Фрося

друзьями, но, по крайней мере, не останемся врагами.

Я ему говорю, ну, какой я могу быть тебе враг, ведь ты спас мне жизнь и я должен быть

тебе обязанным до гробовой доски. А он в ответ, я тебя спас, как бы спас и любого

другого, кто был бы на твоём месте, просто так распорядилась судьба.

Но, я почему-то рад этому факту, как-то легче мне от этого на душе.

Так мы с ним проговорили почти целый день, а на завтра к ночи мы двинулись дальше на

восток, туда, откуда наступали наши войска и откуда слышалась канонада.

Сопровождавший крестьянин покинул вскоре наши ряды, ведь дальше начинались

незнакомые для него места.

А мы старались днём отсидеться где-нибудь в болоте или в бурьяне, а по ночам

продолжали движение, благо было тепло и для лошади хватало травы.

Правда, съестные запасы подходили к концу, и пожилой подпольщик, участвовавший

вместе с Алесем в нашем освобождении, рискнул пойти в село что-нибудь раздобыть нам

на пропитание, но видно нарвался на засаду немцев или полицаев и не вернулся. Мы

слышали пальбу с двух сторон, скорей всего его убили.

На шестую ночь мы оказались между двух огней, между наступающими нашими

войсками и отступающими немецкими.

Мы попали в настоящий ад, вокруг взрывались снаряды, наши самолёты бомбили позиции

фашистов, вокруг ревели танки, самоходки и мы затаились в какой-то канаве.

Лошадь убило шальным снарядом почти вначале этого боя и нас в живых осталось только

трое, Алесь, я и один из тех, кто был с нами в том подвале в Поставах, которого мы

практически не знали.

На утро нас обнаружил передовой отряд наступающих бойцов, и доставил в тыл, где мы

попали в руки особистов...
–

Степан заёрзал на лавке и умоляюще посмотрел на Фросю.

Та взяла бутылку водки, налила пол кружки, и подала Степану, тот одним глотком жадно

осушил содержимое и стал медленно закусывать, было видно, что дальше рассказывать

ему будет ещё трудней.

глава 26

Степан закурил очередную папиросу, всмотрелся в лица внимательных слушателей,

вздохнул, и продолжил:

– Мы сидели возле какого-то штаба и вдыхали запах свободы, и солдатской кухни, ведь

мы последние дня два почти ничего не ели, и говорили между собой, что скоро нас

определят кого в госпиталь, а кого на передовую.

И так станет хорошо, не надо будет скрываться, и искать врага, он будет перед тобой, бей

его гада, и гони назад в неметчину. А нам даже не дали покушать, а сразу потащили на

допрос.

По кабинету прохаживался капитан.

Вы, даже представить себе не можете, что у него был за взгляд.

Он смотрел на нас сразу, как на врагов. Наверно минут десять так ходил и буравил нас

взглядом поочерёдно, а мне и сидеть то было трудно, болела раненная нога, гноился

выбитый глаз, страшно хотелось пить, и кушать.

А тут он резко выдернул пистолет из кобуры и как заорёт:

– Лазутчики, предатели, немецкие прихлебатели!!!... и каждому из нас тычет этим

пистолетом в лицо.

И тогда наш третий уцелевший, которого мы толком и не знали, вдруг быстро заговорил:

Товарищ капитан, этот он кивнул в мою сторону, точно из партизан, а этот, он кивнул в

сторону Алеся, был переводчиком у немцев, сам лично это видел.

А я из крестьян, помогал партизанам, чем только мог.

А капитан так ехидно: помогал партизанам, говоришь, разберёмся, кому ты помогал,

поищем свидетелей, вы, западники все одним миром мазаны, немецкие прихлебатели...

Ну, а ты великий партизан, как туда попал, из-под бабьей юбки или окруженец?

И на меня уставился...
–

А я, как было, так и рассказываю, Что мол, был в окружении.

Нас захватили в плен. Потом какое-то время я был в лагере для военнопленных.

Нас посылали на работу, восстанавливать мост. Оттуда я бежал вместе с другими

ребятами. Пробирался в родные места, наткнулся на партизан и остался в этом отряде, где

и провоевал до тех пор, пока меня не захватили эсэсовцы во время карательного рейда.

Ведь мы тогда с небольшой группой партизан отвлекали фашистов от основного отряда.

А он на меня, опять как закричит: трус поганый, когда другие жизни отдавали за Родину,

он в плен сдавался, шкуру спасал! Ещё выясним, может ты немцами был завербован и к

нам подослан, ничего, расколем и тебя.

А потом он резко повернулся к Алесю: ну, а ты вражеская морда, что скажешь, почему не

воевал в рядах красной армии, дезертир?

Почему на фашистов служил, сытой жизни хотел?

Почему сюда припёрся, скрыться захотел или подослан?

А Алесь так спокойно ему в ответ:

Я не мог вступить в ряды красной армии, потому что в Поставы прибыл из Польши, а на

Родине не был с тридцать девятого года, а у немцев служил по заданию местного

подполья...
–

И тут, капитан со всей силы ударил его пистолетом по лицу так, что кровь брызнула во

все стороны...
–

сволочь, мразь. Фашисткий прихлебатель, Кому здесь туфту вправляешь!...
–

И опять пистолетом по лицу, Алесь и упал на пол, потеряв сознание от этого страшного

удара...
–

Фрося вскрикнула, и закусила кулак.

Лицо ксёндза побледнело до мелового оттенка.

Степан вновь закурил и продолжил:

– Я понимаю каково вам это слушать, а я это всё видел, как капитан ещё несколько раз

ударил ногой, лежащего без сознания Алеся.

Потом ОН вызвал солдата и тот облил его водой, привёл в сознание, и усадил на стул.

И, Я ВИДЕЛ, как с лица Алеся текла кровь на рубаху. И, тут я УЖЕ не выдержал, и