Фривольная поэзия

Воспоминание

Сергею Ауслендеру

Все помню: день, и час, и миг, И хрупкой чаши звон хрустальный, И темный сад, и лунный лик, И в нашем доме топот бальный. Мы подошли из темноты И в окна светлые следили: Четыре пестрые черты — Шеренги ровные кадрили… У освещенного окна Темнея тонким силуэтом, Ты, поцелуем смущена, Счастливым медлила ответом. И вдруг – ты помнишь? – блеск и гром, И крупный ливень, чаще, чаще, И мы таимся под окном, А поцелуи – глубже, слаще… А после – бегство в темноту, Я за тобой, хранитель зоркий; Мгновенный ветер на лету Взметнул кисейные оборки. Летим домой, быстрей, быстрей, И двери хлопают со звоном. В блестящей зале, средь гостей, Немножко странно и светло нам… Стоишь с улыбкой на устах, С приветом ласково-жеманным, И только капли в волосах Горят созвездием нежданным.

Весенний рассказ

Не знаю, ночь ли их свела, Любовь ли резвая приспела, Она простую песню спела — И страсть увенчана была. Благословенны – в ночи темной Внезапный взгляд, намек, мольба, Любви притворная борьба И сучьев шорох вероломный! Благословенны – стыд, и страсть, И вскрик, ничем не заглушенный, И неизбежной, непреклонной Истомы роковая власть!.. Все так же было ночью этой. Свершились ласки – и опять Со лба спадающую прядь Он отстранил рукой воздетой. Еще спокойней и верней Она оборки оправляла, — И двигал ветер опахало Зеленолистное над ней. А там, вверху, свой лист широкий Крутил посеребренный клен Да – злобой поздней уязвлен — Склонялся месяц кривобокий.

Игорь Северянин

Berceuse [5] осенний

День алосиз. Лимонолистный лес Драприт стволы в туманную тунику. Я в глушь иду, под осени berceuse, Беру грибы и горькую бруснику. Кто мне сказал, что у меня есть муж И трижды овесененный ребенок?.. Ведь это вздор! ведь это просто чушь! Ложусь в траву, теряя пять гребенок… Поет душа, под осени berceuse, Надежно ждет и сладко-больно верит, Что он придет, галантный мой Эксцесс, Меня возьмет и девственно озверит. И, утолив мой алчущий инстинкт, Вернет меня к моей бесцельной яви, Оставив мне незримый гиацинт, Святее верб и хризантем лукавей… Иду, иду, под осени berceuse, Не находя нигде от грезы места, Мне хочется, чтоб сгинул, чтоб исчез Тот дом, где я – замужняя невеста!..

5

Berceuse– колыбельная песня ( фр.).

Это было у моря (Поэма-миньонет)

Это было у моря, где ажурная пена, Где встречается редко городской экипаж… Королева играла – в башнях замка — Шопена, И, внимая Шопену, полюбил ее паж. Было все очень просто, было все очень мило: Королева просила перерезать гранат, И дала половину, и пажа истомила, И пажа полюбила, вся в мотивах сонат. А потом отдавалась, отдавалась грозово, До восхода рабыней проспала госпожа… Это было у моря, где волна бирюзова, Где ажурная пена и соната пажа.

Терцина – Колибри

В твоих губах есть тайный уголок, Исполненный неизъяснимой сласти, Где ток бежит от головы до ног. Изнемогая от избытка страсти, Лианой приникаешь ты к груди, И если я в твоей покуда власти — В моей, в моей ты власти впереди!

Твое утро

С постели Встала. На голом теле Дымится ало И стынет сон. Улыбки дрожко Стрекозят крылья, В глазах – умилье, Еще немножко, — И под уклон!

Хабанера

Синьоре Za

Вонзите штопор в упругость пробки, — И взоры женщин не будут робки!.. Да, взоры женщин не будут робки, И к знойной страсти завьются тропки… Плесните в чаши янтарь муската И созерцайте цвета заката… Раскрасьте мысли в цвета заката И ждите, ждите любви раската!.. Ловите женщин, теряйте мысли… Счет поцелуям – пойди, исчисли!.. А к поцелуям финал причисли, — И будет счастье в удобном смысле!..

Вадим Шершеневич

Принцип академизма

Ты, грустящий на небе и кидающий блага намкрошками, Говоря: «Вот вам хлеб ваш насущный даю!» И под этою лаской мы ластимся кошками И достойно мурлычем молитву свою. На весы шатких звезд, коченевший в холодном жилище, Ты швырнул мое сердце, и сердце упало, звеня. О уставший Господь мой, грустящий и нищий, Как завистливо смотришь ты с небес на меня! Весь ваш род проклят роком навек и незримо, И твой сын без любви и без ласк был рожден. Сын влюбился лишь раз, но с Марией любимой Эшафотом распятий был тогда разлучен. Да! Я знаю, что жалки, малы и никчемны Вереницы архангелов, чудеса, фимиам Рядом с полночью страсти, когда дико итомно Припадаешь к ответно встающим грудям! Ты, проживший без женской любви и без страсти! Ты, не никший на бедрах женщин нагих! Ты бы отдал все неба, все чуда, все власти За объятья любой из любовниц моих! Но смирись, одинокий, в холодном жилище И не плачь по ночам, убеленный тоской, Не завидуй, Господь, мне, грустящий и нищий, Но во царстве любовниц себя упокой!

Сергей Есенин

«Выткался на озере алый свет зари…»

Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется – на душе светло. Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог, Сядем в копны свежие под соседний стог. Зацелую допьяна, изомну, как цвет, Хмельному от радости пересуду нет. Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты, Унесу я пьяную до утра в кусты. И пускай со звонами плачут глухари, Есть тоска веселая в алостях зари.

Николай Олейников

Любовь

Пищит диванчик, Я с вами тут. У нас романчик, И вам капут. Вы так боялись Любить меня, Сопротивлялись В теченье дня. Я ваши губки Поцеловал, Я ваши юбки Пересчитал. Их оказалось Всего одна. Тут завязалась Меж нами страсть. Но стало скучно Мне через час, Собственноручно Прикрыл я вас. Мне надоело Вас обнимать, — Я начал смело Отодвигать. Вы отвернулись, Я замолчал, Вы встрепенулись, Я засыпал. Потом под утро Смотрел на вас: Пропала пудра, Закрылся глаз. Вздохнул я страстно И вас обнял, И вновь ужасно Диван дрожал. Но это было Уж не любовь! Во мне бродила Лишь просто кровь. Ушел походкой В сияньи дня. Смотрели кротко Вы на меня. Вчера так крепко Я вас любил. Порвалась цепка, Я вас забыл. Любовь такая Не для меня. Она святая Должна быть, да!

Послание, бичующее ношение одежды

Меня изумляет, меня восхищает Природы красивый наряд: И ветер, как муха, летает, И звезды, как рыбки, блестят. Но мух интересней, Но рыбок прелестней Прелестная Лиза моя — Она хороша, как змея! Возьми поскорей мою руку, Склонись головою ко мне, Доверься, змея, политруку — Я твой изнутри и извне! Мешают нам наши покровы, Сорвем их на страх подлецам! Чего нам бояться? Мы внешне здоровы, А стройностью торсов мы близки к орлам. Тому, кто живет как мудрец-наблюдатель, Намеки природы понятны без слов: Проходит в штанах обыватель, Летит соловей – без штанов. Хочу соловьем быть, хочу быть букашкой, Хочу над тобою летать, Отбросивши брюки, штаны и рубашку — Все то, что мешает пылать. Коровы костюмов не носят, Верблюды без юбок живут. Ужель мы глупее в любовном вопросе, Чем тот же несчастный верблюд? Поверь, облаченье не скроет Того, что скрывается в нас, Особенно если под модным покроем Горит вожделенья алмаз. …Ты слышишь, как кровь закипает? Моя полноценная кровь! Из наших объятий цветок вырастает По имени Наша Любовь.