Флейта для чемпиона

Всё это Гуляева произнесла каким-то не своим голосом и почти не двигая губами, как разговаривают на сцене так называемые чревовещатели. Гуляевой представилось, что именно так в Древней Греции разговаривали пифии, - жили в Элладе такие предсказательницы всяких неприятностей в будущем.

– А если я не оправдаю доверия трости Пушкина?
– спросил Ларионов.

– Отберём, - сказала Гуляева уже своим всем знакомым гуляевским голосом.

"Красивый подарок! И многозначительный!
– подумала Татьяна Цветкова, с интересом наблюдая всю эту сцену.
– И дарят-то ведь для того, чтобы отобрать её с позором... А многая значительность подарка заключалась, по её мнению, в том, что всю эту красоту этого подарка не Гуляева придумала. Это Масюков придумал. Ларионов ведь теперь с этой тростью не расстанется. Потаскает, потаскает - и ноги протянет, и первое место не займёт, и бог знает, что ещё произойдёт на этом дворе. А этому Ларионову так и надо: ах он растакой, рассякой, разэтакий, а не замечает, что вокруг него творится..."

Тем временем Гусь, ненадолго прибравший к своим рукам трость Пушкина, приподнял её и сказал: "Хали-кали" - и затем уронил её от неожиданной тяжести чуть ли не на носок своего башмака.

И дождь, которого боялась Елена, всё-таки хлынул. Да ещё какой дождь! Обложной. Все попрятались. Кто куда. Татьяна Цветкова почему-то оказалась под навесом ближнего гаража рядом с Гусем. Они стояли невдалеке друг от друга и как-то враждебно молчали. От нечего делать Гусь достал из висевшей на плече сумки "Адидас" галстук и стал его разглядывать, так чтоб его могла разглядеть и Цветкова. Галстук был сшит из торговых марок всевозможных стран. Вообще-то галстук был красивый, но производил самодельное впечатление.

– Сам сделал?
– спросила Татьяна.

– Сам, - фыркнул Гусь, - мейд ин оттуда!..

– В армии бы тебе послужить... В стройбате!
– сказала неожиданно Таня.
– Там бы тебя быстро сделали мейдом ин отсюда!

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, как будто кто-то его просто выключил и включил яркое солнце.

Глава 4

КАРАУЛ! ЧЕМПИОНА ПОХИЩАЮТ!

После удачно выполненного очередного прыжка Ларионов стоял возле дерева, оно словно отряхивалось, сбрасывая с себя капли дождя. В ушах Вениамина ещё звучало слово: "Есть!" - что означало: высота два метра взята!.. Ещё было в душе ощущение полёта, то, что балетные артисты называют "баллоном" - ощущение зависания и замирания в воздухе, что-то вроде "остановись, мгновенье - ты прекрасно!.."

Вениамин надел куртку, сунул по привычке обе руки в карманы и внезапно нащупал в правом кармане какой-то листок. Затем он извлёк его из кармана. Это была новая записка. Ларионов развернул записку и прочитал:

"Я знаю, что вы любите классическую музыку. Жду вас сегодня на концерте симфонического оркестра в Большом зале консерватории. Билет прилагаю. Вы меня узнаете!" И подпись: "Таинственная незнакомка".

Испытывая чувство невероятного и беспричинного счастья, он просто стоял и просто ощущал это самое ощущение невероятного счастья, даже не пытаясь разобраться. Не было ничего такого, чтобы быть таким счастливым, хотя и прыжок был удачным, но не бог весть каким удачным, и дожди были такие в его жизни не раз, и записки он получал не раз вроде: "Ты мне изменил, но я тебя люблю", хотя он никому не изменял, потому что никого не любил...

Может, это было счастье прощания с каким-то прекрасным временем человеческого бытия?.. Или. может, напротив - это было счастье встречи с чем-то новым в жизни, чего он ещё не знал, но смутно догадывался. А может быть, его счастье в эту минуту было именно в том, что он не знал, почему он счастлив!..

Вдохнув жадно в себя тополино-горьковатый настой последождевого воздуха, Ларионов повертел записку в руках и сказал сам себе:

– Острые углы треугольника и более загадочного, чем Бермудский, - после этого он оглянулся.

Со стороны проходных ворот Стеллка медленно подходила к нему, пристально глядя ему в глаза.

– Я ведь тебе нравлюсь?
– сказала она; он молчал.
– А у меня вот никак не получается, чтоб ты мне тоже понравился... просто так... не по расчёту... Слушай, а ведь я могу и немного подождать?.. Ты ведь, говорят, скоро станешь чемпионом мира по прыжкам в высоту, и у тебя будет машина, деньги... Так что я, пожалуй, подожду немного. Пусть у меня первая любовь по расчёту будет, в кредит?.. А в общем-то, зачем мне ждать? У меня и сейчас есть прыгун с машиной, с деньгами, с богатыми родителями, с богатой бабушкой и с тёткой за границей...

– Прыгун, говоришь? В высоту?
– с любопытством спросил Вениамин.

– В ширину... Рекордсмен мира по этому виду... Но мне кажется, что шире он уже не прыгнет... А ты, по-моему, действительно можешь прыгнуть выше всех! У меня нюх, - Стеллка заботливо разгладила ладонями линялые джинсы.

– Скажи, пожалуйста, а у тебя случайно нет сестры?

– Есть, - ответила Стеллка.

– А она похожа на тебя или нет?
– спросил Ларионов.

– Как две капли воды - мы с ней близнецы... А тебе-то что? подозрительно сказала она.

– А вдруг я в неё влюблюсь с первого взгляда...
– засмеялся Вениамин.

– Ну, это уже хамство, - рассердилась Стеллка.
– Ему делают исключение, разговаривают с ним, а он...

Резко повернувшись, она пошла прочь со двора, такой походкой, какой прогуливаются манекенщицы, демонстрируя фасон нового платья. Затем остановилась, сделала ногой что-то похожее на фуэте (оборот вокруг себя!) и, картинно уставив руки в бок, крикнула рассерженно:

– Мы с сестрой близнецы, но она не такая красивая, как я.

– Ничего, - миролюбиво согласился Ларионов, - вот лишь бы не была такая пустая.

– От такого и слышу, - фехтовально отозвалась Стеллка.

В воротах на неё чуть не наткнулся Толкалин. Он нёс полную кошёлку яблок и всё время следил, чтобы они не вываливались.

Стеллка на ходу взяла яблоко. Леонид растерянно посмотрел ей вслед. Она откусила кусочек яблока, сморщилась, вернулась и положила яблоко обратно в кошёлку Толкалина.

– Кислые, - укорила она его и ушла.

– Лёнь...
– позвал Вениамин.
– Слушай, давай сегодня в театр не пойдём, пойдём в консерваторию. Бери Виту и...

– Нет уж, - наотрез отказался Леонид.

– Ну, не любишь ты симфонию, ну, знаю, - не понял его Ларионов.
– Но надо же попробовать разобраться в этой музыке, я ведь тоже не сразу её полюбил.

– Кого ты полюбил не сразу?
– насупился Леонид.

– Как кого? Чего! Музыку, - ответил Вениамин.

– Ну и иди! И люби её!..
– грубо сказал Леонид.

– Была бы честь предложена...
– Вениамин направился к беседке.

Из пролома в заборе вылез Гусь.

– Честь! Вот именно, честь!
– пробормотал Леонид вслед Ларионову. И встретился взглядом с Гусем.
– Гусь, ты можешь пистолеты достать?
– решительно спросил он.

– Гусь всё может. Для чего?

– Для дуэли. Я хочу тут кое-кого на дуэль вызвать,

– Конечно, могу, - кивнул Гусь.
– Раз для дуэли. Соперник, да? А ты задуши его, как Ромео Джульетту... Но только после олимпийских игр, во время я не позволю.

– Джульетту душил не Ромео, а Отелло... и не Джульетту, а Дездемону, - печально поведал Леонид.

– Какая разница - кто кого? Важен результат, - отмахнулся Гусь.

Они пошли к подъезду, обсуждая различные виды дуэльных пистолетов.