Фривольная поэзия

Из «Дифирамбов»

Наполним же звонкие чаши, Никоя, Душистым наксосским вином! Тебя ожидал с нетерпеньем давно я… Возляжем на ложе вдвоем. На это пурпурное шитое ложе Мы бросимся жадно с тобой, И пестро-златистая барсова кожа Обнимет нас теплой волной!.. Пусть наши сердца загорятся, забьются, Взволнуется юная кровь, И крепко уста поцелуем замкнутся, И вздохом раскроются вновь… Мы будем, восторгов забывчивых полны, В истоме и сладкой борьбе, И, слившись, две белые груди, как волны, Взаимно утонут в себе… Дай страсти, Киприда, дай больше мне страсти, Восторгов и жара в крови, Всего ж не предай одуряющей власти Больной и безумной любви… Но пусть я спокойно, светло и здорово Предстану пред жертвенник муз, — Да снова скрепится, да здравствует снова Труда с наслажденьем союз!

Козьма Прутков

Червяк и попадья (Басня)

Однажды к попадье заполз червяк за шею; И вот его достать велит она лакею. Слуга стал шарить попадью… «Но что ты делаешь?!» – «Я червяка давлю». Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею, Сама его дави и не давай лакею.

Письмо из Коринфа Древнее греческое

(Посвящено г-ну Щербине)

Я недавно приехал в Коринф. Вот ступени, а вот колоннада. Я люблю здешних мраморных нимф И истмийского шум водопада. Целый день я на солнце сижу. Трусь елеем вокруг поясницы. Между камней паросских слежу За извивом слепой медяницы. Померанцы растут предо мной, И на них в упоенье гляжу я. Дорог мне вожделенный покой. «Красота! красота!» – все твержу я. А на землю лишь спустится ночь, Мы с рабыней совсем обомлеем… Всех рабов высылаю я прочь И опять натираюсь елеем.

Аполлон Григорьев

Из «Импровизаций странствующего романтика»

2 Твои движенья гибкие, Твои кошачьи ласки, То гневом, то улыбкою Сверкающие глазки… То лень в тебе небрежная, То – прыг! поди лови! И дышит речь мятежная Всей жаждою любви. Тревожная загадочность И ледяная чинность, То страсти лихорадочность, То детская невинность, То мягкий и ласкающий Взгляд бархатных очей, То холод ужасающий Язвительных речей. Любить тебя – мучение, А не любить – так вдвое… Капризное творение, Я полон весь тобою. Мятежная и странная — Морская ты волна, Но ты, моя желанная, Ты киской создана. И пусть под нежной лапкою Кошачьи когти скрыты — А все ж тебя в охапку я Схватил бы, хоть пищи ты… Что хочешь, делай ты со мной, Царапай лапкой больно, У ног твоих я твой, я твой — Ты киска – и довольно. Готов я все мучения Терпеть, как в стары годы, От гибкого творения Из кошачьей породы. Пусть вечно когти разгляжу, Лишь подойду я близко. Я от тебя с ума схожу, Прелестный друг мой – киска!

Иван Аксаков

«Я знаю, Лидия…»

Я знаю, Лидия, кто в сумраке ночном, В беседке, упоен любовью и вином, Рукою дерзостной покров с тебя срывает… И стыд девический желанью уступает, Восторги сладкие предчувствуя любви! Ты млеешь, ты дрожишь, горят уста твои, Румянец огненный с ланит прелестных пышет, А молодая грудь волнообразно дышит. Вдоль мраморных власы раскинулися плеч, Уж голос затихал, уж замирала речь… И слышны слабый стон да звуки поцелуя… А я стоял вблизи, душою негодуя, Что девы свежая, роскошная краса И надо мной свои являла чудеса! Что мыслил, Лидия, избрать тебя подругой И в дом отцов ввести хотел своей супругой! Безумные теперь рассеяны мечты, И вновь свободен я, и недостойна ты, Чтоб гордый римлянин к ногам коварной девы Принес свою любовь и страстные напевы!

Алексей Сниткин

Из антологических стихотворений

Подражание XIV идиллии Биона Звезда прелестная Венеры нежно-страстной! Пока Диана лик скрывает свой прекрасный За ближней рощею – молю тебя: свети, Чтоб было через лес мне не темно идти. Покинул я свой дом не для трудов опасных, И в сердце не таю я замыслов ужасных. Нет, мне назначила лесничего жена Свиданье тайное в лесу. Теперь она Давно, я думаю, супруга напоила. Так некогда и ты Вулкана проводила.

Поездка в Парголово

Забыв поэзию, людей и все на свете, Я ехал с милою в извозчичьей карете, Спеша под кровлею крестьянской отдохнуть И в тишине ночной в восторгах утонуть. То было первое блаженное свиданье: Красавица, склонясь на страстное желанье, Решилася тайком покинуть отчий дом, Чтоб сутки провести с любовником вдвоем. (Кто любит истинно, в том безгранична вера!) Для смелости с собой мы взяли редерера, Бутылку коньяку, наливок двух сортов И вкусных 35 с грибами пирожков. (К несчастью, одарен я страшным аппетитом, А поцелуями, увы! нельзя быть сытым.) Но вот приехали. С улыбкой на лице Встречает толстая нас баба на крыльце И в комнату ведет, где, пар густой пуская, Сердито самовар ворчит, на нас пеняя… …………………………………… …………………………………… Остались мы одни. Обвив меня руками, Подруга милая впилась в меня устами. И этот поцелуй так много говорил, Что понял я его и – свечку погасил…

Дмитрий Минаев

Бал

Залит бал волнами света; Благовонием нагрета, Зала млеет, как букет. Упоительно-небрежно, Зажигательно-мятежно Ноет скрипка и кларнет. В вихре звуков, в море жара, С сладострастием угара В вальс скользит за парой пара, Опьянения полна, В ураган огнепалящий, Душу пламенем мутящий, Волканически летящий, Грудь взрывающий до дна. Вот она, царица бала: Раздраженная смычком, Быстро сбросив покрывало, В танце бешеном летала, Припадя ко мне плечом. Кудри змеями сбегали, Волновались, трепетали И, играя предо мной, По щекам меня хлестали Ароматною волной. Мы неслись – мелькали люди, Ряд колонн и ряд гостей, Фермуары, плечи, груди, Лампы, люстры, блеск свечей, Косы, жемчуг, бриллианты, Дымки, кружева, атлас, Банты, франты, аксельбанты И алмаз горящих глаз. Мы неслись – кружилась зала, Я дрожал, как кровный конь, Весь был жар я, весь огонь, В жилах лава пробегала, И корсет ей прожигала Воспаленная ладонь.

Николай Добролюбов

Первая любовь

Вечер. В комнатке уютной Кроткий полусвет. И она, мой гость минутный… Ласки и привет; Абрис маленькой головки, Страстных взоров блеск, Распускаемой шнуровки Судорожный треск… Жар и холод нетерпенья… Сброшенный покров… Звук от быстрого паденья На пол башмачков… Сладострастные объятья, Поцелуй немой — И стоящий над кроватью Месяц золотой…

Константин Случевский

«Чудесный сон! Но сон ли это?..»

Чудесный сон! Но сон ли это? Так ясен он, так ощутим! В мельканьи трепетного света Он, как ваянье, недвижим! Мне снилась юность золотая И милой женщины черты В расцвете радостного мая… Скажи! Признайся! Это ты? Но как мне жаль, что я старею, Что только редко, иногда, Дерзаю бледную лилею Окрасить пурпуром стыда.

«Не Иудифь и не Далила…»

Не Иудифь и не Далила Мой идеал! Ты мне милей Той белой грудью, что вскормила Твоих двух маленьких детей! Девичья грудь – она надменна, Горда! ее заносчив взгляд! Твоя – скромна и сокровенна И мне милее во сто крат! Она мной чуется так ярко, Сквозь ткань одежд твоих светла… Предупредил меня Петрарка: Лаура девой не была.