Физик

— Что ты видишь? — спросила Ярина, её голос был насторожённым.

Олег вгляделся в тени, его искра вспыхнула — не ярко, а чётко, как сигнал. Он почувствовал взгляд — не глаза, а тьму, что смотрит из глубины, как бездна, что зовёт. Это была не тварь, не вестник, а что-то новое, что двигалось с умыслом.

— Это не тьма, — сказал он. — Это… его сила. Она не нападает. Она… манит.

Тени на тропе сгустились, и из них проступил звук — не вой, не гул, а шёпот, мягкий, но липкий, как паутина. Он был не в ушах, а в голове, и Олег узнал его — голос Чернобога, холодный и настойчивый: «Приди… твой свет нужен мне».

Ярина сжала посох, её бусины вспыхнули ярче. Ворон шагнул вперёд, его меч был готов.

— Манит? — прорычал он. — Пусть попробует. Я не из тех, кто ходит на зов.

Марфа поднялась, её рука сжала край скамьи.

— Не слушай, — сказала она, её голос был как приказ. — Он хочет твою искру. Но она твоя. Держи её.

Олег сжал оберег, чувствуя, как искра борется. Он вспомнил Глубокий Лес, реку, хижину — каждый раз они побеждали, потому что были вместе. Он не даст Чернобогу разделить их. Он закрыл глаза, направляя искру. Она была слабой, но он почувствовал её — реку, что течёт, несмотря на тьму. Он увидел свет, что пробивается, и тень, что отступает, но шепчет: «Ты придёшь».

Он открыл глаза, его голос был твёрдым, как сталь:

— Мы не придём. Мы ждём тебя здесь.

Шёпот стих, и тени на тропе дрогнули, как будто услышали. Лес выдохнул, но гул Чернобога остался, слабый, но настойчивый, как пульс. Олег посмотрел на Ярину, на Ворона, на Марфу. Они были вместе, и это было их светом. Но тьма смотрела, и её шёпот был как обещание — буря уже началась.

Полдень не принёс облегчения — небо над хижиной было тяжёлым, серым, как будто само оно впитало тьму Чернобога. Лес вокруг молчал, но его тишина была живой, как дыхание зверя, что крадётся в тенях. Олег стоял у входа, его посох светился слабо, отражая искру, что тлела внутри — не ярко, но упрямо, как звезда в бурю. Оберег на запястье с синим камнем был тёплым, как эхо их побед, но он чувствовал — это тепло не защитит их от того, что идёт. Гул Чернобога был слабым, но настойчивым, как пульс, что бьётся в глубине земли.

Ярина укрепляла защитный круг вокруг хижины — она вплетала амулеты в землю, шепча слова, что звучали как песня леса. Её посох стоял у входа, бусины на нём светились, но их свет дрожал, как будто тьма давила на них. Марфа сидела у очага, её силы возвращались, и она плела новый оберег — нити с камнями, что пахли рекой и землёй. Её глаза следили за Олегом, как будто видели его искру яснее, чем он сам. Ворон ходил по периметру, его меч был в руке, а раненая рука не мешала ему проверять каждый шорох. Его ворчание стихло, уступив место решимости, как у воина, что знает — бой неизбежен.

Шёпот Чернобога не исчез — он стал мягче, но глубже, как яд, что течёт по венам. Олег чувствовал его, как холод, что сжимает грудь, и его искра откликалась — не светом, а тревогой, как будто знала, что тьма проверяет их. Он вспомнил слова вестника: «Приди, или я приду». Это был не просто ультиматум — это была игра, и Чернобог был мастером терпения.

— Ты готов? — спросила Марфа, её голос был хриплым, но твёрдым, как корень дерева. Она посмотрела на Олега, её глаза видели глубже, чем казалось. — Он не будет ждать вечно. Твоя искра — его цель.

Олег сжал оберег, чувствуя, как его тепло сливается с искрой. Он кивнул, хотя страх шептал сомнения.

— Я не знаю, как быть ключом, — ответил он. — Но я знаю, что не сдамся. Ради вас.

Ярина подняла голову, её руки замерли над амулетом.

— Ты уже ключ, — сказала она, её голос был тёплым, но твёрдым. — Ты объединяешь нас. Как в лесу. Как у реки.

Ворон хмыкнул, его меч звякнул о камень.

— Объединяешь — это хорошо, — буркнул он. — Но если эта тьма полезет, я всё равно буду рубить. А ты свети, пришлый.

Олег улыбнулся слабо, чувствуя, как их слова разгоняют тень страха. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на искре. Она была слабой, но жива, и он попытался её направить, как тогда на тропе. Он представил реку — глубокую, что течёт сквозь тьму. Искра откликнулась, и он увидел — не глазами, а внутри: свет, что пробивается, и тень, что кружит, как волк, выжидая момент.

Он открыл глаза, его сердце заколотилось. Оберег стал горячим, и гул Чернобога стал громче, как ветер, что предвещает бурю. Тени за кругом амулетов дрогнули, и из них проступил звук — не шёпот, не вой, а шорох, как будто листья шевелятся без ветра. Олег замер, его искра вспыхнула — не ярко, а чётко, как сигнал.

— Оно здесь, — сказал он, его голос был твёрдым, несмотря на холод, что полз по спине. Он указал на заросли у тропы, где тени были гуще, чем везде.

Ярина схватила посох, её бусины вспыхнули ярче. Ворон шагнул к кругу, его меч был готов. Марфа встала, её оберег был в руке, и её голос был как заклинание:

— Держите круг. Его сила — в разделении. Не дайте ему войти.

Тени сгустились, и из них проступила форма — не фигура, не тварь, а тень, что текла, как дым, но была плотной, как глина. Её глаза — не белые, не красные, а серые, как пепел, смотрели на Олега, и он почувствовал, как искра сжалась, как будто её душили. Голос Чернобога эхом отозвался в голове, мягкий, но острый: «Твой свет слаб. Приди, или они падут».

— Не слушай! — крикнула Ярина, её посох вспыхнул, и свет амулетов в кругу стал ярче, как стена, что держит тьму. — Мы вместе!

Ворон взревел, его меч рубанул по воздуху, как вызов.

— Лезь, тварь! — прорычал он. — Я не из тех, кто падает!

Олег сжал посох, чувствуя, как оберег жжёт кожу. Он вспомнил Глубокий Лес, реку, хижину — их единство всегда побеждало. Он шагнул к кругу, его искра вспыхнула — не ярко, а упрямо, как звезда в бурю. Он представил реку — не бурную, а глубокую, что течёт, несмотря на тьму. Он подумал о Марфе, о Ярине, о Вороне, о своём мире — о смехе Коли, о запахе мела.

Искра откликнулась, тепло разлилось по рукам, по посоху, по кругу. Свет Ярины слился с его искрой, амулеты вспыхнули, как факелы, и тень дрогнула, её серые глаза потускнели. Голос Марфы звучал громче, её заклинание было как ветер, что гонит тучи. Тень вздрогнула, её дым начал растворяться, но голос Чернобога остался, холодный и липкий: «Ты не остановишь меня. Я уже здесь».

Тень отступила, её глаза погасли, и лес выдохнул, но гул Чернобога стал громче, как далёкий гром. Олег пошатнулся, его искра угасала, но Ярина поймала его за локоть.

— Мы держим, — прошептала она, её глаза блестели. — Ты держишь.

Ворон сплюнул, его меч опустился.

— Чтоб тебя, пришлый, — буркнул он. — Ещё немного, и я начну верить в твою искру.

Марфа подошла, её оберег был в руке, и её голос был как пророчество:

— Это была лишь тень. Он проверял нас. Но он идёт. И ты, Олег, должен быть готов.

Олег кивнул, чувствуя, как оберег остывает. Он посмотрел на тропу, где тени были неподвижны, но он знал — Чернобог не ушёл. Его тьма была терпеливой, и её шёпот был обещанием. Они были вместе, и это было их светом. Но буря была близко, и следующий удар будет сильнее.