Фрилансер. Абсолютный хищник

— Это называется словом «любовь», Себастьян, но ты мне не поверишь, — парировал я.

— Не поверю, — уверенно замотал он головой. — Ты, и любовь? Хорошо, я поверю в твои высокие чувства к Изабелле. Ваш танец Зорро и Снежной Королевы был… Убедительным. Мерседес за скобками — там горизонтальная корпусная связь, привязанность на стайном уровне. Взвод по-любому семья, это в ваших анналах прописано. Но остальные — определённо нет!

— Больше всего тебя бесит симпатия ко мне Сильвии, да? — развёл я уголки губ в ехидной улыбочке, провоцируя его всё больше и больше. Плевать на эту раздачу, я опущу его на следующей.

— Да, — не стал юлить он. — Сеньор крупье, пятьдесят миллионов.

…А может и не на следующей. Так, Шимановский, подобрался!..

Хм… У меня пара. Тёрн, осталась не вскрытой одна карта. И сукин сын блефует, шесть к четырём. Посчитал стек… Сто шесть миллионов. Всё, что осталось, остальное противник отыграл. Конечно, неплохо для парня с района, но для такой битвы титанов крайне мало.

…Но мне надо понять, вот так он мимичит когда блефует, или когда реальная карта? Если сейчас блеф — я его прочту. Если нет — тоже прочту. И использую на следующих раздачах. Скину, а тут сто пудов надо скинуть и не дёргаться — и он уже не покажет карты. Блин, опять проигрывать! Но, блин, надо!

— Колл, — подписал я приговор этим деньгам.

Дерек отодвинул стиком фишки в банк. Ривер…

М-мать! Так и есть, пара. Держать рожу! Рожу держи, Шимановский!

— А давай ещё на пятьдесят? — улыбнулся во все зубы сукин сын.

Чёрт!

— Колл, — подтвердил я.

— Вскрываемся.

Фулл-хаус. М-дя. Минус сто лямов. Как он меня! Эх!.. Как котёнка развёл!

…Но я понял, что это не блеф. И это — хорошая новость. Правда, единственная хорошая новость. Шесть… Шесть миллионов осталось лежать на сукне! Сдержать вздох отчаяния. Сдержать, Шимановский!

— Да, больше всего меня бесит Сильвия, — криво улыбнулся он, продолжая дискуссию — имел право поизгаляться, как победитель. — Она просто дура. Все девки дуры в той или иной степени, думают эмоциями, а не мозгами. К тому же не понимает, где и с кем придётся за тебя драться. Я ломаю голову, зачем вообще за тебя драться, но женщины странные существа, создания действия, а не размышления. Сам-то ты как к этому относишься, гаремщик? К тому, что у тебя без пяти минут гарем из самых титулованных особ человечества?

— Это не гарем, — покачал я головой, — и гарем не хочу. Что же до секретов… Почему тебя слово «любовь» не удовлетворяет? Оно ведь всё объясняет.

— Хуан, мы взрослые люди, мужчины, — оскалился он в тридцать два зуба. — Оставь сказки девочкам. Да — говори как есть. Нет — пусть это остаётся твоим профессиональным секретом. Мы тут всё понимаем, мы же кабальеро. — Смешок под нос, Себастьян картинно оглядел притихший, вновь заскучавший было перед этим спитчем, зал.

— Да, любовь это не всё, — согласился я. — Любовь — это процесс. А чтобы его вызвать, нужен ИНТЕРЕС, Феррейра, — подался вперёд, начиная операцию по выбешиванию противника. — Ты скучен, тебе не понять этого. Возможно только в этом между нами отличие.

— Ну-ну, — глазами смеялся он. Я же продолжил:

— Если я скажу, что не узнал Бэль при знакомстве, ты поверишь? — Пауза. Сейчас буду говорить опасные вещи, которые могут ударить по авторитету членов правящей семьи. Ошибок в таких вещах, сказанных на миллионную аудиторию, не простят. Но — надо, ибо это война. — Это её завело, мой друг. Я — первый на планете человек, кто её не узнал. И разбудил этим интерес достаточный, чтобы атаковать администрацию Королевской Галереи, полицейский участок и одну школу. Точнее одного единственного ученика на выезде из школы.

Кажется, сеньор Кампос при этом нахмурился. Я его не видел боковым зрением, скорее почувствовал. Однако сдержался — ибо его сын на самом деле напал на дочь королевы, почти избил и облапил её, и в итоге их семья вышла сухой из воды, отделавшись лишь тем памятным нападением. Тут бога благодарить надо за помощь, а не злиться.

— А Фрейе, Себастьян, я при знакомстве не дифирамбы пел, — продолжал я, — и не славословил в её адрес, как некоторые, а разукрасил её красивое личико фиолетовыми разводами. У нас вместо свидания спарринг был, вполне официальный, под надзором инструкторов корпуса. Так что всё было на законных основаниях. Не представляешь, какой это кайф, метелить по лицу наследницу престола!

Смешки в зале. Сильные, весёлые. Фрейя тоже где-то там, и наверняка покраснела, как Альдебаран. Продолжаем:

— При том, что я знал, кто она, и что своим лицом она торгует на всяческих открытиях. И пошёл на риск прилёта от её мамы и инструкторов, не побоялся. А такие вещи ещё больше заводят девочек; они агрятся на тебя как никто! А там от ненависти до симпатии…

Вздох. Вспомнил наш спарринг с высочеством, и почему-то превалировала в воспоминаниях теплота, никакой ненависти или злости. Спарринг первый и пока единственный, и, надеюсь так и будет. В глобальном смысле, а не спортивном — в спортивном как раз бы ещё постоял, будет интересный опыт.

— А на Сильвию просто «забил», — продолжил откровения, ибо, наверное, только ради них стоило провести сегодняшний вечер. — Хоть она и понравилась, честно скажу! — приложил ладонь к сердцу. — Не из-за разницы в статусах, а просто отказался. Это заводит не меньше, друг мой.

Ну, а Мерседес — единственная, кто для меня НЕ принцесса. — Снова говорю правду, и диву даюсь. Просто говоря вслух такие вещи, сам понимаю, что происходит, и решаю для себя, как быть. Пока не вынуждали говорить — всё то же самое думал, но только ни черта не мог понять. А раз произнёс для кого-то — и вот уже сам всё осознал и решение принял. Я полечу за нею, если не вернётся. Обязательно полечу. — Кто она — понял очень не сразу, думал, что она — Гортензия. Пока настоящую Гортензию рядом не увидел. Да и сейчас отношусь к ней не так, как следует всем остальным, кто знает её статус. Видишь, я — загадка, Себастьян! Со всех сторон! Сплошная ловушка для нежных девичьих психик. — Улыбочка. А теперь припечатать на публику. — А ты хоть и крутой, носкучный.

Боже, чего ему стоило сдержаться! Но отдам должное — юный сеньор не повёлся и обуздал эмоции. Жаль.

— Но скучный я не обманываю сеньорит! — парировал он. — И не обманываю их массово, всех сразу, каждой обещая то, что не собираюсь сдерживать. Так что ты — всего лишь карьерист, Шимановский, умело пудрящий мозги всем девочкам с высоким статусом, до кого смог добраться загребущими ручонками.

Так себе аргумент. ЭТО парировать не буду, пожалуй. Всё равно игра в одни ворота, ему ничего не доказать… Как впрочем мне плевать и на мнение остальных ста восьми миллионов жителей Венеры.

— Я же говорю, нехорошо завидовать, Себастьян, — ушёл я на повтор мысли, чтобы хоть как-то поставить в разговоре точку. — Сеньор крупье, мы играем?

Раздача. А то и правда заговорились..

Десять пик и два червей. Подтвердить большой блайнд. Карьерист…

…А ведь в глазах других я им и выгляжу. И спорить бесполезно — если нечто крякает как утка, выглядит как утка и ходит как утка, то это утка. И я — та самая утка. Девочки, конечно, понимают, или поймут со временем, но другим не то, что ничего не докажешь, но даже пытаться доказать противопоказано. Даже королеве и его превосходительству. С ними лучше по-хорошему договориться, дескать, вы отдаёте дочерей умному расчётливому карьеристу, просчитавшему каждый шаг на годы вперёд, чем зарвавшемуся любвеобильному романтику с пулей в башке и отсутствием чувства самосохранения. Вот какое открытие случайно для себя сделал! Ай да Себастьян. Всё же вечер прошёл не напрасно.