Флоту - побеждать!

Выход эскадры из Артура не остался незамеченным - 'Такасаго' и 'Иосино', которых адмирал Того предусмотрительно направил наблюдать за выходом из Порт-Артура, начали передачу по радиотелеграфу.

'Баян' с 'Богатырём' успели выйти и сблизиться с вражескими разведчиками, но тем уже удалось, если и не передать своему командующему какие корабли вышли из порта (мощная радиостанция 'Баяна' немедленно стала глушить эфир искрой), но и при этом командующий Соединённым флотом мог понять - русские вышли.

Степана, пока крейсера и броненосцы вытягивались на внешний рейд, как говориться в классике кинематографа, 'терзали смутные сомнения' - Того действовал по принципу: Я знаю, что ты знаешь, что я знаю... Или 'Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь...'

В смысле, командующий Соединённым японским флотом понимал, что отправлять вокруг Квантунского полуострова, с кончика которого скалила зубы Артурская эскадра достаточно слабый отряд - авантюра чистейшей воды, и понимал, что это понимает Макаров. А, значит, и не ожидает русский адмирал такого оголтелой наглости со стороны противника. Чем можно попытаться воспользоваться. Тем более, что маршал Ояма ПРОСИЛ помочь армии. А не выполнить эту 'просьбу' для флота совершенно невозможно. Особенно после недавних событий, когда Третья эскадра не смогла сберечь целых шесть транспортов с бойцами и прочими грузами... Адмирал Катаока теперь оправдывается перед богами, а перед императором ответ держать командующему флотом. За весь флот. И нужно как можно скорее реабилитироваться.

К тому же русские канонерки и миноносцы возле перешейка тоже под ударом - не посмеет Макаров оставить их без прикрытия. А если посмеет - будет за это наказан...

Степан, конечно, не мог читать на расстоянии мысли Того, но пытался их просчитывать.

– Поднять сигнал: 'Полтаве', 'Севастополю', 'Богатырю', 'Диане' и 'Амуру' с миноносцами Второго отряда следовать в Печелийский залив. Обнаружить противника, атаковать его и уничтожить.

Флаги взлетели до места и Ухтомский, державший сейчас флаг на 'Полтаве', повёл подчинённые ему корабли на юг.

– 'Цесаревичу' держать' в кильватер 'Ретвизану', 'Победа' - за 'Цесаревичем', - продолжал командовать Макаров.
– 'Баяну держаться на траверзе 'Победы' в сорока кабельтовых, 'Новику' в пятидесяти кабельтовых впереди по курсу отряда броненосцев. Курс норд-ост семнадцать градусов. Миноносцы Первого отряда идут в замке, в десяти кабельтовых от 'Победы'.

Около получаса потребовалось на построение, и отряды Макарова и Ухтомского разошлись. Каждый по своим делам...

– На Золотой Горе колбасу поднимают!
– с некоторыми нотками восторга в голосе крикнул сигнальщик. Все на мостике 'Ретвизана' развернулись в сторону берега.

Действительно, над силуэтами берегового хребта обозначился аэростат, медленно набиравший высоту.

– Молодец Развозов!
– не сдержал эмоций Молас.
– Скоренько управился. Значит, сегодня крепость будет иметь связь и с нами, и с отрядом Ухтомского. Да и с консульством в Чифу тоже.

– Не торопитесь ликовать, Михаил Павлович, - слегка приземлил своего начштаба Макаров. Поднять антенну, дело, конечно немаловажное, но нужно, чтобы и все остальные составляющие беспроволочного телеграфа работали безупречно. К тому же, связь с Чифу у нас будет односторонней - они нас слышат, а мы их нет. И нет никакой уверенности, что слышать и слушать они нас будут постоянно.

– Экий вы пессимист, Степан Осипович.

– Это вы должны быть пессимистом. Согласно занимаемой должности, - улыбнулся в бороду командующий флотом.
– А я реалист. И, если будет необходимо передать какие-то важные сведения в консульство, то непременно отправлю туда 'Буракова', чтобы быть уверенным, что адресат действительно получил сообщение...

Связь, будь она неладна!..

Ну да, связист, на первый взгляд, отнюдь не героическая специальность для военного - в атаки не ходит, из пушек не стреляет, мины не ставит и их же не извлекает, понтонные переправы под огнём не наводит, а вот, поди ж ты - нет связи, и о любом взаимодействии вверенных ему частей и подразделений полководец может забыть. С самых древних времён. Даже если сражение ведётся в зоне видимости - даже в этом случае нужен какой-нибудь лихой адъютант или ординарец, который сможет как можно быстрее доставить распоряжения командующего из штаба на левый (правый) фланг...

А уж если ведется целая война, то полководец, почти наверняка, согласился бы пожертвовать целым полком, а то и дивизией, чтобы быть уверенным, что юный офицер с пакетом всё-таки доскакал до армии его коллеги-напарника-союзника, и полки-дивизии-корпуса-армии встретятся в нужном месте и в нужное время. Что их совместный удар не будет направлен в пустоту или, что их не 'сожрёт' поодиночке превосходящий по силам противник. А так же, не сомневаться на предмет того, что данный пакет попал в руки противника - тогда вообще можно 'воду сливать'.

Связь - нервы армии. Глаза и уши (разведка) могут увидеть и услышать, но необходимо, чтобы эта информация дошла до мозга (штаба). Мозг может проанализировать эту информацию, но необходимо, чтобы она дошла до ног, которые донесут кулаки туда, куда нужно и тогда, когда нужно. И очень хочется, чтобы эту 'пару кулаков' там не встретили три пары оных...

А связь в начале двадцатого века была аховой. То есть, конечно, не на уровне расторопных адъютантов с пакетами или лазутчиков со вшитой в бедро гильзой с донесением (хотя и такое бывало). Телефон, телеграф, радио бог Марс принял на вооружение немедленно, по мере появления данных продуктов работы учёных-физиков и инженеров, но техническое качество исполнения упомянутых средств связи пока было самым примитивным.

Нет, та, что осуществлялась по проводам, отличалась относительной надёжностью, но телефон действовал на расстоянии пары-тройки километров, а телеграф... Да, этот 'бил' далеко, но доверять ему можно было только на своей территории - если трассу прохождения кабеля захватил противник - всё: или просто перережут, или даже ещё успеют какую-никакую дезинформацию втюхать.

А с радио совсем грустно - 'дальнобойность' станций беспроволочного телеграфа составляла максимум несколько десятков миль от антенны до антенны. При отсутствии естественных препятствий между ними. В виде горного хребта, например. То есть, в открытом море корабли могли переговариваться на шестидесяти милях, но, если между ними находился какой-нибудь гористый мыс, не слышали друг друга и в десяти...

Да, Гуельельмо Маркони уже три года назад умудрился передать многократно повторяющуюся букву 'S' аж через Атлантический океан, но он использовал специальную стационарную радиостанцию, а боевые корабли и сейчас могли поддерживать хоть сколько-нибудь сносную связь по беспроволочному телеграфу не далее, чем в двадцати-сорока милях друг от друга. И то, только те, на которых стояли самые мощные станции. Но теперь Степан мог надеяться, что с помощью ретрансляции с Золотой Горы ему и Ухтомскому получится слышать друг друга и общаться. Ведь существовал хоть и исчезающее малый, но шанс, что в Печелийском заливе сосредоточились главные силы адмирала Того, тогда придётся бросить всё и идти на выручку...

– Есть телеграмма от Ухтомского, ваше превосходительство!
– заскочил на мостик лейтенант Шереметьев.

– Так читайте скорее!

– 'На входе в залив 'Ниссин' и похожий на 'Якумо'. Противник отошёл и начал передачу. Глушу искрой'.

***

Глушила передачу с 'Ниссина' радиостанция 'Богатыря', одна из самых мощных на Тихоокеанском флоте. Но сигнал тревоги всё-таки успели принять на 'Суме' и ретранслировать его суть на отряд кавторанга Ничиямы. Тот понял, что пора спасать свои канонерки - идут такие серьёзные ребята, которые могут и третью своего бортового залпа оставить на поверхности только ошмётки от кораблей подчинённой ему группы.