Флакон чувств

– Не знаю. День как день. Что он может принести в моем положении?

– Мы с вами обязательно развеемся, обещаю. Выберемся куда-нибудь… А вдруг, – пыталась вселить надежду она, возвращая паспорт и беря Эдмунда под локоть, – что-то за эти дни всплывет в памяти?

– Хотелось бы верить.

– Идемте!

Эбигейл потянула Флоренса за рукав. Безрезультатно: тот буквально пустил корни в землю. Его рука неуклюже ударилась о бедро.

– Что такое?

Он опустошенно пожал плечами.

– Не знаю, куда мы идем?

– Просто прогуляемся… Вы не хотите перекусить или выпить кофе? – После короткой паузы выпалила она.

– Не шибко.

– Ну, идемте, что нам стоять на месте-то? Тем более, подставив спины клинике.

Флоренс обернулся: белое четырехэтажное здание воплотилось чуть ли не в замаскированный ад. Это снаружи оно казалось светлым, вселяющим надежду, доверие, однако внутренности его… И не радовали склонившиеся к земле под тяжестью бутонов лилии, что в клумбах печально провожали выходящих…

Она потянула его вновь, как тянет мать обиженное дитя, отказывающее идти, пока тому клятвенно не пообещают через день накупить сладостей. И в этот раз он повиновался, пустился прямиком в неизвестность в сопровождении девушки, спутанной по роковой, насмешливой случайности с родной сестрой. Для него все люди были незнакомцами, но другими, непривычными. Незнакомые лица представлялись какими-то отдаленными проекциями, с которыми хочется заговорить, как с неживой пустотой, запрограммированной на ограниченные фразы, только вот заговорить было боязно…

Навстречу, по дороге, расплываясь цветным силуэтом от стремительного движения, летели автомобили. Они шли прямо по Элберт-стрит. Неловко молчали. Эбигейл прятала глаза, с непривычки смущаясь настырно рыскающего по ее телу взгляда.

– Здесь мы и познакомились.

Девушка кивнула на вывеску. Кафе наполовину пустовало. Официанты прохлаждались, создавая видимость работы.

– Я сидела за этим вот столиком, читала. Наверное, вы меня случайно увидели, когда проходили мимо.

Они стояли лицом к кафе, практически касаясь друг друга плечами, рассекая бурное течение пешеходов. Там, за стеклом, на них мимолетно взглянула незнакомка и затем сразу же с неприязнью запрятала глаза среди клеточек тетради.

– Может, зайдем?

– А есть смысл?

– Не все должно быть наполнено смысловыми связями.

– Не шибко-то хочется, – печально выдохнул тот.

Эдмунд выглядел так, будто смерть, уже забравшая его, решила напоследок от скуки показать те места, которые что-то да значили для этой крохотной, ничего не весящей жизни.

– Я хотел бы увидеть весь город, на карте.

Веселый звон колокольчика над дверью разнесся по книжному магазину, отрывая продавца от телефона. Эбигейл сразу же устремилась к кассе, по пути доставая из маленькой сумочки бежевый матовый кошелек. Запах дешевого табака бил в нос.

– Карту, пожалуйста.

Полный мужчина с неопрятной щетиной, скрывающей красные желоба кожи, запыхтел, поднимая охваченное леностью тело. На руках, покрытых густыми черными волосами, красовались браслеты.

– А у вас найдутся любовные романы? – Заволновался Флоренс.

– Полно, – хмыкнул тот, не желая распинаться перед бестолковым посетителем.

– А какие есть?

– Ну, разные, – зевая, протянул продавец. – Вон, там на полке куча всяких новых стоит.

Он даже не удосужился кивнуть в нужную сторону или ткнуть пальцем, лишь ворочал указательным пальцем мелочь в жилистой ладони. Монеты звонко ударились о дерево, несколько из них покатилось в разные стороны. Эбигейл шустро собрала деньги и пихнула их в кошелек.

– А какие вам больше всего нравятся?

– Что ж за говорливость, а? Не читаю я книги, – прогорланил тот, цокнув напоследок, как будто ставя точку в предложении.

– Идемте, я подарю вам свои.

Эбигейл потянула его за рукав, и Флоренс, озадаченный недружелюбием торговца, охотно поддался.

– Почему он так странно на меня смотрел? – Наконец спросил Эдмунд, когда целый квартал остался позади.

– Ну, люди разные, не все любят церемониться и любезничать. А тот, может, просто устал.

– От работы?

– Это самое благоприятное.

– Я хочу домой, – вдруг проскулил тот, требовательно хватая девушку под локоть, будто дальше он не позволит вести себя.

Эбигейл остановилась, луч сомнения промелькнул на ее лице. Наступил затаенный час страха перед задуманной ложь. Чувства этого человека с полностью стертой памятью посыпались первыми капельками дождя, которые, нежно лаская, предупреждали о подступающем шквале ливня.

– Но я не знаю, где вы живете.

– А адрес прописки в паспорте? Это что?

– Это совсем другой город. Может, вы переехали и снимали у нас, здесь? Мы обратимся в полицию. У меня есть один знакомый, он нам поможет.

– Куда мы идем сейчас?

– Подыщем гостиницу. Проведете пару ночей там, пока не установим ваш прежний адрес. Деньги у вас есть?

Он порылся в карманах, выудил потрепанный бумажник. В том торчало несколько десятков купюр.

– Если что, я могу одолжить, вы только не стесняйтесь.

– Хорошо.

Они подобрали не самую дорогую гостиницу, поближе к дому Эбигейл, чтобы та смогла, чуть что, примчаться. Комната располагалась на третьем этаже. Днем коридоры периодически оживали, когда по ним проходили то горничные с инвентарем, то съемщики… Тусклое освещение коридора, в котором местами были испачканы стены, напоминало в мрачное подземелья, Эбигейл, когда они шли от лифта к номеру, с беспричинным страхом жалась ко Флоренсу. Лишенный памяти вторгся в пустую комнату, заставленную кроватью, тумбочкой, светильником, шкафом, стулом, столом, без малейших пожитков, накоплений, не имея возможности заполнить пространство собственностью.

Эдмунд шагал от окна к двери и наоборот. Его задумчивое лицо беспокоило девушку, хотя та знала, что оно ничего предвещать не может: весь опыт отнят врачом-экспериментатором, который запрятал во флаконе человеческую память в виде эссенции.

– Вечером сходим куда-нибудь? – Вымолвила та, сидя на кровати и спрятав руки под бедрами.

– Не знаю.

– Не будете же вы весь остаток дня сидеть в этой комнате?

– Что вы ко мне привязались, черт возьми, вам заняться нечем?

– Не знаю.

Она пожала плечами. Вид у нее, будто вот-вот зальется горькими слезами. И спустя каких-то несколько минут Эбигейл, не выдержав давления, взаправду расплакалась. Беззвучно, боясь привлечь внимание, и при этом не пряча заливающееся слезами лицо. Эдмунд заметил перемену настроения не сразу, только тогда, когда по номеру разлетелось едва слышное всхлипывание, растерявшись, бросился на колени к женским ногам, обхватил обнаженные голени – красивые любовные истории давали плоды. Эбигейл тут же в испуге замолчала, попыталась вырваться, но тот держал крепко, не думая расцеплять руки.