Французская революция: история и мифы

Мнение Сейсселя о правомерности подобной функции суверенных судов не разделялось другими, более поздними идеологами французского абсолютизма. Однако никто из них не ставил под сомнение сам принцип необходимости существования ограничений для королевской власти.

Чаще всего в роли такого ограничителя выступала религия. Моральные требования, предъявляемые ею к монарху, носили в эпоху Старого порядка вполне реальный и достаточно действенный характер; они ещё не превратились всего лишь в благие и мало к чему обязывающие пожелания, как это произойдет позднее, вместе с секуляризацией общественного сознания. При коронации французский король давал клятву защищать христианскую религию, а потому откровенное нарушение им традиционных норм морали – в своей основе христианской – было чревато утратой им легитимности. Даже те идеологи монархии, кто считал короля стоящим выше земных законов (а это мнение, как мы увидим, разделяли далеко не все), полагали, что он обязан согласовывать свои действия с требованиями высшей справедливости. Именно об этом счел необходимым напомнить Франциску I президент Парламента Гийар в 1527 г.: "Мы не собираемся ставить под сомнение или оспаривать вашу власть ... Но мы хотим сказать, что вы не желаете или что вы не должны желать всего того, что можете, ведь только в этом заключаются здравый смысл и благоразумие, которые есть ни что иное, как справедливость" [235] .

235

Цит. по: Knecht R. Francois I and the "Lit de justice": A "legend" defended // French History. 1993. N 1. P. 81. Курсив мой – А.Ч.

Знаменитый гуманист и правовед Жан Боден (1530-1596), изложивший в трактате "Шесть книг о Государстве" (1576) учение о суверенитете, которое в историографической традиции справедливо считается краеугольным камнем теории абсолютизма, также признавал существование установленных свыше законов, ограничивавших власть короля.

Суверенитет, согласно Бодену, это высшая власть в государстве. Одним из главных её признаков является неделимость: "Ведь тот, кто имеет право устанавливать для всех законы, иначе говоря, приказывать или запрещать что-либо по своему усмотрению, таким образом, что никто не вправе ему возражать или противиться его распоряжениям, не разрешит никому другому заключать мир, объявлять войну, собирать налоги, принимать присягу и почести" [236] . В зависимости от того, кому принадлежит суверенитет – всему народу, его части или одному человеку, – государства делятся на демократии, аристократии и монархии. Определяющий признак монархии как формы правления – принадлежность "абсолютного суверенитета" одному-единственному лицу, государю [237] .

236

Bodin J. Les six livres de la R'epublique (1576). P., 1986. Livre 2. P. 26.

237

Ibid. P. 7, 31.

Однако в зависимости от способа применения этой единоличной власти Боден делит все монархии на три вида: королевские сеньориальные и тиранические: "Королевская или легитимная монархия – это та, где подданные подчиняются законам монарха, а монарх – естественным законам (lois de nature), обеспечивающим естественную свободу и неприкосновенность собственности подданных. Сеньориальная монархия – та, где государь, став силой оружия и в честной войне повелителем над собственностью и людьми, управляет подданными, как отец семейства своими рабами. Тираническая монархия – та, где монарх, попирая естественные законы, обращается со свободными людьми как с рабами, а с их собственностью, как со своей" [238] .

238

Ibid. Р. 34-35.

Таким образом, если в классификации Бодена граница между сеньориальной монархией и тиранией представляется довольно размытой [239] , то между ними двумя, с одной стороны, и королевской монархией – с другой, она, напротив, весьма четкая. Главным отличием королевской или легитимной монархии от остальных является соблюдение государем "естественных законов", которые определяют границы его власти, не распространяющейся на сферу личных свобод его подданных и на их собственность.

239

Война, согласно Бодену, может стать источником власти не только для сеньориального монарха, но и для тирана: "Государь, который путем войны или другими несправедливыми средствами превратил свободных людей в рабов и лишил их имущества, является не сеньориальным монархом, а тираном" (Ibid. Р. 36). Иначе говоря, различие между первым и вторым зависит лишь от такого субъективного и амбивалентного фактора, как признание завоевательной войны либо "честной" (bonne), либо "несправедливой" (injuste).

Представления о существовании некоего "естественного закона" сложились ещё в античности. Его классическое определение дал Цицерон: "Истинный закон – разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное которое призывает к исполнению долга, приказывая ... На все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей – Бог, создатель, судья, автор закона" [240] . В средние века идея "естественного закона" получила развитие в томистской теологии. Таким образом, применяя данное понятие, Боден опирался на давнюю традицию западноевропейской общественной мысли, однако, в отличие, например, от Цицерона, придавал ему более конкретный смысл, трактуя как прямой запрет государю "королевской или легитимной монархии" посягать на личную свободу и собственность подданных. Ну а поскольку Францию Боден считал именно "королевской монархией", власть французского государя, согласно этой теории, отнюдь не представлялась неограниченной. В отличие, кстати, от власти царя "Московии", которую Боден относил к "сеньориальным монархиям", ибо там "подданные называются холопами (Chlopes), то есть рабами" [241] .

240

Цицерон. О государстве. III. XXII. 33 // Цицерон, Диалоги. О государстве. О законах. М., 1966. С. 64.

241

Bodin J. Op. cit. Livre 2. P. 37. О правовых взглядах Ж. Бодена см. также: Малов В.Н. Три этапа и два пути... С. 117-119.

Другие специалисты по французскому праву, современники Бодена, полагали, что власть короля ограничена не только установленными свыше "естественными законами", но и вполне конкретными нормами позитивного права, имманентно присущими французской "конституции", то есть государственному устройству страны. В 1586 г. президент Парижского парламента Ашиль де Гарлей (Harlay) так объяснял это Генриху III: "У нас, Сир, есть два вида законов: один – законы и ордонансы короля, другой – ордонансы королевства, неизменные и нерушимые, в соответствии с которыми вы взошли на королевский трон. Таким образом, вы должны соблюдать законы королевства, которые нельзя нарушить, не поставив под сомнение вашу власть" [242] . Именно с 80-х годов XVI в. тезис о существовании подобных нерушимых "законов королевства", называемых также "фундаментальными", получил во французской правовой мысли широкое распространение и в дальнейшем, до самого конца Старого порядка, воспринимался как непреложная истина. Правда, поскольку "фундаментальные законы" как таковые никогда официально не формулировались [243] , относительно их числа и содержания не было единства мнений ни среди специалистов по обычному праву, ни позднее – среди историков: одни насчитывали их не больше двух, другие доводили их число до пяти. Однако все соглашались с тем, что "фундаментальными законами" бесспорно можно признать, как минимум, "салический" порядок наследования короны и запрет на отчуждение королевского домена [244] .

242

Цит. по: Cosandey F., Descimon R. L'absolutisme en France. P., 2002. P. 56.

243

"При купонном (обычном) праве трудность состояла в том, чтобы определить, какая норма является фундаментальной, какая нет. В разные периоды при решении разных конкретных проблем некоторые корпорации либо общественные группы пытались объявить фундаментальными те нормы, которые признавались не всеми... На самом же деле фундаментальными следует считать лишь законы, основанные на прецеденте, принимаемые традицией и опирающиеся на общий консенсус". – Richet D. Op. cit. P. 46-47.

244

Подробнее см.: Ibid. P. 46-54; Cosandey F., Descimon R. Op. cit. P. 55-62.

Не останавливаясь на теоретиках абсолютизма первой половины XVII в., являвшихся, по оценке французского историка Д. Рише, во многом интерпретаторами и эпигонами Бодена [245] , сразу перейду к взглядам Жака-Бениня де Боссюэ (1627-1704) – пожалуй, последнего крупного идеолога абсолютной монархии во Франции. Знаменитый проповедник, историк и теолог, епископ Боссюэ был в 1670-1680 гг. воспитателем дофина, для которого написал своего рода инструкцию по управлению государством – трактат "Политика, извлеченная из Священного Писания".

245

Richet D. Op. cit. P. 45. Подробнее о взглядах некоторых из них см.: Малов В.Н. Три этапа и два пути... С. 119-125.

Признавая королей наместниками (gouverneurs) Бога на земле, Боссюэ был убежден, что они должны обладать в своих государствах абсолютной властью. В его понимании, абсолютный характер власти монарха состоял в следующем: "Государь ни перед кем не должен отчитываться за свои распоряжения"; "Когда государь выносит приговор, других приговоров быть не может" [246] ; "Не может существовать иной силы принуждения (force coactive, от лат. co^acto – принуждать – А.Ч.), кроме силы государя" [247] .

246

Bossuet J.B. Politique tir'ee de propres paroles de l’'Ecriture Sainte. IV. 1. 1-2 // OEuvres de Bossuet P., 1866. T. 1. P. 333-334.

247

"Принудительной силой называется власть проводить в жизнь и исполнять законно принятые решения. Одному только государю принадлежит право выносить законные решения; ему же одному принадлежит и принудительная сила". – Ibid. IV. I. 3.

Иными словами, абсолютному монарху, согласно Боссюэ, принадлежала вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти в стране. Вместе с тем, это отнюдь не означало, что король обладал неограниченной властью. Словно отвечая упомянутым нами историкам, Боссюэ писал: "Королевская власть абсолютна. Дабы сделать это понятие одиозным и недопустимым, некоторые нарочито смешивают абсолютное правление с самовластным (arbitraire). Но нет ничего более непохожего одно на другое..." [248]

248

Ibid. IV. I. P. 333.

По количеству предусмотренных для монарха ограничений Боссюэ оставляет Бодена далеко позади себя. Уже сама по себе характеристика, данная Боссюэ королевской власти, содержит указание на пределы её применения: "Существуют четыре основные черты или качества королевской власти. Во-первых, она священна; во-вторых, носит отеческий характер; в-третьих, абсолютна; в-четвертых, подчинена разуму" [249] . Под разумом Боссюэ имеет в виду не только присущее людям здравомыслие ("управление – это труд, требующий разума и соображения" [250] ), но и промысел Божий, нашедший воплощение в "естественном законе": "Все законы основываются на главном из них – на законе природы, так сказать, на здравом смысле и естественной справедливости" [251] .

249

Ibid. III. I. 1. P. 322. Курсив мой – А.Ч.

250

Ibid. V. I. 1. P. 342.

251

Ibid. I. IV. 2. P. 307.

Видя, подобно Бодену, в установленном свыше "естественном законе" действенный ограничитель применения монархом своей власти, Боссюэ, однако, идет ещё дальше, утверждая, что её "абсолютный" характер отнюдь не освобождает королей и от соблюдения норм позитивного права [252] . Причем, речь идет не только о "фундаментальных законах", менять которые не могут даже короли [253] , но и обо всех существующих в обществе правовых нормах:

252

Ibid. IV. 1. 4. P. 335.

253

«Это прежде всего о них, о фундаментальных законах написано, что, когда их нарушают, "все основания земли колеблются" (Пс. 81. 5), после чего империи не могут не пасть». – Ibid. I. IV. 8.