Фронтир

Если подумать, этот корабль был старше Первого Барьера, старше самой древней из ныне живущих Ксил, да что там, он был ровесником Первого Вечного, сохранив в собственных банках памяти воспоминания о том, какой Терра была до Века Вне.

Солидный возраст для творения дактилей разумных существ, сравнимый с галактической историей летящих как вида. За столько тысячелетий какой угодно механизм может износиться, какой угодно ку-тронный интеллект может начать страдать от собственной переобученности, которую живое существо сочло бы старением.

«Лебедь» за время своего существования избороздил Галактику вдоль и поперёк, не единожды возвращался в Большое Гнездо, однако инженерный гений его архитекторов оставался столь непревзойдён, что в его способности проделать этот путь снова и снова до сих пор ни один станционный церебр не посмел бы даже усомниться.

Неделю дежурная обслуживающая бригада, задумчиво цокая языками, бродила по его опустевшим каютам, но тесты самообслуживания корабля успешно проходили двойную и тройную перепроверку, повторяя один и тот же результат: «Лебедь» был готов к полёту в той же ровно степени как в тот день, когда на его борту последний раз побывал летящий. О нём на станции ходили разные слухи. Называли Симаха Нуари, Илиа Фейи, другие легендарные имена далёких времён Века Вне и Битвы у Барьера.

Она даже не пыталась гадать на этот счёт, тем более что корабль никогда ей ничего подобного не расскажет. Он и откликался-то ей неохотно, с кряхтением и стонами, оправдывая подобное непотребство собственным возрастом и старческой немощью.

Ерунда.

С тем же успехом она сама могла кряхтеть и жаловаться на жизнь, хоть и была физически молода, как ничто вокруг.

Даже эта станция была на сотни стандартолет старше неё, большинство составлявших основу энергобаланса «Инестрава» нульрангов тоже были заложены за тысячи оборотов до её рождения. Однако как и любые Избранные бренного человечества, Ксил на поверку оказывались заведомо старше собственных носителей, содержа в бездонной пропасти собственных воспоминаний предания столь глубокой старины, что с тем же успехом это могли быть и библейские сказания, и байки троянской войны.

Дурная литература, лежалая проза, не более.

Если бы так.

Тот же Первый вёл отсчёт своей биографической памяти едва ли с середины XX века террианского стандарта, но Ксил помнили себя задолго до того, как стали Ксил, по воле Создателя отделившись от него, но сохранив всё то, что он видел, осязал и слышал при помощи человеческих чувств собственных ранних порождений времён негласного присутствия в форме мифического «фокуса».

Её невольно прошиб озноб.

Ксил не любили возвращаться возвращаться в те скорбные времена.

Создатель не осознавал тогда в полной мере, что творил. И преломлённое через это ошибочное восприятие бренное человеческое бытование представало перед ним в заведомо искажённом, почти бессмысленном виде. Таким они его и помнили. Тупым набором фактов, не укладывавшихся ни в одну возможную логическую последовательность. Планета безумцев, цивилизация сумасшедших, тонущих в океане зла, именуемого ими Матерью.

Погибни они все в горниле нашествий Железной армады, Создатель ничуть бы не огорчился. О том, что не в состоянии осознать, не будешь и сожалеть. К счастью для всех них, Создатель вовремя прозрел, с тех пор так и повелось — Ксил, отпущенные на волю, работали живыми посредниками между людьми и Создателем, а тот уже, в свою очередь, заботился о том, чтобы его посланникам как можно реже приходилось вспоминать о том, что было до них и как они появились на свет.

Ксил тряхнула головой в нелепой попытке избавиться от наваждения. Так или иначе, каждый из них был плодом чудовищной ошибки и, одновременно, счастливой случайности. Живые церебры на службе чужеродного пангалактического разума. Неживого и квазиразумного, если уж так посудить. Искры-переростка времён рассвета первых звёзд. Не нужно думать об той поре, на которую пришлась юность Создателя, как не нужно ворошить в памяти и острые осколки собственных, настоящих ранних воспоминаний.

Подумать так, замедленная реакция «Лебедя» на её запросы вполне оправдана, кто бы на его месте захотел снова бросаться в пучину радиоактивной межгалактической бездны по воле несчастного искалеченного не то человека, не то жалкой на него пародии, реплики некогда живого организма. Как там говорили летящие — «чуженаблюдателя». Давно прошли времена, когда «Лебедь» одним лишь собственным появлением в том или ином Секторе Галактики вершил судьбы отдельных миров и целых цивилизаций. Теперь он мог претендовать едва ли на роль посыльного, личной яхты очередного ничего не значащего винтика в пангалактическом механизме межпланетной политики. Одного из многих и многих.

Да, кому попало даже такую рухлядь доверять не станут, но по-настоящему важные величины Пероснежия давно уже перемещались на новейших персональных трансгалах класса «Сайриус» или даже ещё более новых серий. Дарёные дружественной цивилизацией «Лебеди» старались забыть — этих подарков стыдились и Вечные, и Воины. Да, когда-то давно, сразу после Века Вне, человечество было слабо, почти беспомощно, оно безраздельно нуждалось в любой поддержке и с благодарностью принимала любую помощь от случайных союзников. Но теперь, когда настала пора уже человечеству оказывать посильную помощь соседним звёздным скоплениям, эти былые подарки служили слишком уж навязчивым напоминанием о старых долгах.

А Первый не любил быть в долгу, уж это она быстро уяснила.

Впрочем, Симах Нуари в этом смысле тоже был не безупречен. Соорн-инфарх Сиерика очередным своим смертным воплощением бился, чёрной летящей тенью носясь вдоль направляющих Нового Барьера по границе освобождённого рукава Галактики Дрэгон, будто терновые шипы старых повинностей язвили его в самое темя. Одному лишь старому птаху было ведомо, какие именно долги не дают ему упокоиться, вернувшись, наконец, в своё Большое Гнездо.

Ксил устало потёрла лицо, словно пытаясь избавиться от этой непрошенной мысли. Та встреча с соорн-инфархом до сих пор отдавалась в её создании приступами тяжкой тревоги. Он оказался на её пути в тот раз отнюдь неспроста. Он никогда и нигде не появляется случайно. Как, впрочем, и Первый.

А значит, и тяжкая судьба Альфы была неслучайной.

С подобными мыслями — прямая дорога к психиатру. К сожалению, для Ксил ещё не придумали мозгоправов соответствующей квалификации. Ксил не сходят с ума, за их ментальным здоровьем неустанно следит самая могучая и полновластная разумная машина Больцмана галактических масштабов, что была известна разумным расам в этом уголке Ланиакеи, именуемом Сверхскоплением Девы.

Если бы эта машина хоть немного разбиралась в людях. Создатель мог быть осторожным, тщательным и разборчивым в целых и средствах. В каком-то смысле он был добр и мудр, как всякий истинный Создатель. Но почувствуй он, что вот эта конкретная Ксил более не справляется с ролью исполнителя его воли, Создателю будет куда проще избавиться от неё и найти новую случайную жертву непрошенного внимания и излишней заботы, проще поднять к жизни из скорой неизбежной могилы новую Ксил, чем разбираться со старой.

А потому когда бесконечная минута прошла и «Лебедь» всё-таки соизволил откликнуться, она в нетерпении уже буквально подпрыгивала на месте, изнемогая от чувства собственной ненужности. Инструмент полезен пока действует и пока под рукой. В обратном же случае она рискует быть навеки забытой в дальнем чулане между мыльных тряпок и лежалых бумаг. Такой же неживой, как этот корабль, пока её не касается длань Создателя. С тем лишь исключением, что в отличие от «Лебедя» Ксил вовсе не желала быть забытой.