Фрам — полярный медведь

Глаза медвежонка сияли гордостью.

Они долго скитались по острову. Им не раз попадались другие медведи, уплетавшие свежепойманных в разводьях тюленей. Пользуясь испытанными приемами, избавлявшими его от драки, укусов и переломанных костей, Фрам неизменно оставался хозяином положения. Он поднимался на задние лапы, козырял, прыгал через голову, ходил колесом, проделывал сальто-мортале; и дикий медведь пускался наутек. Потом, отбежав подальше, останавливался и изумленно оглядывался на чудовище.

С неменьшим изумлением смотрел на Фрама и медвежонок.

То, что он видел, превосходило все, чему он научился от своего взрослого друга с такими странными повадками.

Повадки эти нравились ему. В них было что-то веселое, невиданное и в то же время устрашающее даже для самых могучих белых медведей, которых Фрам обращал в бегство без особых для себя хлопот. Это было какое-то колдовство. Приложенная к виску лапа, сальто-мортале, колесо, несколько плавных движений вальса и, пожалуйста!.. Обед готов!

Они вдоволь наедались и уходили, оставляя излишки хозяевам. Знали, что в другом месте найдут другой такой же дешевый и сытный обед. Медведей на острове было много.

И все они, наверное, были опытными, искусными охотниками. Друзьям не грозила голодовка.

Принюхиваясь поднятым по ветру носом, медвежонок первым сигналил о близости еды. Потом поглядывал украдкой на Фрама, пытаясь разгадать, в чем заключается его таинственная сила, обращавшая в бегство самых больших и могучих медведей. Непоседе все это казалось ужасно забавным.

Он весело смотрел вслед удиравшему с непроглоченным куском медведю, наблюдая, как беглец останавливается и с удивлением оглядывается на диковинное и страшное существо, способное на такие штуки.

Солнце между тем не спеша продвигалось к середине неба.

И снова по освободившемуся от ледяного покрова океану поплыли на юг, как таинственные галеры без парусов, без руля и без гребцов, ледяные горы.

Иногда Фрам останавливался на краю какого-нибудь утеса и подолгу вглядывался в дали. Потом переводил взор на стоявшего рядом медвежонка и назад, на полный медведей и дичи остров. И с каждым разом его все сильнее грызла тоска, еще невнятная и безотчетная.

Однажды под берегом, у своих ног, на широком и плоском, омытом прибоем камне они увидели гревшегося на солнце детеныша тюленя. Маленького, круглого, блестящего. Его подсадила туда мордой мать, а сама нырнула в зеленую пучину за живым кормом для него же.

Непоседа вскинул глаза на Фрама. Потом глянул вниз и начал проявлять нетерпение.

Перехватив удивленный взгляд невинных круглых глаз тюлененка, Фрам отвернулся. Он знал наперед, что произойдет, но ничего поделать не мог.

Непоседа проворно соскользнул с утеса на своих белых панталонах, как на салазках. Внизу он одним прыжком очутился на ничего не подозревавшем детеныше тюленя, и череп жертвы хрустнул под его молодыми острыми клыками.

У берега билась старая тюлениха, стараясь короткими толчками ластов выбраться из воды на помощь детенышу. Когда ей наконец это удалось, Непоседа уже был высоко, на половине подъема: волочил за собой добычу.

Мать жалобно застонала. А медвежонок с довольным урчанием принялся за еду: он праздновал свой первый охотничий успех.

Потом облизываясь, сытый и гордый, завертелся вокруг Фрама.

Фрам же старался не глядеть на него, чувствуя в эту минуту, как что-то навсегда отдалило его от маленького жестокого друга, бессознательно жестокого, потому что закон ледяной пустыни требовал жестокости.

Вскоре у Фрама появилась новая причина для серьезных размышлений. И на этот раз решающая.

Он спал, растянувшись на солнце, и видел, как всегда теперь, сон о далеком, покинутом им человеческом мире.

Непоседа куда-то запропастился. Когда Фрам засыпал, медвежонок улегся с ним рядом. Теперь его не было.

Хрустнув суставами, Фрам поднялся и принялся за поиски. Глянул направо — нету, налево — нету. Он спустился в распадок, где по ледяному дну сочилась тоненькая струйка талой воды, и остановился, ошеломленный.

Непоседа спрятался здесь, чтобы беспрепятственно разучивать цирковые номера Фрама. Отдавал честь, танцевал вальс, добросовестно старался проделать сальто-мортале. Падал с разбегу то на нос то на спину. Неудачи не останавливали его. Он упрямо повторял все сызнова и опять катился кубарем по льду.

Почувствовав на себе взгляд Фрама, медвежонок радостно заурчал. Возможно, он ждал от него похвалы, и двинулся навстречу ему на задних лапах, комично раскланиваясь и кружась в вальсе. Потом остановился и козырнул, приложив лапу к виску. Его взрослый друг, думал он, не мог не порадоваться успехам такого талантливого и прилежного ученика.

Но взрослый друг схватил его за шиворот, поднял в воздух и принялся безжалостно шлепать. И не раз, не два, а несколько десятков раз кряду опустилась лапа Фрама на спину малыша.

Тот корчился, рычал, скулил. Но Фрам продолжал тузить его, пока не устал. Потом повернул его к себе мордой и влепил ему дюжину оплеух.

Когда же он наконец отпустил медвежонка, Непоседа плюхнулся на снег, как мешок, и не мог даже скулить.

— Понял теперь? — гневно урчал Фрам. — Можешь делать все, что тебе угодно. Устраивай свою жизнь по здешним законам. Но не превращайся в такого же клоуна, как я! Этого я ни за что не допущу. Одного паяца довольно Заполярью!

Медвежонок ползал у его ног, ластился к нему, просил прощения, сам не зная за что.

Потом, испуганный, побрел вслед за Фрамом, сохраняя почтительное расстояние. Остановится Фрам, остановится и он. Двинется Фрам вперед, двинется и он.

Медвежонку хотелось умилостивить своего взрослого друга, добиться прощения, но за что?

Протоптанная ими в снегу стежка вела к берегу.

Фрам шел, задумчиво опустив голову.

В нем созрело решение. Он принял его не без горечи: предстояло расстаться с единственным существом его племени, с которым он сблизился в этой пустыне. Но так будет лучше для медвежонка. Непоседа будет предоставлен самому себе. Смышленый, отважный, вполне подготовленный к самостоятельной жизни в родном краю, он со временем станет хорошим охотником. Это видно уже сейчас.

Оставшись с ним, малыш наверняка превратится в клоуна. В никчемного медведя, глупого Августина полярных льдов.

Фрам ускорил шаг.

Сверху, с высокого берега, перед ним открывался необъятный зеленый океан, по которому плыли к горизонту, из неизвестности в неизвестность, как таинственные галеры без парусов, без руля и без гребцов, большие и малые льдины.

Одна такая льдина причалила к берегу и зацепилась за выступ скалы, раскачиваясь на волнах, готовая уплыть дальше. Она, казалось, ждала его.