"aди та че ай"aдат пиш

беч"aрм "aнд"aр"aст ин з"aман гавмиш —

«[Кто знает] — еще что злого случится с тобой

Ещё в [своей] шкуре гавмиш (горный баран)».

Ср. прим. 7258, где вместо гавмиш дано гав-е бише (бык леса, бык в лесу). В данном стихе гавмиш — конечное в стихе рифмирующее слово, что позволяет думать о каком-то искажении в предыдущем варианте.