Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[Ростем вручает Кавусу послание Сиавуша]

Как буря простор покоряя, меж тем К владыке Ирана примчался Ростем. С поклоном вступил во дворец исполин, ⁴⁸⁹⁰ Навстречу ему поднялся властелин, С приветом в объятья его заключил, О здравьи, о близких, о войске спросил, О ходе боёв, нападений, засад, Спросил, отчего воротился назад? Рассказ о делах Сиавуша ведёт Ростем, и посланье царю отдаёт, Лишь строки, что мудрый писец прочитал, Царь выслушал — тучи темнее он стал. [207] Ответил Ростему: «Пусть юный мой сын ⁴⁹⁰⁰ Ещё не изведал суровых годин, Но ты-то, над кем столько лет протекло — Муж зрелый, познавший и благо, и зло. Безмерно тебя превозносит молва, Отвагою в битве затмишь ты и льва. Ужели забыл ты, став памятью слаб, Как сон и покой наш унёс Афрасьяб? Мне рать подобало вести самому! Я рвался навстречу врагу своему, Меня удержали, упорно твердя: ⁴⁹¹⁰ Уместней послать молодого вождя. Чтоб быть справедливым возмездье могло, Лишь злом воздавать подобает за зло. А вы, на проклятые эти дары Польстившись, к противнику стали добры! У вас же добытое силой добро Вам дарит — опутал вас недруг хитро! Прислал худородных и жалких в залог — Назвать и отца ни один бы не смог! А сам и не вспомнит о них никогда, ⁴⁹²⁰ Они для него — что в канаве вода. Пускай вы покинули доблести путь, Но я от сражений не рвусь отдохнуть. Туда, где раскинул свой стан Сиавуш, Помчится разумный, испытанный муж С таким повеленьем: „Покорствуя мне, Надень на заложников цепи. В огне, Сожги все дары и по ветру развей, Смотри, ни к чему прикоснуться не смей!“ — Туранцев ко мне ты отправишь затем, ⁴⁹³⁰ Велю отрубить я им головы всем. А сам, распалив жажду мести в груди, С дружиной своей на Туран напади. Обрушьте на недругов лютый свой гнев, Как волки, на стадо ягнят налетев! Когда занесёшь ты губительный меч И станешь селения грабить и жечь — Встревоженный, чуждый покою и сну, Начнёт Афрасьяб поневоле войну». Ему отвечает Могучий: «О царь, ⁴⁹⁴⁰ Заботою сердце себе не мытарь. Совет мой послушай, а там и решай: Тебе ведь покорны и войско и край. Не ты ль говорил: „На врага наступать Не должно, на месте удерживай рать. С ордою своей не замедлит он сам Джейхун пересечь и направиться к вам“. Я ждал наступления вражеских сил, Но дверь примирения недруг открыл. Коль ищут согласья и мира с тобой, ⁴⁹⁵⁰ Не должно кидаться в неистовый бой. К тому же верны обещаньям князья, [208] Поправшего клятву осудят друзья. Положим, царевич, враждой обуян, В кровавых боях разгромил бы Туран, Ты что приобрел бы?—Престол и печать, Ирана богатство, покой, благодать... Всего ты достиг, для чего же война? Да будет душа твоя света полна! А если бы мы обманулись, когда б ⁴⁹⁶⁰ Решился обет преступить Афрасьяб — Что ж, мы не устали от грохота сеч! Все те же и львиная хватка и меч. Ты с сыном в Иране на троне златом Сиди, не печалься, прошу, ни о чём. С дружиной забульскою вихрем примчась, Я вражий престол ниспровергну тотчас. Взмахну булавой Афрасьябу на страх — Дрожь схватит его, потемнеет в глазах. Мы с ним не однажды встречались в бою. ⁴⁹⁷⁰ Захочет — вновь мощь испытает мою. Не требуй, чтоб клятву нарушил твой сын, На душу греха не бери, властелин. Открыто скажу я — таиться к чему ж? — Обет не нарушит твой сын Сиавуш. Твоё повеленье, душой возмутясь, Сурово отвергнет прославленный князь. Сыновнее сердце, о царь, не терзай: Сам после ты горько раскаешься, знай!»

207

4898 ...тучи темнее он стал.— В оригинале сравнение со смолой (рох-е шах-е Кавус шод х"aмчо кир).

208

4951—4952 В оригинале:

во диг"aр ке пейман шек"aст"aн зе шах

н"aбашад пес"aндидейе никхах,

дословно: «и ещё разрыв договора со стороны шаха не будет одобрен доброжелателями», т. е. Ростем призывает шаха Кавуса к соблюдению условий договора, заключённого его сыном Сиавушем.

[Кей-Кавус отсылает Ростема в Систан)

Речь выслушал царь, и сверкнули глаза, ⁴⁹⁸⁰ И гнева его разразилась гроза. Ростему сказал повелитель земли: «Я речь поведу откровенно, внемли. Внушил ему это решение ты, Виной, что забыл он о мщении — ты. Ты думой о благе своем поглощён, Не ищешь возвысить державу и трон. Останься, а Тус-полководец пойдёт С дружиной, с литаврами в ратный поход. Отправлю я в Балх верхового гонца ⁴⁹⁹⁰ Со словом суровым царя и отца. А если веленье моё Сиавуш Отвергнуть решится, то дерзостный муж Пусть рать предводителю Тусу вручит, А сам с приближенными к нам поспешит. Я с ним по заслугам тогда поступлю, Подобной строптивости не потерплю! И другом тебя уж не стану я звать, Не будешь ты впредь за меня воевать». Во гневе воскликнул Ростем: «Небосвод, ⁵⁰⁰⁰ И тот на Могучего не посягнёт! Тус, правда, Ростема воинственней — всё ж [209] Подобных Ростему едва ли найдёшь!» И тотчас Ростем покидает царя, Насупившись, негодованьем горя, Приказ отдаёт, и снимается стан, И мчится Могучий с дружиной в Систан. А шах предводителя Туса призвал, Собраться в далёкий поход приказал. Ему торопиться велит Кей-Кавус. ⁵⁰¹⁰ Дружину скликает литаврами Тус, И каждый воитель готовится в путь, Себе говоря: «О покое забудь!»

209

5001 В образе Ростема (следуя, вероятно, народной основе и даже усиливая этот момент) Фирдоуси подчеркивает сочетание силы непомерной с мирными стремлениями, любовью к миру.

[Ответ Кей-Кавуса на послание Сиавуша]

Посланца избрал Кей-Кавус и ему В дорогу велел собираться. К письму Спеша приступить, он писца подозвал, Сиденье у трона ему указал. Враждою и гневом посланье полно, Подобно стреле острожалой оно. Царь славил вначале Создавшего мир: ⁵⁰²⁰ «Того, кто войну посылает на мир, В чьей власти Луна и Бехрам, и Кейван, [210] Чьей милостью царский престол осиян, Чьей волей над нами вращается свод И солнце лучи животворные шлёт. Ведом негасимой своею звездой, Ты здрав будь и счастлив, мой сын молодой! Ужели завет мой ты ныне забыл, Ужели угас твой воинственный пыл? Врага ты жалеешь, а мало ли бед ⁵⁰³⁰ На нас он обрушил в дни прежних побед? Не вздумай искать примирения, край В пучину несчастия вновь не ввергай. Поддавшись по младости лет на обман, Ты участи горькой обрёк бы Иран! Немедля пришли ты заложников нам, Их крепко связав по рукам и ногам. Не диво, что хитрому веришь врагу, Об этом судить по себе я могу: Поддавшись обманчивым, льстивым речам, ⁵⁰⁴⁰ Не раз от войны отступался я сам. Послал я тебя не мириться, а мстить, Ты ж царскую волю дерзнул преступить! Красавицам думы твои отданы — Недаром стремишься избегнуть войны! Дарами врага соблазнился Ростем — Должно быть, его не насытить ничем! А ты, возмечтавший о мире юнец, Надеешься, верно, на царский венец? Мечом проложи к благоденствию путь! ⁵⁰⁵⁰ Чтоб царствовать — завоевателем будь! Тус храбрый к тебе с удальцами спешит, Тобой несвершённое он совершит. Заложников ты, — супостату на страх, Ко мне отошли на ослах, в кандалах. Когда примиришься с врагом — небосвод В возмездье пошлёт нам немало невзгод. В Иране о тяжкой напасти такой Узнают, и смута нарушит покой. На поле сражения выведи рать ⁵⁰⁶⁰ И долее слов бесполезных не трать! Взрывая воинственным грохотом тишь, Прах чёрный в кровавый Джейхун обратишь, И царь Афрасьяб позабудет о сне: Его нападеньем принудишь к войне. А если жалеешь заклятых врагов, Злоречием их устрашён,— будь готов Рать Тусу вручить и вернуться в свой дом, Но впредь недостоин ты зваться бойцом!». К письму приложили владыки печать, ⁵⁰⁷⁰ Гонцу повелели послание мчать. Доставлено князю посланье. Едва Прочел он суровые эти слова, Гонца подозвал и расспрашивать стал, И многое тот Сиавушу сказал: С Ростемом о чем говорил Кей-Кавус, Как гневался яро, как призван был Тус. Князь сумрачно повествованью гонца Внимал, оскорблён за Ростема-бойца. В глубокое впал он раздумье: как быть? ⁵⁰⁸⁰ Царя ли ослушаться, клятву ль забыть? Себя вопрошает он: «Сотню бойцов, Знатнейших туранской страны храбрецов Ужели владыке я выдать решусь? Раздумывать долго не станет Кавус. Несчастных, ни в чём не повинных, тотчас Повесить прикажет он, разгорячась. Как вымолю после прощенье Творца? В ответе мне быть за жестокость отца! И если войною без важных причин ⁵⁰⁹⁰ Пойду на владыку туранских дружин, Меня покарает Создатель миров, И суд соплеменников будет суров. Когда же к царю во дворец ворочусь И войска главою останется Тус, От грозного шаха пощады не жди — Смерть справа и слева, и смерть впереди. Злокозненной также страшусь Судабе... Кто знает, какой обречён я судьбе?».

210

5021 Бехрам, Кейван — Марс и Сатурн—планеты, определяющие по астрологическим представлениям Средневековья судьбы людей.

[Сиавуш совещается с Бехрамом и Зенге]

Воззвал он о помощи к богатырям, ⁵¹⁰⁰ Которые звались Зенге и Бехрам. С тех пор как дружину покинул Ростем, Во всем доверялся он витязям тем. Других из шатра своего удалив, Воителей рядом с собой усадив, Князь вымолвил: «Шлёт мне, вражды не тая, Беду за бедою судьбина моя. Всегда благосклонный и ласковый шах, Чье щедрое сердце — что древо в плодах, Попался в силки Судабе, и оно, ⁵¹¹⁰ Сказал бы ты, стало отравы полно. Как в мрачной темнице, в покоях её Поблекло цветущее счастье моё. Гнев сердце отцовское вдруг охватил — Такое мне рок испытанье судил! Позору тогда предпочел я войну, Я думал: от грозной беды ускользну. Балх полон был вражеских мощных дружин, Которые вёл Герсивез-исполин, А в Согде стоял Афрасьяб со своей ⁵¹²⁰ Воинственной ратью в сто тысяч мужей. Мчась бурно и днём, и под пологом тьмы, Врагу не давали опомниться мы. Покинуть пришлось нашу землю врагам, Прислать и дары, и заложников нам. И все согласились мобеды со мной, Что должно покончить с кровавой войной. Коль шах увеличить богатства хотел, Расширить иранского царства предел — Всего он добился: к чему ж воевать ⁵¹³⁰ И мщения жаждать, и кровь проливать? Кто б худшее лучшему мог предпочесть, Когда хоть немного в нем разума есть? Царил Кей-Кобад, но с престолом своим Расстался и царство оставил другим... Но я Кей-Кавусу не смог угодить, Он стал наносить мне обиды, грозить. К войне принуждает меня Кей-Кавус, Но клятвопреступником стать я страшусь. Кровавая мне ненавистна стезя, ⁵¹⁴⁰ Заветы отцов мне отринуть нельзя. На гибель меня в двух мирах он обречь Задумал, — в силки Ахримана завлечь. Кто знает, победа кому суждена, Коль грянет неправая эта война? Уж лучше б я матерью не был рождён Иль был бы на раннюю смерть осуждён, Чем столько страдать, не изведав отрад, Вкушая на свете лишь гибельный яд! Ты скажешь, высокое древо взросло, ⁵¹⁵⁰ Чьи листья и смоквы — отрава и зло... Я клятвой священной скрепил договор Клялся всемогущим Йезданом. Позор Падёт на меня, грянет множество бед, Когда вероломно нарушу обет. Меня за обман, столь бесчестный и злой, Заслуженной люди осыплют хулой. По свету о том разнесётся молва, Что предан был мною Турана глава. Зов чести отвергнув, идти мне войной, ⁵¹⁶⁰ Презреть небеса для корысти земной? Того не одобрит Создатель миров, Суд рока всевластного будет суров. [211] Пойду отыщу уголок на земле, Укроюсь от шаха, исчезну во мгле. Жизнь наша то света полна, то мрачна — Во власти Творца мирозданья она... Труд тяжкий возьми на себя, исполин Зенге, Шаворана прославленный сын! Спеши к Афрасьябу, и днём, и в ночи ⁵¹⁷⁰ Без отдыха, без остановки скачи. Заложников всех и Турана дары: Престолы, венцы, самоцветы, ковры Доставь и владыке вручи самому, Про всё, что случилось, поведай ему. Бехрам, сын Гудерза, о слава мужей! Войска и защиту родных рубежей, Слонов, и литавры, и княжий шатёр Я власти вверяю твоей до тех пор, Пока не прибудет с дружиною Тус. ⁵¹⁸⁰ Ему передай ты и войско, и груз. По счету пусть будут ему вручены Престолы, венцы и богатства казны». Узнав, что задумал свершить Сиавуш — В смятеньи Бехрам, полный доблести муж, И Хамаверан проклиная в тоске, Льёт слезы кровавые славный Зенге. В тоске на царевича оба бойца Глядят; обливаются кровью сердца. Бехрам отвечает: «Не прав ты, о князь! ⁵¹⁹⁰ Приюта не сыщешь, с отцом разлучась. Посланье пиши, убеди ты царя Вернуть оскорблённого богатыря. Шлёт в битву родитель — ты должен идти. Коль миг не упустишь, всё можно спасти. Беды еще нет, проясни только взор; Прощенья просить у отца — не позор. Заложников вышли вдогонку письму — Рассеешь ты в сердце властителя тьму. А если заложников жаль — отпусти. ⁵²⁰⁰ Кто выдаст тебя? Пусть исчезнут в пути. Нет боли, которой нельзя исцелить. Велит он борьбу с неприятелем длить — Царю покоримся, не спорить же с ним! Туранскому войску разгром учиним. Будь ласков с отцом, колебанья забудь! К отцовскому сердцу отыщешь ты путь. Опомнись, во мрак не ввергай наши дни. Раскинулось древо величья, взгляни! Его ты иссушишь упорства огнём, ⁵²¹⁰ Но после ты кровью заплачешь о нём. Себя не лишай ты престола, венца, И войска, и царских шатров, и дворца. Властителя нрав — что огонь; ничего Не значат хула и угрозы его. А если иное сулил небосвод, Что делать? Никто от судьбы не уйдёт». Но мудрых советов он слушать не стал, Не то ему горестный рок начертал. Ответил он: «Воля владыки страны, ⁵²²⁰ Нет слов, выше солнца и выше луны. Но воля Йездана — превыше, она Над всем — от былинки до льва и слона. Кто воли Йездана ослушался, тот, Во тьме заблудившись, пути не найдёт. Ужель два народа я ввергну в войну И руки в безвинную кровь окуну? Шах в гневе, нужна ему пленников кровь. Минувшим меня попрекает он вновь. Покинуть мне поле сражения? Рать ⁵²³⁰ С врагом не столкнув, пред владыкой предстать? Обрушит он ярый свой гнев на меня И дух мой повергнет в пучину огня. Коль сердце вам замысел мой омрачил, Приказ мой исполнить не сыщется сил — Сам буду себе и посол, и вожак. Здесь, в поле оставлю и ставку, и стяг. Наград от меня вы не можете ждать, К чему же вам службой себя утруждать?». От тех укоризненных княжеских слов ⁵²⁴⁰ Стеснились сердца именитых бойцов. Рыдали они, изнывая, томясь От мысли, что хочет покинуть их князь. Предвидели множество тяжких невзгод, Какие с Кавусом разрыв принесёт. И чуяло сердце — не свидеться впредь: Как слёзы не лить и душой не гореть! «О князь,— восклицает Зенге, — мы верны, К тебе неизменной любовью полны. Обет нерушимый приносим, любя: ⁵²⁵⁰ Бестрепетно жизнь отдадим за тебя». — Доволен ответом, дружины глава К Зенге обращает такие слова: «Спеши властелину Турана отнесть О горьких моих злоключениях весть: Себя ради мира обрек я войне, И счастье твое стало гибелью мне. Я клятву сдержал и с пути не сошёл, Хоть знаю: за это утрачу престол. Йездан всемогущий — мне щит и оплот, ⁵²⁶⁰ Престол мне — земля, мой венец — небосвод. Ослушником стал я царю своему, Могу ли теперь воротиться к нему? Меня через земли свои пропусти Туда, где смогу я приют обрести. В стране отдаленной, безвестной своё Хочу от Кавуса укрыть бытиё, Уйти от хулы, от жестоких обид, Которыми шах разъяренный грозит».

211

5162 В оригинале: «Какой плод принесет [мне] круговращение времени (изменчивая судьба)».

[Зенге отправляется к Афрасьябу]

Зенге опечаленный двинулся в путь. ⁵²⁷⁰ Заложников знатных спешил он вернуть, И с ними даров драгоценных обоз, Что раньше посол Афрасьяба привёз. И вот он столицы туранской достиг. Тут с вышки вгляделся дозорный, и крик, Прибытье посла возвещавший, исторг. Навстречу пришел знатный витязь Товорг. [212] Как только Зенге к Афрасьябу вошёл, Властитель Турана покинул престол, Воителя крепко в объятиях сжал, ⁵²⁸⁰ Приветствовал, рядом с собою сажал. [213] И витязь послание отдал сперва, Затем повторил Сиавуша слова. Был вестью такой Афрасьяб потрясён, Исполнился гнева и горести он. Посла повелел он в покой поместить, Как должно, его обласкать и почтить, А сам предводителя рати зовёт. Мгновенно предстал пред властителем тот. С премудрым Пираном оставшись вдвоём, [214] ⁵²⁹⁰ Его Афрасьяб известил обо всём: О шахе, что столь неразумен и слеп И жаждет войны, неуёмно свиреп; И как он обходится с сыном родным, Поведал ему, возмущеньем палим; Затем о прибытьи Зенге-храбреца Сначала он всё рассказал до конца. «Что делать? — спросил он,— Давать ли обет, Дорогу пред ним открывать или нет?» «Владыка! — ему отвечает Пиран — ⁵³⁰⁰ Да будешь ты счастьем весь век осиян! Ты разумом нас прозорливей, мудрей, Богаче казною, могучей, храбрей. В познаньях никто не сравнится с тобой — Столь щедро, о царь, одарён ты судьбой! Знай, каждый, кто милости властен дарить, Добро и открыто, и втайне творить, Для князя, чей столь многотруден удел, Ни злата б, ни помощи не пожалел. К тому ж, говорят, среди знатных земли ⁵³¹⁰ Царевича верно нигде б не нашли Прекрасней, стройнее, спокойней его, Учтивей, скромнее, достойней его. Не только он родом высок — по уму, По доблести в мире нет равных ему. Увидев его, убедишься, пленясь: Недаром на свете прославился князь. Да если б заслуг он других не имел — Лишь ту, что вступился, разгневан и смел, За сотню туранцев, восстал на отца, ⁵³²⁰ Лишился престола, лишился венца — Ему не должна ли туранская знать В среде своей место почётное дать? Коль будем велению чести верны, Его не отпустим из нашей страны. К тому ж постарел Кей-Кавус, и престол Покинуть властителю срок подошёл. Князь молод и блеском царей озарён, Верховный престол унаследует он. Осудит тебя каждый доблестный муж, ⁵³³⁰ Обиду в душе затаит Сиавуш. Ему, по веленью высокой души, Послание мудрое ты напиши. Приют благородному юноше дай, Как сына родного, его обласкай. Пусть в нашей державе покой обретёт, Пусть должный его окружает почёт. Дочь дай ему в жёны, исполнив обряд. Средь милостей пусть он живёт, средь услад. И край твой родимый душой возлюбя, ⁵³⁴⁰ Быть может, останется он у тебя. А если вернётся к родителю сын, Умножится слава твоя, властелин; Признателен будет владыка владык, Услышишь хвалу ото всех, кто велик. Сюда, знать, привел Сиавуша Творец, Чтоб войнам пришел долгожданный конец. [215] Чтоб странам обеим опять процветать; Всесильна святая Его благодать!» Когда отзвучали Пирана слова, ⁵³⁵⁰ Над ними задумался царства глава: То благо провидел в грядущем, то зло... И долго в безмолвии время текло. Пирану седому сказал он в ответ: «Ты прав, о мудрейший, сомнения нет. Меж славных мужей, закаленных в бою, Кто доблесть и славу затмил бы твою? Но мне не забыть многозначащих слов, Что слышал я раньше из уст мудрецов: „Коль вырастишь львёнка, уму вопреки, ⁵³⁶⁰ Поплатишься: когти его и клыки Окрепнут. Исполнится ярости он И кинется вдруг на того, кем взращён"». На это ответ у Пирана готов: «Рассудку внемли, повелитель бойцов! Пусть злобен отец, если сын не в отца, Возможно ль злонравия ждать от юнца? Ужели не знаешь: Кавус одряхлел, Уж близится старческой жизни предел. Князь будет владыкой огромной страны, ⁵³⁷⁰ Наследственных замков, богатой казны, И станут твоими престолы двух стран. Кто в мире был счастьем таким осиян?»

212

5276 Товорг — с эпитетом «воинственный» (дж"aнги Товорг). Здесь — имя туранского витязя из окружения Афрасиаба. Имя Товорг в источниках иногда переплетается с Турак, Турек — легендарным предком Наримана. В исторической — сасанидекой части поэмы тоже встречается это имя.

213

5280 Обращает на себя внимание тонкость этикета и его оттенки. Сиавуш, принимая брата владыки Турана, как победитель, сажает его ниже себя. Афрасиаб в положении добровольного вассала, принимая простого иранского витязя (посла «сюзерена»), отводит ему место рядом с собой.

214

5289 Пиран — один из первых — по доблести и знатности рода — богатырей Турана. Пиран — прямой потомок Тура из знаменитого рода Висе, брат Пешенга — отца Афрасиаба. В событиях, изложенных в томе I, активное участие принимали братья и сыновья Пирана. В данном и последующих сказах активная роль принадлежит уже самому Пирану, занимающему особое место в повествовании. Фирдоуси наделяет Пирана чертами особого благородства и мудрости. Как и Ахрирес, он выступает в роли «доброго гения» Сиавуша, Кей-Хосрова и иранцев вообще. Образ Пирана мастерски обрисован Фирдоуси, а его последний бой с Гудерзом — один из лучших по драматизму эпизодов поэмы Фирдоуси.

215

5346 Фирдоуси вкладывает в уста благородного туранца Пирана свою и общенародную любовь к миру.

[Послание Афрасъяба Сиавушу]

Пиранова речь убедила царя. Разумным решением дух озаря, Писца подозвал он, видавшего свет, И стал Сиавушу готовить ответ. Когда повелитель уста разомкнул И в амбру писавший перо окунул, [216] Во славу Создателя мира сперва ⁵³⁸⁰ Хвалебные сказаны были слова: «Вне времени Он, вне пространства. К Нему Пути не сыскать никакому уму. Взлелеян Им каждый мыслитель, мудрец. Души и рассудка людского Творец, Да бодрствует он над твоим бытиём! Да славится в мире твой меч и шелом, О князь, чья душа непорочна, светла, Чужда вероломству, свободна от зла! Я выслушал всё, что сказал исполин ⁵³⁹⁰ Зенге, Шарована прославленный сын. Тебе сострадаю, душою скорбя; Мне жаль, что разгневался шах на тебя. Но если ты ищешь венец и престол — А дальше бы мудрый в желаньях не шёл, — Всё это тебя, многодоблестный, ждёт У нас: и богатство найдёшь, и почёт. Тебя преклонением встретит страна; Поверь, мне тобою любовь внушена. Отныне отец я, ты — сын дорогой, ⁵⁴⁰⁰ И сыну отец будет верным слугой. Улыбок ещё никогда, поклянусь, Столь щедро тебе не дарил Кей-Кавус, Сколь щедро я ныне тебе отомкну И верное сердце своё, и казну. Дворец подарю, а умру я — в стране Останешься памятью ты обо мне. Но если уйдёшь — надо мною свой суд Простые и знатные произнесут. Дорога трудна, по такому пути ⁵⁴¹⁰ Лишь сила изедова может вести. Пришлось бы о суше надолго забыть, Чин-море пришлось бы тебе переплыть. День счастья Йезданом дарован тебе, Отрадный приют уготован тебе. Твои здесь — богатство и царство, и рать, И незачем край наш тебе покидать. А если решишься мириться с отцом — Престолом тебя наделю и венцом, С дружиною мощной в Иран отряжу, ⁵⁴²⁰ С любовью и ласкою в путь провожу. Не вечно ведь гневаться будет отец: Он стар, утомится враждой под конец. Ведь каждый, хоть пламени будь он подстать, Угаснет, прожив шесть десятков и пять. Ирана законным владыкою став, Ты станешь главою двух мощных держав. В свидетели ныне Йездана беру: Душою и телом привержен добру, Чинить тебе зло не дозволю, и сам ⁵⁴³⁰ Я сердцу в тебе усомниться не дам». И шах, наложив на посланье печать„ Зенге именитому в путь выступать Велит, подарив ему много добра, Алмазов, и золота, и серебра, А также подобного вихрю коня. Понесся воитель быстрее огня И вскоре явился к вождю своему, Что видел и слышал, поведал ему. Царевич известию доброму рад, ⁵⁴⁴⁰ Но дух его тайной печалью объят. Врага суждено ему другом назвать, Но может ли пламя живительным стать? От недруга мудрые блага не ждут, Его ублажать — зря затраченный труд.

216

5378 Амбра—благоухающее вешество. Здесь в значении изысканных чернил.

[Сиавуш вверяет войско Бехраму]

Посланца к отцу отрядил он с письмом, Правдиво в письме рассказал обо всём: «Меня с юных лет добродетель влекла, И сердце чуждалось порока и зла. Изведал я, царь, твой неправедный гнев, ⁵⁴⁵⁰ В том пламени грозном душою сгорев. Мне горе в гареме изведать пришлось, Немало я пролил сжигающих слёз. В костер меня ввергла жестокая длань, Рыдала в степи обо мне даже лань. От срама спасенья искал я в войне, Дракона смирить посчастливилось мне. В обеих державах о мире твердят С восторгом, лишь сердце твое — что булат. Тебя не смягчить мне! Уйду от одной ⁵⁴⁶⁰ Беды — уж другая висит надо мной. Я вижу, властитель, тебе я постыл, Постылым к тебе воротиться нет сил. Твоими да будут и счастье и власть! Я с горя кидаюсь чудовищу в пасть. Кто ведает, что мне сулит небосвод: Суровую кару иль милость пошлёт?» Бехраму затем говорит Сиавуш: «Прославь свое имя, о доблестный муж! Я ныне тебе отдаю под надзор ⁵⁴⁷⁰ Престол, и казну, и верховный шатёр, Слонов, и кимвалы, и войско, и стяг. Лишь Тус, вновь назначенный шахом вожак, Прибудет — в сохранности всё передай. Будь бдительным, витязь, будь счастлив. Прощай!» Царевич три сотни избрал верховых, Привычных к походам мужей боевых; Немало собрал драгоценных камней, С динарами множество взял кошелей. В уборах сверкающих сотня юнцов ⁵⁴⁸⁰ И сто златоуздых лихих жеребцов Готовы в дорогу. При князе сполна Сосчитаны кони, оружье, казна. Затем он воителей славных созвал. «Джейхун переплыв, — так он рати сказал, — Сюда направляется знатный Пиран Послом от царя, в чьем владеньи Туран. Доверием высшим мужей облечён, К нам с тайною вестью торопится он. Я встречу посланца туранской страны, ⁵⁴⁹⁰ А вы оставаться на месте должны, Над вами начальствовать станет Бехрам, Отныне его повинуйтесь словам». Мужи, лишь умолк многодоблестный князь, Склонились, веленью его подчинясь. Лишь спряталось ясное солнце, и мгла На землю остывшую тихо легла, Ушел он к Джейхуну с дружиной своей; Горячие слёзы текли из очей. И вскоре царевич Термеза достиг; ⁵⁵⁰⁰ Украсился город, как вешний цветник. И Чач облачился в нарядный убор, Подобно невесте, пленяющей взор. Разостланы в каждом жилище ковры, Готовится снедь, задаются пиры. Князь далее в Качар-Баши поскакал, [217] Тот город становищем славному стал. Тус к Балху меж тем подъезжает и там Внимает, встревоженный, горьким вестям: «Кавуса, владыки иранского сын ⁵⁵¹⁰ Бежал к властелину туранских дружин». И рать отозвав, возвращается Тус, И вскоре увидел его Кей-Кавус. Раздался властителя горестный стон; Лицом пожелтел он, известьем сражён. В груди его пламя и влага в очах; Порочит и сына, и недруга шах. И думает: что же сулит ему рок? С ним милостив будет иль будет жесток? Сражаться властителю было невмочь, ⁵⁵²⁰ И мысли о мщеньи откинул он прочь... Меж тем о прибытьи царевича весть В Туране спешат Афрасьябу принесть: С дружиной приплыл и на берег сошёл, И в царский дворец им отправлен посол. Царь почести гостю велит оказать, Навстречу вести с барабанами рать. С дарами знатнейших из близких своих Пиран отрядил: ровно тысяча их. С невиданной пышностью рать убрана. ⁵⁵³⁰ Вот белых четыре ступают слона. На первом сверкнул бирюзовый престол; И стяг, словно гордое древо, расцвёл Фиалковый, золотом сплошь залитой. И месяц на древке блеснул золотой. Блестят позади три сиденья других, В роскошной парче и коврах дорогих. Из золота сёдла ста резвых коней, На золоте — блеск многоцветных камней. Все светится, будто на небе горя, ⁵⁵⁴⁰ Сиянием мир заливает заря. Лишь весть о прибытьи бойцов донеслась, К ним тотчас навстречу направился князь. Вот знамя сверкнуло, и клики слонов Он слышит, и ржанье лихих скакунов. В объятья царевич вождя заключил, О царстве, о славном владыке спросил И молвил: «Ты, верно, устал, исполин, Так долго скача среди гор и долин? Весёлым и здравым тебя пред собой ⁵⁵⁵⁰ Узреть я стремился, о славный герой!» Прекрасного князя Пиран без конца Целует в чело. Прославляя Творца, Воззвал он: «О Ты, что премудр и велик, И в каждую тайну, всевластный, проник. Увидел бы счастье такое во сне — И то возвратилась бы юность ко мне». И молвит он князю: «Йездану хвала! Ты здесь, невредимый, спасенный от зла! Заменит отца для тебя Афрасьяб. ⁵⁵⁶⁰ Здесь каждый, поверь мне, твой преданный раб. Князей больше тысячи в близкой родне Имею, покорных и преданных мне. Владыкой будь наших богатств и держав, Будь радостен духом и телом будь здрав, Счастливо живи, без тревог и забот! Служить тебе верно весь будет народ. Достойным признаешь меня, старика — Служить и моя тебе станет рука!». И радостно двинулись оба вперёд, ⁵⁵⁷⁰ О том и об этом беседа течёт. Робабов и лютней разносится звон, Уснувший и тот бы вскочил, пробуждён. И улицы мускусом напоены, И словно на крыльях летят скакуны. На это глядит Сиавуш, из очей Слёз гневных и горестных хлынул ручей. Припомнил Забула, Кабула пиры, Похмелье и песни веселой поры, Когда пребывал он с дружиной своей ⁵⁵⁸⁰ В гостях у Ростема, меж славных мужей. Вот так осыпали их амброй в те дни, Вот так по алмазам ступали они... И вспомнился князю родимый Иран, И тяжко вздохнул он, тоской обуян. Томился, к отчизне душою стремясь, Раскаяньем горьким охваченный князь. От спутника он отвернулся, печаль Скрывая. Пирану царевича жаль; Он горе изгнанника сердцем постиг ⁵⁵⁹⁰ И, грустно умолкнув, главою поник. [218] Стоянку устроили в Качар-Баши, Уселись, и льётся беседа в тиши. На юного князя взирает Пиран: Как лик его светел, а стан — что платан! Прекрасным невольно любуется он, Йезданово имя твердит, восхищён, И так говорит Сиавушу: «Внемли, Наследник былых властелинов земли! Трёх свойств обладатель, втройне ты велик, ⁵⁶⁰⁰ Нет качеств подобных у прочих владык. Вот первое — истину я говорю — Во всем ты подобен Кобаду-царю. Второе: отважен, свободен твой дух, Ты речью правдивою радуешь слух. А третье: людей ты влечёшь добротой, Сердца оживляет взор ласковый твой». Пирану в ответ говорит Сиавуш: «О старец почтенный, правдивейший муж, Чья добрая слава весь свет обошла, ⁵⁶¹⁰ Чье сердце не знает коварства и зла! Когда поклянёшься мне в верности — я, Поверив, что клятва священна твоя, Останусь, как будто в родимом дому, Себя милосердью вручу твоему. Клянись, что окончится это добром, Что каяться мне не придется потом, Не то — через земли свои пропусти, В другую страну укажи мне пути». Пиран отвечает: «Сомненья отбрось! ⁵⁶²⁰ С Ираном тебе разлучиться пришлось, Так бойся любовь Афрасьяба-царя Отвергнуть; твердишь об уходе ты зря. Хоть царь повсеместно молвой осуждён, Ей верить не должно: муж праведный он. Высоким умом одарён властелин, Не станет обиды чинить без причин. Советник я, первый боец у него, Нас кровное также связует родство. В почёте я, брат властелина родной, ⁵⁶³⁰ Владею престолом, войсками, казной. Ко мне не замедлят явиться на зов Сто тысяч и более конных бойцов. И тысяч двенадцать из них мне родня, И ночью и днём охраняют меня. Несчётны стада, необъятен удел; Немало коней, и арканов, и стрел, Заветных сокровищ немало храню И гордой главы ни пред кем не клоню. Все в жертву тебе, преисполнен любви, ⁵⁶⁴⁰ Отдать я готов: беззаботно живи! Клянусь я — да слышит Создатель благой! — Я буду тебе неподкупным слугой, Тебя ограждая от бед и обид. Кто ведает, что провиденье сулит!». [219] Воспрянув душою от этих речей, Царевич забыл о тревоге своей. Уселись беспечно, пируют вдвоём, Стал сыном царевич, Пиран стал отцом. Поднявшись, они продолжали поход, ⁵⁶⁵⁰ Не ведая устали, мчались вперёд, И вскоре достигли, веселья полны, [220] Цветущего Канга — столицы страны.

217

5505 Качар-баши — точная транскрипция подлинника:  «кипчакский» камень, т.е. половецкий камень.

218

5590 «Главою поник» передает идиому оригинала «положил зубы на губы», т. е. закусил губы.

219

5644 В оригинале: «Не знает никто тайны высокого Колеса (небесвода)».

220

5651 — 5652 Канг — в оригинале Вуллерса «г"aнг, г"aнг-деж», как и в большинстве рукописей «Шахнаме», т.е. ,  но иногда и  — с начальным «к»?). Мы приняли этимологически обоснованное написание Канг (вм. Ганг, Генг, что создавало бы возможность смешения с р. Ганг — в Индии и крепостью Гангдеж, Гангдежгухт — в повествовании тома I).

Рассказ о городе-крепости, построенном фактически Сиавушем, имеет в основе мифологические сказания Авесты, где упоминается «кангха» («высокая», «священная»), сопоставляемая с китайскими свидетельствами о государстве-стране Кангюй (путешественник Чжан-цянь 126 г. н. э.) и с реконструкцией доахеменидской государственности Хорезма (Айрианы Авесты), а также со свидетельством Бируни о династии Сиавуша в Хорезме (ср. сказанное выше, в прим. 2963). Разумеется, предания и известия о Канге-Хорезме и о Гангдеже-Гангдежгухте (крепости близ Вавилона) в сказаниях переплетаются и нередко смешиваются друг с другом.

[Встреча Сиавуша с Афрасьябом]

Лишь в город вступил Сиавуш, донесли Об этом владыке туранской земли. И вот Афрасьяб из дворца своего Выходит на улицу — встретить его. Увидя, что пеший владыка идёт, Царевич покинул седло в свой черёд. И руку друг другу кладут на плечо, ⁵⁶⁶⁰ Целуют в чело и в глаза горячо, И так говорит Афрасьяб: «На земле Отныне забудут о горе и зле. [221] Рассеется распри зловещая тень, В ручье рядом с тигром напьётся олень. Тур начал воинственный спор в старину, [222] В пучину несчастия ввергнув страну. О мире забыли в обоих краях, Везде воцарились насилье и страх. Ты людям усталым подаришь покой, ⁵⁶⁷⁰ Кровь более литься не будет рекой. В Туране, с любовью склонясь пред тобой, Служить тебе преданно станет любой. Пиран тебе родичей кровных родней, Казною и жизнью моею владей. Я буду всегда, словно сына любя, С улыбкой приветной взирать на тебя». Владыке хвалу Сиавуш воздает: «Да здравствует твой многодоблестный род! Восславим Йездана, кем жизнь создана, ⁵⁶⁸⁰ Чьей волей сменяется миром война». Взял за руку царь Сиавуша потом, На троне с собой усадил золотом, На юношу смотрит и молвит, дивясь: «Подобных тебе я не ведаю, князь! Красою, осанкой, величьем вождей С тобой не сравнится никто из людей». И снова слова Афрасьяба звучат: «Кавус, одряхлевший, умом не богат, Коль мог разлучиться он с сыном родным, ⁵⁶⁹⁰ Столь доблестным богатырём молодым. Лишь взорам моим ты явился, клянусь, Поверг в изумленье меня Кей-Кавус: Подобную в сыне снискав благодать, Кто б счастья другого стал в мире искать?» Для князя роскошный избрали чертог, Парчой златотканной убрали чертог. Доставлен туда и престол золотой. Украшенный алой китайской тафтой, На буйволовых головах золотых . ⁵⁷⁰⁰ Стоящий, и много сокровищ иных. Зовут Сиавуша под своды вступить, Под ними привольно и счастливо жить. И арка дворца до небес вознеслась, Как только под нею прошествовал князь. Воссел Сиавуш на блистающий трон, В глубокую думу душой погружён. Сбираются гости к владыке, и вот Посланец туда Сиавуша зовёт. С собою его усадив пировать, ⁵⁷¹⁰ Беседует с князем туранская знать. Но вот уже гости в чертоге ином, Фиалы наполнены алым вином. Запели певцы, слышен сладостный руд, Мужи веселятся, без устали пьют. Пируя, сидели они дотемна, Пока не затмились умы от вина. Князь в замок вернулся, весёлый, хмельной, Забыв во хмелю про Иран свой родной. Царевичем был Афрасьяб покорён, ⁵⁷²⁰ Все думал о нём, забывая про сон. И тою же ночью он мужа призвал, Который в гостях у него пировал — Шиде. Повеленье услышал сей муж: «Лишь утром раскроет глаза Сиавуш, Тебя пусть увидит он в замке своём, Со знатью, с моею роднёю притом. Доставьте рабов, молодых удальцов, Со сбруей златой дорогих жеребцов, И много подарков богатых других; ⁵⁷³⁰ С почтеньем вручите царевичу их». Собрали вожди быстроногих коней, Немало динаров и ярких камней, Царевичу эти дары поднесли, И речи хвалебные произнесли. Немало добра и владыка прислал... За днями шли дни, уж седьмой миновал.

221

5662 В оригинале: «...зло в мире отошло ко сну».

222

5665—5666 В оригинале:

«Заволновался мир от отважного Тура.

Теперь лицо страны пресытилось войной...»

[Сиавуш отличается в присутствии Афрасьяба]

И вот на восьмой Сиавуш от царя Услышал: «Лишь завтра заблещет заря, Мы в поле поскачем с човганом, с мячом, ⁵⁷⁴⁰ Игрой удалою сердца развлёчем. Ты в ней столь искусен — слыхал я не раз — Что в поле човган твой невидим для глаз». [223] «О славный властитель, — был князя ответ, — Счастливо живи без печалей и бед! Ты — доблести первый наставник, с тобой Кто мог бы тягаться в затее любой! О дней моих светоч, властитель-мудрец, Ты лучший во всём для меня образец!». Царь вымолвил: «Светел да будет твой путь! ⁵⁷⁵⁰ О славный, везде победителем будь! Ты царства достоин, властителя сын, Краса властелинов, опора дружин!». С зарёй Сиавуш и Турана сыны Помчались на поле, веселья полны. Сказал возглавлявший туранскую рать: «Теперь нам товарищей должно избрать. Ты сторону эту возглавишь, а я — Другую: примкнут к нам обоим друзья». «О нет,— был ответ повелителю дан — ⁵⁷⁶⁰ Рука не возьмётся моя за човган. Невмочь мне, о царь, состязаться с тобой; Найдётся достойный противник другой. Я лучше — коль дружбу ты примешь мою — На поле игры за тебя постою». Обрадован ласковой речью его, Царь более слушать не стал никого. [224] Сказал он: «Меня ты достоин, клянусь Главою владыки, чье имя Кавус! Искусством своим пред мужами блесни, ⁵⁷⁷⁰ Мой выбор пускай не осудят они; Пусть каждый хвалою тебя подарит И счастья улыбка мой лик озарит». Князь молвил: «Приказ властелина — закон, Здесь каждый наездник тебе подчинён». Владыкой в товарищи избран Гольбад, [225] Джехен удалой, Герсивез и Пулад, Воинственный муж Нестихен, и Пиран, И мяч настигающий в море Хуман. В друзья Сиавушу назначен Руин, ⁵⁷⁸⁰ Шиде, украшенье туранских дружин, Эрджасп, что и льва б на аркане повлёк, И Эндериман, искушённый ездок. «О славный! — царю говорит Сиавуш — Найдется ль средь этих наездников муж, Который к мячу прикоснулся б? Один Я в поле, а все — за тебя, властелин. Когда повелишь, из дружины своей Сюда призову я иранских мужей; Их взять подобает в товарищи мне, ⁵⁷⁹⁰ Чтоб не быть сильней ни одной стороне». И князю перечить не видя причин, На это согласие дал властелин. И князь меж иранцев в подмогу себе Семь витязей выбрал, искусных в борьбе. Уже барабан оглушительно бьёт, Вздымается пыль до небесных высот, Рычанье кимвалов и труб разнеслось, Ты скажешь, ристалище вдруг затряслось. Човган повелитель Турана схватил, ⁵⁸⁰⁰ Взмахнул им — и мяч в облака запустил. Князь тронул коня, скрылся в тёмной пыли, И мяч, воротясь, не коснулся земли: Так сильно ударил несущийся вскачь, Что, скрывшись, остался невидимым мяч. И отдал туранский владыка приказ Мяч новый нести Сиавушу тотчас. Мяч царский к устам он подносит, труба Зовёт, и опять закипает борьба. Князь сел на другого коня и на миг ⁵⁸¹⁰ Мяч бросил на землю, но тут же настиг Човганом: удар был таков, что луне С мячом повстречаться пришлось в вышине; Вознёсся, и тут же из виду исчез, Как будто притянутый сводом небес. Нет, не было на поле том удальца Искуснее, не было краше лица. Глядит Афрасьяб, ликованьем объят. Очнувшись, туранцы ему говорят: «Он доблести полон, бесстрашен, удал; ⁵⁸²⁰ Подобного всадника мир не видал». Царь молвил: «Дано ему мир восхищать, На нем опочила Творца благодать. Красой богатырской, отвагой в борьбе, Клянусь, превзошел он молву о себе!». Поодаль поставили царский престол, На царский престол повелитель взошёл, Сел рядом царевич; владыка с него Не сводит очей, и в душе — торжество. «Теперь — говорит венценосец бойцам — ⁵⁸³⁰ И поле, и мяч предоставлены вам». Сошлись две дружины в игре удалой, И небо от пыли подёрнулось мглой. Шум, клики... Несутся наездники вскачь, То мяч у того, то у этого мяч. Ярятся туранцы, коней горяча_г Но тщетно добраться хотят до мяча. Уже Сиавуш на иранцев сердит И так на родном языке им кричит: [226] «Здесь поле сраженья иль поле игры? ⁵⁸⁴⁰ Забыли, как были к нам судьбы щедры? Лишь срок подойдёт, отступите тотчас, Противнику мяч уступите хоть раз!». И каждый иранец поводья без слов Ослабил: не гонят мужи скакунов. Соперники рвутся вперед впопыхах, И вот уже мяч у туранца в руках. Клич грянул, и тут Афрасьяб разгадал Слова, что царевич иранцам сказал. Промолвил затем повелитель дружин: ⁵⁸⁵⁰ «Я помню, рассказывал витязь один, Что равного князю нет в мире стрелка, Не ведает промаха эта рука». Царевич, услыша властителя речь, Свой царственный лук не замедлил извлечь. На лук пожелал повелитель взглянуть: Достанет ли силы рукою согнуть? И дрожь изумленья по телу прошла, И долго звучала владыки хвала. Лук дал Герсивезу сперва Афрасьяб: ⁵⁸⁶⁰ «Согни, да надень тетиву, коль не слаб!» Но лук не согнул, как ни тщился боец; Взъярённый, оставил его, наконец. Схватил Афрасьяб тот невиданный лук, — Потёр его крепко, всей силою рук Налёг, и согнул и воскликнул смеясь: «Стрелою достанешь до месяца, князь! Я луком владел в молодые года Таким же, тех дней не вернуть никогда! Никто ни в Иране, ни в нашем краю ⁵⁸⁷⁰ Таким управлять не сумел бы в бою. Он лишь Сиавушу подстать одному; Лук меньший подобной руке ни к чему». Мишень на ристалище укреплена: И тут Сиавуш впереди! Скакуна Он к цели погнал, словно яростный див; Крик дружный раздался, простор огласив. Дивятся бойцы: прямо в сердце стрелой Мишени попал богатырь удалой. Другую стрелу, где четыре пера, ⁵⁸⁸⁰ Вложил в желобок и подумал: пора! Поводья вкруг правой руки обмотал, Прицелился метко и — снова попал. Закинул свой лук за плечо исполин, Примчался к владыке туранских дружин И спешился. С трона владыка встаёт: «Вновь, — молвит он, — славой покрыл ты свой род!». Вернулись, горды и веселья полны, В просторный дворец властелина страны. Для пышного пира чертог уж готов; [227] ⁵⁸⁹⁰ Зовут музыкантов, искусных певцов. В рубиновых чашах — сверканье вина, За славного их осушают до дна. Дары приготовить владыка велит: Тут кони и сбруи, оружье и щит, Венец и престол, и дивящие взор Шелка, что не видывал мир до тех пор; Монеты; слепящие блеском глаза Алмазы, и яхонты, и бирюза; Рубины и жемчуг в сосудах златых, ⁵⁹⁰⁰ И много рабов, и рабынь молодых. Сокровища царские велено счесть, Затем во дворец Сиавуша отнесть. И всем, кто в Туране землею владел, Кто сердцем к владыке страны тяготел, Приказано слать Сиавушу дары, Устраивать в честь Сиавуша пиры. Царь молвил дружине своей боевой: «Он пастырем будет, вы будьте паствой».

223

5742 В оригинале: «...твой човган не увидят вращающимся на арене твоей» — т. е. так быстры твои движения, что их не заметят.

224

5766 Дословно: «речь каждого ветром стала (ушла на ветер)».

225

5775—5782 В числе витязей Турана, избранных Афрасиабом для соревнования в игре в поло с Сиавушем, упомянуты братья Пирана: Гольбад, Хуман, Нестихен и его сын Руин; сыновья Афрасиаба: Шиде и Джехен (Джахн — ), брат Афрасиаба — Герсивез и племянники: Эрджасп, Эндериман и Пулад (ср. прим. 10926 в томе I).

226

5838 В подлиннике сказано о «богатырском языке» — п"aхл"aвани з"aбан, что этимологически соответствует п"aхл"aви «парфянскому» т. е. пехлевийскому языку. Напомним, что речь идет о периоде, «исторически» предшествующем и Заратустре, и ахеменидам, и парфянам, и периоду не только пехлевийского (среднеперсидского), но и известных древних языков Ирана.

227

5889 В подлиннике сказано не о «чертоге», а о «накрытом столе» — хван.

[Афрасьяб и Сиавуш едут на охоту]

Царевичу молвил владевшей страной: ⁵⁹¹⁰ «Не хочешь ли ты на охоту со мной Поехать — веселье и радость познать, Охотой заботу из сердца изгнать?». Ответил царевич: «Готов я всегда; Приказывай только, когда и куда». И вот повелитель собрался на лов, С собою и соколов взял он, и псов. С ним едут обеих дружин удальцы — Ирана бойцы и Турана бойцы. Онагров царевич увидел вдали, ⁵⁹²⁰ Как вихрь, полетел он и скрылся в пыли. Поводья ослабив и сжав стремена, Он гнал по холмам и лугам скакуна. Онагра настиг и рассёк пополам, — Точней серебра не развесить весам, Две доли равны, хоть на чаши клади. Полны изумленья и царь, и вожди. Царевича славя, толкуют о чём? О том, как он ловко владеет мечом! Твердят меченосцы: «Великой бедой ⁵⁹³⁰ Грозит нам Ирана герой молодой. Всех витязей наших обрёк на позор; Властителю нашему это в укор!». Горами и степью царевич скакал, Добычу копьём и стрелой настигал, Огромных онагров горой громоздил: Обильным запасом дружину снабдил. Натешась охотой, мужи, наконец, С весельем вернулись к царю во дворец. Ликует ли царь, иль душой омрачён, ⁵⁹⁴⁰ Всегда неразлучен с царевичем он. Забыты Джехен, Герсивез... Лишь ему Вверяет он тайны свои одному. С ним ночью пирует, беседует днём, Отраду для сердца находит лишь в нём, С ним делит и радость, и горе. Уж год Иранский царевич в Туране живёт.

[Пиран отдаёт свою дочь в жёны Сиавушу]

Однажды Пиран с Сиавушем вдвоём Сидели толкуя о том и о сём. Промолвил Пиран: «Здесь живешь ты, как тот, ⁵⁹⁵⁰ Кто мыслит, что вскоре отсюда уйдет. Ты счастьем наполнил царя бытиё, И в снах повторяет он имя твоё. Цветенье весеннее ты для него, Души утешение ты для него. Ты — сын именитый Кавуса-царя, Прославленный доблестью богатыря. [228] Отец одряхлел, сыну — жить и цвести; Престола кеянского не упусти! Иран и Туран гордой мощи твоей ⁵⁹⁶⁰ Должны покориться, о царь из царей! Но кровной не вижу родни у тебя, Что всюду б тебе помогала, любя. Не смог и друзей ты в Туране сыскать, Что были б тебе, удалому, подстать. Без брата, сестры и жены — одинок, Как будто вне сада взошедший росток. Супругу достойную ты избери, Тоску об Иране родном побори. Уйдёт и в наследье оставит отец ⁵⁹⁷⁰ Тебе и страну, и престол, и венец. Сокрыты в гареме владыки страны В богатых уборах три девы-луны Такие, что если бы месяц владел Очами — на них неотрывно б глядел. Трёх также гарем Герсивеза таит, Блистательный род их вдвойне именит: Им дед — Феридун, Афрасьяб им — родня; Блистают венчанные, взоры маня. Четыре — взрастают в покоях моих, ⁵⁹⁸⁰ Супругу ты можешь избрать среди них. Все юны, и старшая дочь Джерире [229] Соперниц не знает, подобна заре. Коль взоры твои привлечет, пред тобой Склонится красавица верной рабой». Ответил царевич, исполнен любви: «Прими благодарность и сыном зови! Хочу породниться с семьёю твоей, Красавиц других Джерире мне милей. Отрадою будет, любимой женой, ⁵⁹⁹⁰ Искать я не стану супруги иной. Признательность в сердце навек сберегу; До гроба теперь у тебя я в долгу». Пиран Сиавуша покинул тотчас; К супруге, почтенной Гольшехр, воротясь, [230] Сказал ей: «Готовь Джерире к торжеству; Её Сиавушу, могучему льву, Вручаю. От радости как не сиять! Внук шаха Кобада отныне наш зять». Красавицу пышно Гольшехр убрала; ⁶⁰⁰⁰ Венец состязался с сияньем чела. Свежа, как весны благовонной расцвет, Парчой, самоцветами, златом монет Блистая и взору отраду даря, Явилась невеста пред очи царя. И вот Сиавуш близ жены молодой, Сияющей ярче луны молодой На золоте трона, в сверканьи камней; Богатства давали без счёта за ней. Подругой прекрасной любуется князь, ⁶⁰¹⁰ Смеётся, от счастья лицом прояснясь. Он радостен ночью и днём с Джерире, Забыл о Кавусе, суровом царе. Дни мчатся за днями, вертящийся свод Царевичу милость за милостью шлёт. Меж знатных мужей высоко вознесён, Царю все милей и угоднее он.

228

5956 Дословно: «от множества талантов (доблестей) вознесённый главою до луны».

229

5981 Джерире—дочь Пирана.

230

5994 Голынехр — имя жены Пирана, матери Джерире.