Флейта для чемпиона

Дело в том, что и в Древней Греции и у нас, может, примерно в одно и то же время и даже в одном и том же месяце (к примеру, в июне), разбирались два очень похожие друг на друга дела: в Древней Греции бегун Астил из города Кротона выдал себя за сиракузянина (разумеется, не бескорыстно!) и бежал на результат за чужую команду. А у нас в это же время разбиралось дело футболиста, назовём его Эдуардом Селивановым (имя и фамилия в данном случае, как вы сами догадываетесь, роли особой не играет) - дело о нарушении спортивной этики. А нарушение это заключалось в том, что член добровольного спортивного общества "Динамо", вышеупомянутый Селиванов, незаконно выступил за добровольное спортивное общество "Спартак".

Как видите - два совершенно друг на друга похожие дела: одно неэтичное по отношению к своему родному городу, другое - по отношению к своей команде, и дела эти так похожи, что кажется, что не могло быть между ними расстояния в две с половиной тысячи лет, тем не менее эти два дела не высосаны автором из пальца, а, как говорится, это - исторический факт. Ну конечно, судили и Астила и Селиванова. С Астилом общественное мнение кротонцев обошлось довольно мягко: постыдили, пожурили, сказали, что "ай-ай-ай, Астил, ты такой молодой, такой талантливый спортсмен, а так нехорошо себя ведёшь", - сказали и дисквалифицировали Астила на два забега, и всё, кажется. А вот с Селивановым судейская коллегия обошлась круто. Но сначала вы представьте себе обычное современное судебное заседание. После краткого совещания судьи возвращаются в зал и оглашается приговор:

Член добровольного спортивного общества "Динамо" футболист Селиванов (повторяю, что фамилия в данном случае роли не играет), незаконно выступивший за добровольное спортивное общество "Спартак", приговаривается к пожизненному изгнанию из родного дома. (Мало того, ещё и из родного города изгнали навсегда и ещё статую постановили свалить, что поставили Селиванову за прошлые победы.)

Перечитал я написанное мною и сначала даже не понял, что произошло. Что за статуя футболисту Селиванову, которую разрушили, где это у нас за неэтичное поведение изгоняли не только из родного дома, но и из города?.. Что это за фантастическое наказание в нашем спорте?.. Анекдот какой-то!..

Ах господи! Да это же всё машинистка перепутала. Это наши судьи сказали Селиванову, а не греческие Астилу: "Ай-ай-ай, Эдик, нехорошо, такой молодой, такой талантливый спортсмен, а уже так зазнался, что выступаешь за чужую команду!.." А греческие судьи, те выдали Астилу, как полагается по их греческим понятиям выдавать за прискорбное поведение в спорте: статую, что была поставлена Астилу за прежние заслуги, действительно свалили, а Астила навсегда изгнали из города...

Глава 5

НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ

Поздним вечером из квартиры Сидякиных спустились по лестнице и вышли во двор Лёня Толкалин и Тарас.

– Может, Цветкова и этот... как его... древний Ксенофан, что ли, правы и нам действительно стоит, кроме марафон-прыжков, устроить спартакиаду Ума и Души?
– И Лёня прочитал с выражением:

...несправедливо,

Если искусству ума силу народ предпочтет.

Пусть и могучих кулачных бойцов не имеет наш город,

Нет ни борцов-крепышей, ни пятиборцев лихих,

Ни бегуна быстроногого (как средоточия мощи.

Что в состязаньи мужи ценят превыше всего)

И добавил: - Ты бы мог выставить свои подводные картины?

– А тебе что, понравились мои картины?
– спросил Тарас.

– Очень, - ответил Толкалин, - подводный художник - это вообще что-то новое в искусстве!.. А под водой и вправду так красиво, как у тебя на картинах!

– Ещё красивее, - ответил Тарас.
– А ты бы мог свои стихи почитать. Мне это нравится:

Ах, вы, друзья, не спорьте,

Вы нам, друзья, поверьте,

Ах, Королева Спорта,

Ах, Лёгкая Атлетика!

– Мы с тобой вполне можем организовать общество взаимного восхищения, - отозвался Леонид грустно.

– Нет, правда, - заспорил Тарас, - а Вита могла бы...

– Не надо о ней, - сказал Леонид.

Сидякин и Толкалин скрылись в тёмной глубине двора, куда не достигал свет подъездных лампочек.

И оказалось, что в эту звёздную ночь бодрствовали не только они одни.

Во двор вышли Фокина, Гуляева и Мухина.

– Ну и что?
– свистящим шёпотом говорила Елена.

– А и то... Все в машину и уехали куда-то опять!..
– рассказывала Светлана.

– И Витка с ними?
– неприязненно спросила Надежда.

– И Витка с ними!
– кивнула Светлана.

– А что было там?
– полюбопытствовала Надежда.

– Где?

– Ну, куда уехали, - сказала Елена.

Светлана вздохнула:

– Если бы знать?!

Елена остановилась.

– А ещё что?

Светлана затараторила:

– Ларионов уже дней пять Гуся всё по ночам тренирует. Через планку с чемоданом и под милицейский свисток. Ларионов как свистнет, а Гусь как прыгнет!

– С чемоданом?.. И под милицейский свисток?
– удивились подруги.
– С ума сойти, до чего опустились!

Светлана продолжала выдавать информацию:

– Ларионов, значит, Гуся тренирует, а Гусь ему говорит:

"Ты, говорит, Ларионов, говорит, меня под монастырь подведёшь".

– Значит, не Гусь Ларионова подведёт под монастырь, а Ларионов Гуся?
– уточнила Надежда.

– А под какой монастырь, не сказал?
– съязвила Елена.

– Нет, под какой - не сказал, - простодушно ответила Светлана.

– Интересно, что бы это значило и с чем бы это было связано? вслух размышляла Лена.

Светлана недоуменно посмотрела на неё.

– С чем? Ясно, что с иконами. Милиционер говорит, что дедушка Гуся на него жаловался, что он у покойной бабушки какие-то бесценные иконы стибрил.

– А Ларионов-то при чём здесь?
– заволновалась Надежда.

Светлана и на неё посмотрела с недоумением.

– При чём? У него отец реставратор, у него всё есть для реставрации, а Ларионов может эти материалы у отца стибрить...

– Вот уже дело и до икон дошло!
– забеспокоилась Елена.

– Прекрасно!
– не унывала Надежда.
– Когда Вениамин признает все эти ошибки, он такой мировой рекорд с новыми силами поставит!

– А с Виткой у него что, роман?
– спросила Елена.

– Хуже. Она ему всё время тихо так что-то говорит, что-то говорит, потом он ей всё время тихо так что-то говорит, говорит, говорит, потом она каждый раз как заплачет, - вновь затараторила Светлана.