Фишка

Мы с Варенькой потом часто вспоминали этот день. Она считает, что все дело в той "Мелодии" Глюка. Это она окончательно разбудила Веронику. Наверное, именно ее передавали по радио в тот момент, когда произошло несчастье. Но спросить это у Вероники никто из нас никогда не решится. Даже ее любимчик - наш Андрейка, который называет ее "другая мамочка", и которому она многое позволяет.

" В ПОРЯДКЕ ЭКСПЕРИМЕНТА"

Лениво подкатываясь к берегу, морские барашки нежно поглаживали ноги двух сидевших у самой кромки воды женщин. Обе они были одинаково загорелыми, головы их украшали одинаково сплетенные из соломки шляпы с широкими полями, да и по годам они выглядели ровесницами, находясь в том самом возрасте, который деликатно принято называть элегантным.

Обе женщины приехали из Москвы, но до этой встречи на юге знакомы не были.

Теперь же, когда срок их отдыха подходил к концу, а загар стал предельно шоколадным, когда разговоры о Москве возникали все чаще, а о личной жизни все откровеннее, они были уже почти подругами. И сейчас, сидя на неудобной колкой гальке и болтая в воде ногами, они поверяли друг другу свои сердечные тайны.

– Нет, Тамарочка, я оказалась не такой везучей, как ты. Правда, я тоже была когда-то замужем, но теперь мне уже кажется, что это было в каком-то далеком сне. Хотя его карие глаза и мягкий взгляд помню до сих пор.

– Зачем же тогда надо было расставаться?

– Не знаю. Наверное, слишком несхожими были наши характеры. А, может, по молодости не дали себе труда понять друг друга, притереться, так сказать.

– Что ж, Аня, бывает. Сплошь и рядом бывает. Ну, а потом? Так никто и не встретился больше?

– Как не встретился? Попадались, всякие были, но замуж выходить я уже не решалась. Помню, был у меня один, бухгалтер. Мы с ним в метро познакомились. Так получилось, что ездили на работу в одно и то же время, да еще и в одном и том же вагоне. Тихий такой, ласковый, во всем со мной соглашался.

– Вот и хорошо, чего тебе еще надо было?

– А мне хотелось, чтобы хоть раз вспылил, возразил мне, пытался настоять на своем. Так нет, все ему ладно, все головой кивает. Начнешь его ругать, спорить с ним, пытаться его расшевелить, а он отмолчится, пока не устану, пока весь мой пыл не пройдет. Прогнала его, не выдержала. Так он и ушел - тихо и молчаливо, будто спал на ходу. А я из-за него работу поменяла, чтобы этой дорогой больше не ездить.

– Так никогда и не виделись с ним?

– Нет, не встретились. А тут другая страсть. Мой начальник на новой работе оказался холостяком. Интересный такой мужчина. Наши все от него без ума были, даже замужние. Ну, понятно, я тоже не была исключением. И закрутилось - портниха, парикмахер, косметический кабинет, маникюры, педикюры - что только ни делала. Сама себя перестала узнавать. Иду мимо зеркала, брошу привычный взгляд и прямо вздрагиваю от неожиданности. А он хоть бы что.

– Бывают же такие непробиваемые!

– Да нет, пробиваемый. Но как, думаешь, мне удалось его охмурить?

– Даже представить себе не могу.

– Как-то напутали что-то в чертежах, и пришлось две недели без выходных сидеть и корпеть над бумагами. Какой там маникюр-педикюр! Я причесываться и то не успевала. Задерживалась дольше всех - я ведь без семьи, а другим надо домой бежать, муж, дети ждут. Вот сделали мы все, исправили. Начальник этот нам всем руки пожал, спасибо сказал, а мою руку задержал в своей и пригласил поужинать вместе. В ресторан, конечно. Поужинали. Раз, другой, а потом уж дома стали ужинать. Да только недолго.

– Неужели и с этим?..

– Да еще как скоро! Это оказался не человек, а какой-то фанат производительного труда. Веришь, ему не нужны были все эти наши ухищрения - локоны, стрижки, помада, тени, приталенный силуэт... Вот если вкалываешь целый день, как отбойный молоток, то ты человек, тебя и полюбить можно. А просидишь на работе от и до, не горишь до дыму, то все, ты рядовой, безликий, неинтересный служака, серость. Бывало, за весь день не улыбнется ни разу. Сбежала я и от него самого, и из-под его подчинения. Ну, скажи, неужели я такая разборчивая?

– Что ты, Анечка, я бы тоже так не смогла.

– То-то и оно. Ну а потом повстречался мне просто замечательный человек. Добрый, внимательный. С ним я дольше всех прожила - почти три года. Но...

– Разошлись?
– всплеснула руками Тамара.

– Да, ничего не поделаешь. Всем был хорош, пока на него не находило.

– Как это - находило?

– Ну, запои его. По целым дням пил, даже на работу не являлся. Потом отпускало его, и снова ласковый и замечательный. Ладно, я терпела, нравился он мне... Хороший, славный человек был бы, если бы не это. И уговаривала, и ругала, и плакала... Сам, говорит, все понимаю, а поделать с собой ничего не могу. Терпела, терпела, пока он под парами руку на меня не поднял.

– Ну, это уж слишком.

– Вот-вот, я тоже так посчитала. Решила: раз уж начал, то так будет всегда. Подумала, подумала, да и отпустила на все четыре стороны. А ведь так жалко его было. Вот потому все одна и одна. Так до сих пор и живу.

– А где же муж? Ну, тот, первый?

– Не знаю, ни разу не виделись больше. Да у него теперь уж наверняка дети взрослые. Если уж откровенно, любила я его, да и замуж по любви выходила. Но... Может, и вправду, не подходили мы друг другу? Почти каждый день ссорились и все из-за каких-то пустяков. Но это я теперь понимаю, что из-за пустяков. Да, жаль...

Приятельницы замолчали, наблюдая за скользившим по воде маленьким юрким катерком и думая каждая о своем.

– А сейчас хочешь замуж выйти?
– спросила Тамара.

– А сейчас уж меня никто и не возьмет. Вон молодых сколько, новеньких, любую выбирай. Зачем же им старенькие?
– Аня подозрительно зашмыгала носом.

– Да брось ты, не расстраивайся. А знаешь, в нашем институте будут испытывать одну электронную машину. Наша разработка. Вот в эту машину закладывают данные на несколько сотен людей, и эти данные она обрабатывает. А наши сотрудники хотят попробовать заложить не просто данные мужчин и женщин, а с их пожеланиями к выбираемому спутнику жизни, и посмотреть, как машина справится с этой задачей. Это они так забавляются, на самом деле машина предназначена совсем для других целей. Не хочешь попробовать?

– Мне кажется, глупости все это. Тут сама в себе не разберусь, где уж машине.

– Попробовать же можно, тебя от этого не убудет. Вот тебе мой телефон, приедем в Москву - звони. Конечно, попасть к нам трудно, но я все устрою.

– Думаю, ничего путного из этой затеи не выйдет, - со вздохом ответила Аня, тем не менее бережно пряча кусочек бумаги с цифрами в кошелек.

Вспомнила она о летнем разговоре глубокой московской осенью, когда не было уже золотой листвы, но и кружившие в воздухе крохотные парашютики-снежинки не успевали застелить землю белым ковром. Это была та самая пора, когда тоска и непогода вместе давали такой резонанс, что одиночество становилось особенно невыносимым.