Флоту - побеждать!

– Прошу прощения, Степан Осипович, - слегка смущаясь начал генерал.
– Я тут подумал... Фок ещё не прислал никаких сведений с перешейка, так что обсуждать нам пока особо нечего. И, если вы не передумали, то мы, командование укрепрайона и крепости, принимаем ваше приглашение на сегодняшний вечер.

– Очень рад, Анатолий Михайлович, что вы всё-таки приняли это решение. Разумеется, приглашение не отменяется. И я, и все моряки эскадры, будем очень польщены вашим визитом. Заодно будет время обсудить взаимодействие армии и флота при обороне Цинджоуских позиций. Прошу также и вашу очаровательную супругу почтить своим визитом наше торжество.

– Очень благодарна за приглашение, любезный Степан Осипович, - проворковала генеральша, - но я воздержусь. У вас, мужчин, найдётся много общих тем для разговоров, а мне придётся скучать.

– 'Баба с воза - кобыле легче' - подумал про себя Степан. Тем более, что в Морское Собрание женщины, как правило, не допускались. Только по особым пригласительным билетам. Обычно, на балы. Исключением являлись только вдовы и дочери погибших в бою морских офицеров...

– Очень жаль, Вера Алексеевна, - поклонился супруге генерала командующий флотом.
– Мне было бы весьма приятно ваше общество.

– А тогда я прошу вас заходить запросто к нам, Степан Осипович, - разулыбалась первая дама Порт-Артура.
– Всегда буду крайне рада вашему визиту.

– Почту за честь, - ещё раз обозначил поклон Макаров, - но в ближайшее время ничего обещать не могу - чрезвычайно много дел по службе. До встречи вечером, Анатолий Михайлович, - поклонился адмирал ещё раз, теперь уже самому генералу.

– До встречи, - ответил поклоном на поклон Стессель.

– Вот и верь после этого классикам, - подумал Степан, глядя на удаляющуюся супружескую чету.

Ведь сам Степанов в 'Порт-Артуре' писал про Стессельшу что-то типа: 'Моложавая, хоть и слегка полноватая, но весьма миловидная женщина...'

Агаж! 'Слегка полноватая' - с виду центнер, не меньше. 'Весьма миловидная' - натурально мужское лицо - генералу бы такое пошло. Походка и вообще движения... Слова 'грация', 'изящество' и 'женственность' могут быть применимы только в качестве антонимов. Но, характер генеральши Александр Николаевич описал архиверно - железная хватка и мужа своего держит... Ох, как держит! У Степана не было 'иллюзиков' (так говорил зам по тылу в его родной Фрунзенке), что на Стесселя именно в храме снизошло с небес откровение. Не нужно было долго думать, кто явился 'перстом указующим', заставившим генерала столь резко изменить своё решение. Совершенно понятно, что именно Вера Алексеевна быстро сообразила, с какой стороны масло на бутерброде, и оперативно использовала всё своё влияние на супруга, чтобы указать ему нужное направление дальнейших действий.

Так что не стоит пренебрегать её приглашением 'на чаёк' - пренепременно нужно заглянуть и пообщаться. Заручиться такой поддержкой в 'домашнем штабе' Стесселя немаловажно. Это, возможно, не менее значимо, чем взаимопонимание с Кондратенко и Белым. Во всяком случае, в стратегическом плане.

Размышления об этой женщине заставили Макарова-Маркова вспомнить и о своей собственной жене. Не о своей реальной, оставленной навсегда в начале двадцать первого века, а о 'местной', о Капитолине Николаевне. Ведь если удастся выжить в этой войне, то дальше придётся сосуществовать именно с ней.

При 'вселении' в тело Макарова, личность знаменитого адмирала 'стёрлась', но память сохранилась полностью, как и память собственная, и первое время Степан даже опасался, что может превратиться в 'доктора Джекила- мистера Хайда'... Обошлось. Почему не случилось раздвоения, пусть разбираются специалисты-психологи, хотя Марков всегда относился к таковым приблизительно так же как к астрологам и прочим хиромантам. Ну, то есть наличие такой науки как психология признавал, но ни одного её представителя способного сделать что-то более полезное, чем любой умный человек не встречал никогда. Так - трындёж на общие темы, идиотские анкеты с вопросами типа 'перестали ли вы пить коньяк по утрам?', констатация очевидного с умным видом и прогнозирование на уровне 'может дождик, может снег, может будет, может нет...'.

Так вот: сосуществовать со своей благоверной не хотелось категорически - это 'оригинал', настоящий Степан Осипович, самозабвенно любил свою 'половину', отдавал практически всё жалование на её прихоти, закрывал глаза на её ветреность и, даже, небезосновательные подозрения в неверности.

А по поводу отношения Капитолины Николаевны к деньгам, достаточно показательна телеграмма, которую отправил Макаров жене из Харбина по дороге в Порт-Артур:

"Я телеграфировал Федору Карловичу * о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты, прежде всего, захочешь подновить туалеты, и таким образом деньги эти быстро исчезнут... Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег... Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо более выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки. Только потом начнет кое-что оставаться, но надо приберечь".

Но это прежний Макаров позволял подобное своей Капочке, нынешний Степан с таким мириться не собирался, и его, в последнее время всё чаще беспокоили мысли о том, как придётся жить после войны. Понятно что сейчас жена адмирала-героя не поехала бы из столицы на Дальний Восток ни при каких условиях - блистать в Петербурге значительно приятнее, чем существовать в Порт-Артуре, даже являясь там Первой Дамой. А уж после того как японцы перерезали железнодорожное сообщение Квантуна с Россией, прибытия благоверной можно не опасаться в принципе. А вот что потом?..

– Ладно!
– подумал про себя Марков.
– Как говорил незабвенный Остап Ибрагимович: 'Когда будут бить - будете плакать!'. Тут до конца войны дожить бы...

*Морской министр адмирал Авелан

***

Офицеры и капитаны различных рангов стали прибывать к Морскому Собранию к половине шестого. Адмиралы и генералы подъехали к официально назначенному сроку - к шести часам.

Озаботиться организацией сегодняшнего мероприятия Макаров заранее попросил Великого Князя Кирилла Владимировича. Тот с удовольствием принял поручение, но занимался соответствующими вопросами, естественно, не сам - для этих целей имелся адъютант, лейтенант Кубе, здорово поднаторевший в плане устройства всевозможных гулянок и вечеринок.

В просторном зале собрания уже были расставлены огромные столы. Нельзя сказать, что они ломились от изобилия напитков и закусок, но выглядело всё вполне парадно. Под портретом императора, разумеется, стояли карточки с именами великих князей, далее, по периметру главного стола - для адмиралов, генералов и капитанов первого ранга, остальные офицеры размещались уже за другими столами. Но, надо сказать, угощение везде было одинаковым. Кубе здорово расстарался, мобилизовав всех лучших поваров в Артуре, и практически под метёлку вычистив содержимое винных магазинов.

Изначально на белых скатертях располагались исключительно закуски холодные: соленья, ветчина, красная икра, овощи по сезону, нехитрые салаты.

После первого тоста за Государя, который произнёс, разумеется, Великий Князь Кирилл, вестовые пошли обносить столы кокотницами с горячей закуской - фрикасе из курятины. Пришло время встать с рюмкой в руке и командующему флотом.

– Дорогие мои братья по оружию! Братья, вне зависимости от того, где мы воюем с врагами России и Государя - на суше или на море.