Фронтир
Шрифт:
— Золотце, постой, в чём… — но она уже исчезла. Просто исчезла.
А ушла-то, пожалуй, навсегда… и все свои секреты унесла с собой. Прощай, девочка с золотыми волосами. Что же ты всем этим имела в виду?..
Уже забираясь в «блюдце» Сержант заметил отблеск, золотую искру, чиркнувшую по грозовому небу. Это капсула ирна. Тайна приходит и уходит. И нет времени даже подумать. А было ли оно у него когда-нибудь, это время.
Глава II. Прощание. Часть 3
После комфортного, не пересушенного и прохладного воздуха «Инестрава-шестого» настройки климатизационных машин «Лебедя» вызывали у человека, большую часть жизни проведшего в искусственно рециркулированной
Тут на борту гулял натуральный морской бриз, со всеми присущими ему солёными ароматами, почти абсолютной влажностью и резкой сменой температурных зон буквально в паре шагов от шлюза. Здесь случайный пассажир имел все возможности ощутить себя если не альбатросом, парящим в вершинах, то по крайней мере шкипером древнего парусника, уверенно попирающим, расставив ноги для остойчивости, палубу собственного корабля.
Благо и своеобразная центростремительная ориентация вектора искусственной гравитации тут тоже качала из стороны в сторону, стоило только начать движение по трубе коридора.
Ксил с сомнением потянула носом. «Лебедь» этот поди тысячу лет как окончательно передан на баланс КГС и потому давно избавлен от необходимости соблюдать любые экологические стандарты летящих, но сути своей не сменил. Он оставался неотъемлемой частью клина, и вне этого контекста не воспринимался. Он был создан летящими для удобства летящих во исполнение приказов летящих и ради реализации планов летящих. Её не желало отпускать невольное чувство, что вот сейчас из-за переборки выскочит разъярённый птах и начнёт ей на плохом свистящем Линия талдычить про правила и уложения Договора. А ещё в её носу неудержимо щипало, будто в воздухе тут до сих пор летали обрывки пинн. Галюцинаторная экзоаллергия, надо же.
В былые времена на борт «Лебедя» людей пускали исключительно в кабинсьютах биологической защиты не ниже третьего класса изоляции. Не из опасений заразить или заразиться — слишком чужда людям была базовая биохимия летящих — а по причине вполне определённой опасности занести с собой на борт устойчивый штамм золотистого стафилококка, который впоследствии может убить другого случайно оказавшегося здесь человека добрый десяток оборотов спустя. Инвазивной флоре здесь ничего не угрожало, она могла свободно размножаться в воздуховодах фактически бесконечно.
В наше время ничего подобного опасаться не приходилось, искусственные фаги стерилизовали любую земную биоту с надёжной гарантией, однако стойкое ощущение того, что она оказалась в отнюдь не предназначенном для людей месте, отпускать её всё никак не желало.
Будто это склеп, а не корабль. Какие ещё тайны скрывают темницы его трюма? Хотя, если подумать, что они могут такого скрывать.
Буквально каждая заклёпка с него была ободрана в момент окончательного списания, остался только инженерный шедевр Тсауни — фрактальный ажур прочного корпуса, спроектированного задолго до того, как был открыт н-фаз. В остальном — всё что Ксил видела теперь вокруг себя, было не более чем относительно точной репликой оригинальной комплектации, попутно приспособленной, по мере возможности, к требованиям человеческой анатомии и физиологии. Всё-таки в среднем люди были и ниже, и тяжелее летящих, а с другой стороны, они куда менее склонны перестраивать собственные тела в угоду ужасам открытого космоса, заведомо нуждаясь в большем комфорте и разнообразных бытовых мелочах, которые птахи из касты космических бродяг в основной своей массе искренне презирали.
Так что да, зябко ёжась на пронизывающем сыром сквозняке, Ксил невольно пыталась предположить, какой же промозглый холод здесь царил во времена, когда у штурвала стоял настоящий Тсауни, чей род тянулся из прошлого сквозь тысячелетия космических экспедиций.
Былые покорители небес и космическое пространство покоряли с тем же апломбом пафосного превозмогания.Зачастую предварительно отрубив себе лишние конечности и заменив их утилитарными протезами.
Ксил по роду своих занятий встречалась с такими. Нелепые ходули манипуляторов, лысая складчатая кожа, горящие фанатичным пламенем бездонные глаза.
Эти были готовы пожертвовать всем ради достижения цели.
Но со временем в Галактике куда больше стало совсем иных. Белоснежные пинны, могучие крылия, клокочущие рострумы. Цвет благородной расы. Они оставались фанатично верны своей исходной природной форме даже здесь, вдали от Большого Гнезда, потому и перемещаться от звезды к звезде им было позволено исключительно на приспособленных к тому гигантских космических крепостях, ведомых Избранными. Куда там скорлупкам вроде «Лебедя».
Видать, подумалось Ксил, сошло на нет число тех летящих, кто был готов поступиться в глубинах Войда своими пиннами. Потому старичка и списали. В своей прекрасной, но донельзя хрупкой исходной форме, летящий по итогам первого же прыжка «Лебедя» остался бы без целых костей.
К слову о прыжках. Ксил не без удовольствия заглянула в рубку корабля. Оборудование тут ничуть не походило на винтажные дорамы прошлого. Раритет раритетом, но от «Лебедя» требовалось исполнять в первую очередь утилитарные обязанности личной яхты. А для этого нужны были современные генераторы полей, какие уж тут старомодные «прожиги», по исполнении которых даже такая диковина как «Лебедь» валилась бы на головы почтеннейшей публике в каскадах суперсимметричного распада.
Впрочем, оборудование оборудованием, но даже самый скромный человеческий трансгал в наше время нуждается в тысячах человек подготовленного экипажа, а значит — килотоннах необходимых ему систем жизнеобеспечения, вторичных защитных и энергетических систем, накопителей, излучателей и далее по нарастающей, покуда не превращался типично в громаду первторанга, столь же громоздкую в эксплуатации и обслуживании, сколько фактически бессмысленную в качестве индивидуального транспорта.
С самого момента обретения человечеством пути на соседние гипербраны, с самого начала Второй Эпохи люди забыли о таком бесполезном виде транспорта как персональные яхты. Это в далёкие времена пассивных прыжков Сасскинда крошечный, похожий на креветку пузатый астероидный тральщик мог в одиночку скакать между звёздами, на страх и риск собственного оператора, то ли выживет, то ли нет. Теперь, тысячи лет спустя, человек путешествовал от мира к миру в комфорте и безопасности. Но отныне совершал подобные вояжи строго вдоль проторенных путей галактический рукавов, покидая их исключительно в брюхе космического кашалота нульраногового носителя КГС с Избранным на борту.
Свободно перемещаться куда угодно могли позволить себе только они, обладатели плазмоидного паразита чужеродной искры. Только им было позволено покидать привычную людям физику без резонных опасений не вернуться обратно. Никакой церебр, никакой человеческий экипаж не был способен заменить в рубке Избранного. А они и без того были наперечёт.
Не удивительно, что «Лебеди» перестали быть востребованы регулярным космофлотом. Вот и этот бедолага неизвестно сколько ютился тут в ожидании случайного капитана. Где такого сыскать на просторах безбрежного людского моря Галактики Сайриус? Вот только разве по случаю дёрнуть Ксил за невидимую ниточку Создателя. Лети, куда велено.
— Разрешение «Инестрава-шестого» получено?
Ксил не без интереса прислушалась к собственному надтреснутому голосу. Слишком редко чуженаблюдателю приходилось пользоваться столь архаичным способом коммуникации. Но церебр, разумеется, не заметил подвоха.
— Никак нет, ожидаю с минуты на минуту. Если вы торопитесь, рекомендую заблаговременно разместиться в ложементе каюты, капитан, в таком случае старт будет инициирован незамедлительно.
— Я не капитан, я гражданское лицо, — поморщившись, прокомментировала Ксил.