Фривольная поэзия

«Ночь. Темно. Глаза открыты…»

Ночь. Темно. Глаза открыты И не видят, но глядят; Слышу, жаркие ланиты Тонким бархатом скользят. Мягкий волос, набегая, На лице моем лежит, Грудь, тревожная, нагая, У груди моей дрожит. Недошептанные речи, Замиранье жадных рук, Холодеющие плечи… И часов тяжелый стук.

Семен Надсон

«Только утро любви хорошо: хороши…»

Только утро любви хорошо: хороши Только первые, робкие речи, Трепет девственно-чистой, стыдливой души, Недомолвки и беглые встречи, Перекрестных намеков и взглядов игра, То надежда, то ревность слепая; Незабвенная, полная счастья пора, На земле – наслаждения рая!.. Поцелуй – первый шаг к охлажденью: мечта И возможной и близкою стала; С поцелуем роняет венок чистота И кумир низведен с пьедестала; Голос сердца чуть слышен, зато говорит Голос крови и мысль опьяняет: Любит тот, кто безумней желаньем кипит, Любит тот, кто безумней лобзает… Светлый храм в сладострастный гарем обращен, Смолкли звуки священных молений, И греховно-пылающий жрец распален Знойной жаждой земных наслаждений. Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам И горевший стыдливой мольбою, Нагло бродит теперь по открытым плечам, Обнаженным бесстыдной рукою… Дальше – миг наслажденья, и пышный цветок Смят и дерзостно сорван, и снова Не отдаст его жизни кипучий поток, Беспощадные волны былого… Праздник чувства окончен… погасли огни, Сняты маски и смыты румяна; И томительно тянутся скучные дни Пошлой прозы, тоски и обмана!..

Федор Сологуб

«Мы лежали на мшистой постели…»

Мы лежали на мшистой постели, Задыхаясь от зноя любви. Билось сердце в груди у тебя, как дитя вколыбели. Чад любви, яд любви разливался в крови. Мы лежали на мшистой постели, Задыхаясь от зноя любви. Упоительный чад разливался В наших юных и знойных телах, Распустилась коса, и твой пояс давно развязался, Разорвалась рубашка на белых плечах. Упоительный чад разливался В наших юных и знойных телах.

«Давно уж я покинул Сину…»

Давно уж я покинул Сину, Столицу королевства Рэй, Но помню странную картину, Красу дворцовых галерей; Толпу торжественного бала Она делила пополам, Господ в мундиры наряжала, И обнажала милых дам. Кружились господа и дамы. Пажи нагие у колонн Смотрели пристально на шрамы У высеченных дев и жен. Направо, теша королеву, Ведущую на четках счет, Пажи наказывали деву Двумя лозами впереплет. Налево, пред инфантой юной, В весельи после семи чаш Перебиравшей лютни струны, Совокуплялся с дамой паж. А в глубине к столбу прикован, С презреньем озирая бал, Кнутами весь исполосован, Казнимый мученик стоял.

«Парный воздух, гам и мгла…»

Парный воздух, гам и мгла. В шайки звонко брызжут краны. Всюду голые тела, И огни сквозь пар багряны. Что же мне от наготы! Коль пришел, так надо мыться. Руки делом заняты, А глазам чем насладиться? Вот сюда бы голых баб, Чтобы все их обнимали, И старик бы не был слаб И забыл бы все печали. Чтоб нагая и нагой Телом к телу прижимались, Под веселою игрой Чтоб скамейки сотрясались. Но все очень тускло тут, Все полно всегдашней скуки, И безрадостные трут По телам мочалкой руки.

«Не наряд тебя красит, о нет!..»

Не наряд тебя красит, о нет! Не ботинки, не модный корсет. Что корсет? Безобразный обман! Без него восхитителен стан. А в ботинке видна ли нога? Хороша ты, когда ты боса, И сияет, когда ты нага, Молодая, живая краса. Надевай же свой пышный наряд Для толпы, для чужих и друзей, Ну а я – я, любимая, рад Непокрытой красою твоей Любоваться, когда мы одни, Когда накрепко дверь заперта. Пусть вино зашипит, загорятся огни, Засверкает твоя нагота, И на ложе возлегши с тобой, Под горячей моею рукой Я почувствую трепет и зной И надменно могу сознавать, Что я нежить могу и ласкать, И любовью моей утомить, И помучить тебя, и побить.

«Мечта стоять пред милой дамой…»

Мечта стоять пред милой дамой Владеет отроком-пажом, Но двери заперты упрямо, — Там госпожа с духовником. В каких проступках покаянье Она смиренно принесла? Иль только слушать назиданье Она прелата призвала? Иль, мужа своего ревнуя, Благого утешенья ждет? Иль совещается, какую В обитель жертву принесет? Или? Потупившись ревниво, Стоит влюбленный паж, дрожа. Но вот выходит торопливо Монах, не глядя на пажа. Его лицо все так же бледно. Стремится к Господу аскет, В молитве страстной и победной Давно отвергнувший весь свет. О нет, любовью здесь не пахнет! Ревнивым, милый паж, не будь: В дыхании молитвы чахнет Давно монашеская грудь. Паж веселеет, входит смело, Графиня милая одна. Она работает умело Над вышиваньем полотна. Он Эльзу к поцелую нудит. – Мальчишка дерзкий, не балуй! — И паж трепещет, – что же будет, Удар хлыста иль поцелуй? Нет, ничего, она смеется, И как пажу не покраснеть! – Тебе никак не удается Твоею Эльзой овладеть! – Какую задал мне заботу — Тебя искусству ласк учить! Что ж, граф уехал на охоту, — Уж научу я, так и быть! Она мальчишку раздевает, Нагая перед ним легла, И терпеливо обучает Веселым тайнам ремесла.

Из цикла «СВИРЕЛЬ»

2 Небо рдеет. Тихо веет Теплый ветерок. Близ опушки Без пастушки Милый пастушок. Где ж подружка? Ах, пастушка Близко, за леском, Вдоль канавки В мягкой травке Бродит босиком, И овечки Возле речки Дремлют на лужку. Знаю, Лиза Из каприза Не идет к дружку. Вот решился И спустился К быстрой речке он. Ищет тени, По колени В струи погружен. Еле дышит Лиза, – слышит Звучный лепет струй. Друг подкрался, И раздался Нежный поцелуй. Славить радость, Ласки сладость, Где найду слова? До заката Вся измята Мягкая трава.

Константин Бальмонт

«Мой милый! – ты сказала мне…»

«Мой милый! – ты сказала мне. — Зачем в душевной глубине Ты будишь бурные желанья? Все, что в тебе, влечет меня. И вот в душе моей, звеня, Растет, растет очарованье!» Тебя люблю я столько лет, И нежен я, и я поэт. Так как же это, совершенство, Что я тебя своей не звал, Что я тебя не целовал, Не задыхался от блаженства? Скажи мне, счастье, почему? Пойми: никак я не пойму, Зачем мы стали у предела? Зачем не хочешь ты любить, Себя в восторге позабыть, Отдать и душу мне и тело? Пойми, о нежная мечта: Я жизнь, я солнце, красота, Я время сказкой зачарую, Я в страсти звезды создаю, Я весь – весна, когда пою, Я – светлый бог, когда целую!

Русалка

Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми. Ты один мне понравился между людьми. До тебя я была холодна и бледна. Я – с глубокого, тихого, темного дна. Нет, помедли. Сейчас загорится для нас Молодая луна. Вот, ты видишь? Зажглась! Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой? Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!

«Она отдалась без упрека…»

Она отдалась без упрека, Она целовала без слов. – Как темное море глубоко, Как дышат края облаков! Она не твердила: «Не надо», Обетов она не ждала. – Как сладостно дышит прохлада, Как тает вечерняя мгла! Она не страшилась возмездья, Она не боялась утрат. – Как сказочно светят созвездья, Как звезды бессмертно горят!