Французская защита

— Сию минуту! — тот так же стремительно исчез, как и появился.

— Как закончился матч? — поинтересовалась Женевьева.

— Неудачно. Я проиграл, ваша команда победила.

— Жаль.

— Мне тоже.

Виктор переводил взгляд с лица женщины на заманчиво выпиравшие бугорки грудей и обратно. Тонкие длинные пальцы, державшие сигарету, безукоризненный маникюр, едва заметно пульсирующая на шее голубая жилка.

«Она хороша».

— Я читала о тебе в журналах.

— И что?

— Ты не раскрьи свой потенциал до конца.

— Спасибо. Я думаю, у меня есть еще время.

— Не сомневаюсь. Я хочу помочь тебе в этом.

— Каким образом? — Одинцов немного подался вперед.

— Просто. Как обычно женщины вдохновляют мужчин? Своим теплом, лаской. Меня же не зря родители назвали Женевьевой… — темные глаза призывно искрились.

— Так та, легендарная Женевьева, была как святая? — спросил Одинцов.

— Да. Она воодушевила парижан на оборону своего города. К тому же исцеляла больных, силой духа прекращала бури. Ну, и еще много славных дел числиться за ней…

Виктор рассеянно слушал собеседницу, его рука машинально полезла в нагрудный карман за платком и задела там какой-то маленький предмет. Официант поставил на столик заказ Одинцова:

— Приятного аппетита!

— Спасибо.

Симона задумчиво смотрела на мерцающий экран ноутбука. Огромная, титаническая работа над шахматной программой «СиМа» была закончена. Майкл прислал через знакомых свои последние поправки, девушка ввела их в компьютер, потом проверила изменения, разыграв партию между старой версией и обновленной.

Результат не заставил себя ждать.

Новая версия четко реализовала незаметный позиционный перевес. Симона перевела взгляд на блок, который привез ей Одинцов. «Интересно, какой диапазон волн он ловит? Наверняка и музыку можно слушать»

И она, надев наушники, щелкнула тумблером.

— Приятного аппетита! — раздался чуть приглушенный голос.

— Спасибо.

Пауза.

— Ты хочешь вдохновить меня своим теплом и лаской? — знакомый тембр заставил Симону чуть вздрогнуть.

— Да, и это тебе было понятно еще там, в тюрьме. Но почему-то ты стал забывать свое обещание, забывать меня.

Девушка резко сорвала наушники с головы.

Встала и нервно заходила по комнате.

«Этот голос! Та женщина, что пришла на матч! Боже, за что это мне?? А если… а если… они?? Неужели я опущусь до того, чтобы слушать всё?» Симона металась по квартире, словно разъяренная рысь. Она то включала рацию, слушала несколько минут, то резко поворачивала тумблер влево, рискуя сломать аппаратуру.

Мелькнула мысль: «А не разбить ли мне все это хозяйство вдребезги??» Но тут же она была отметена: «Отдам приборы, когда встречусь с ним в последний раз!»

Симона повернула крохотную ручку звукового диапазона на максимум и замерла при словах Одинцова:

— Я хочу сказать, тебе Женевьева… Ты — красивая женщина, наверняка желанная для многих. Но я люблю другую, понимаешь?

— Свою жену в Москве? — насмешливый голос, звук выдоха табачного дыма.

— Нет, с женой у меня все закончено, мы фактически развелись. Я люблю другую, ты, кстати, сегодня видела ее на матче…

Симона обессилено опустилась на диван и закрыла лицо руками. Горячая волна необыкновенного чувства прихлынула к сердцу.

— Я видела на матче твою «пассию»? — удивленно переспросила Женевьева. — Неужели это та дурнушка из твоей команды?

— Нет, это не она. Ты просто ее не заметила, хотя она прошла в полуметре от тебя. Впрочем, не имеет особого значения — видела ты ее или нет. Я люблю. И не могу принять твое предложение.

— Странные вы люди, русские. Иногда я просто поражаюсь, наблюдая за отдельными экземплярами. Но ты странен вдвойне.

— Можешь считать меня недоумком, отказывающимся разделить постель с такой соблазнительной женщиной, как ты. Но я все сказал.

— Не все еще… Возможно, мы увидимся с тобой в ближайшее время.

— По какому поводу?

— Дело о тройном убийстве в моей тюрьме еще не раскрыто. И об убийстве твоего друга тоже. Поэтому тебя, несомненно, вызовут на допрос в качестве свидетеля. Пока свидетеля… Кстати, ты где живешь в Париже?

— Обычно в доме президента нашего клуба.

— Будем знать.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, конечно. Я просто хочу заставить тебя думать лучше. Аревуар! — Женевьева не смогла скрыть нотки злости в голосе.

— До свидания, не злись, я прошу тебя. Извини, но так получилось.

— Не стоит извиняться. Я ухожу!

Шум отодвигаемых стульев. Шелест одежды. Приглушенные голоса посетителей ресторана.

Симона выключила рацию, обессилено откинулась на спинку дивана и счастливо улыбнулась:

«Он будет моим!»

* * *

Виктор позвонил через несколько дней.

— Да? — ответила Симона, и ее сердце сладко замерло: «Наконец то!».

— Как поживаешь?

— Спасибо, все в норме. А ты?

— Я скучаю без тебя.

Девушка улыбнулась и подошла с телефонной трубкой к окну.

— Интересно — почему?

— Потому что… просто скучаю! — не нашелся, что ответить Одинцов и, помолчав, добавил. — Ты так быстро ушла с нашего последнего матча.

— Так получилось.

Молчание.

— Я хотел бы поговорить с тобой насчет моей идеи. Точнее, конкретного начала нашей игры. Надеюсь, ты не передумала? — Симона чувствовала, как ее собеседник волнуется на другом конце трубки.

— Нет, раз я тебе обещала помощь, то я выполню.

— Мы должны обговорить детали этого дела.

Девушка помолчала и ответила:

— Хорошо. Давай встретимся в кафе, вечером.

— В каком и во сколько?

— Давай на рю Риволи у Лувра, дом 93, кафе Marly Musee, знаешь?

— Да, приблизительно представляю.

— В двадцать часов.

— Договорились! — радостно ответил Одинцов и подождал, когда Симона положит трубку на аппарат.

Они решили — первая «проба» сил произойдет на однодневном соревновании по быстрым шахматам в пригороде Парижа.