G.O.G.R.

Накрылась богатая программа. Придётся выполнять распоряжение начальства, и собираться в Донецк. Верная «Самара» героически погибла под Пегасом, и поэтому Пётр Иванович и Сидоров пошли пешком в село Красное.

– Ой, соколики, – выбежала из хаты Фёкла Матвеевна. – Чего ж вы пишки-то пойдёте?! Я вас на Пегашике отвезу!

Однако Пётр Иванович отказался. Попрощавшись с Феклой Матвеевной и расплатившись за комнату, милиционеры вышли со двора и направились в Красное. Позади остался двор дачника Иванова, которому они так и не смогли помочь, его недостроенный гараж, дырка в хлипком временном заборе…

– Подожди-ка, Саня, – Пётр Иванович остановился и внимательно всмотрелся в эту самую дырку.

– А? – удивился Сидоров.

– Видишь дыру? – осведомился Серёгин.

– Ага, – кивнул Сидоров.

– Она как раз напротив гаража, – заметил Пётр Иванович. – И проделана явно не специально: видишь, как доски по краям торчат. Как будто бы пробили… Автомобилем! – внезапно догадался Серёгин. – Когда он уезжал, он протаранил забор, чтобы не проезжать мимо дома… Хотя собака всё равно бы разлаялась, – скис Пётр Иванович. – Не годится… Идём, Саня, мы должны успеть в Красное до темноты.

Пётр Иванович и Сидоров спустились с холма на грунтовую дорогу и пошли вдоль обочины. И тут на глаза попалась машина. Неновый поцарапанный «Москвич» стоял у придорожного дерева. Передок его был обращён к дороге, а задок – смят о древесный ствол. Буд-то бы автомобиль ехал задом наперёд и со всего размаху врезался в дерево. Милиционеры приблизились к разбитому «Москвичу» – а вдруг там кто-то пострадал?

– Эй, да это же – машина Иванова! – догадался Сидоров.

Как оказалось, «Москвич» дачника никто не угонял. Просто Иванов забыл поставить его на тормоз, и ночью машина сама по себе съехала по склону холма, пробив забор, и остановилась только тогда, когда встретила по дороге клён.

– Сколько я вам должен? – не унимался Иванов, узнав, что его машина нашлась.

– Нисколько, – сказал Серёгин, и они с Сидоровым продолжили свой долгий и невесёлый пеший путь в село Красное.

====== Глава 28. Один в поле не воин. ======

Эммочка видела, как Пётр Иванович и Сидоров уходили из Верхних Лягуш по грунтовой дороге. А ночью, убедившись в том, что они действительно, ушли, отправилась в гости к трактористу Гойденко. Эммочка стучать в дверь не собиралась. Она просто извлекла из кармана скрепку и запросто открыла примитивный замок. Тракторист жил один: с недавних пор он снова начал пить, и его жена Авдотья Загорная развелась с ним и уехала назад к родителям в Мышкино. Эммочка прошла захламлённые сени, освещая себе путь карманным фонариком, чтобы не споткнуться ни обо что в потёмках. Мастерски обойдя кирпичные баррикады, Эммочка той же скрепкой отомкнула другую дверь и попала в тесную и неубранную переднюю. «Чёрт, ну и берлога! – сморщилась про себя Эммочка. – У бродяги Филлипса наверняка такая же конура!». Зайдя в комнату, Эммочка встретилась с заграждением из пустых водочных бутылок. Она сначала не заметила их, споткнулась и сшибла пару. Бутылки со звоном покатились по полу. Но тракторист не проснулся. Он крепко спал и громко храпел, развалившись… под диваном – наверное, свалился во сне.

– Давай, просыпайся, отход! – достаточно громко прикрикнула Эммочка и грубо пихнула спящего Гойденко носком резинового сапога.

– Аууррр, – забухтел, выпав из сна, тракторист и заворочался на полу.

– Давай, подрывайся! – настаивала Эммочка, тормоша Гойденко сапогом. – Быстрее! – и светила своим фонариком прямо ему в лицо.

– Хто? Шо? – подпрыгнул Гойденко, наконец-то проснувшись, закрывая небритое лицо запачканной ладонью.

– Не шо, а подорвался! – Эммочка ухватила тракториста за тельняшку, оторвала его от пола и поставила на нетвёрдые сонные ноги.

– Ва-ва… – бухтел тракторист, не понимая, что, собственно, произошло и почему ему необходимо вставать среди ночи.

– Давай! – Эммочка швырнула тракториста на диван, а потом – принесла из кухни ведро воды и с размаху выплеснула холодную воду ему в лицо.

– Ааа!! – подскочил облитый тракторист, мигом протрезвел и проснулся. – Кто ты, чего надо? – хрипато вопросил он у Эммочки, вперив в неё покрасневшие тупые глаза.

– Сел! – Эммочка пихнула тракториста и он повалился на диван, заставив сей предмет мебели перекоситься назад и стукнуться спинкой о стенку. – Давай, базарь, морда тракторная, кто тебя подсылает?

– Куда?? – гавкнул тракторист, выпучив пропитые глазки.

– В дом заброшенный лазаешь? – рыкнула Эммочка, направив фонарик на растёкшегося по дивану Гойденко.

– За кирпичами, – прохныкал тракторист. – Убери свет, чувачок!

– Нетушки! – отказалась Эммочка, отшвырнув ведро. – Пока ты мне всю правду вот сюда вот не выложишь, будешь у меня освещённый, как бактерия под микроскопом!

Гойденко почувствовал себя обреченным. Всё, закончилась его светлая жизнь под крылышком «верхнелягушинского чёрта», и кто-то пришёл, чтобы… Тракторист испугался смерти и решил признаться. Он раскрыл рот, и Эммочка подумала, что сейчас узнает правду, ведь она была уверена в том, что этот тракторист что-то знает. Гойденко набрал воздуха, открыл рот и выговорил:

– Бе-е-е-е!

– Чёрт! – озверела Эммочка, не желая поверить, что и тракторист испорчен «звериной порчей». – Давай, говори мне, хватит валять дурака!

Тракторист, может быть, и рад был что-то сказать, но кто-то, чья воля забила его собственную, позволял ему говорить только по-овечьи:

– Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!

А потом он вскочил с дивана, встал на четвереньки, опустил голову, выставив вперёд потусторонние рога, и со всех воображаемых копыт понёся к Эммочке.

– Чёрт! – перепугалась Эммочка, отпрянула из комнаты в коридор и захлопнула некрашеную дверь.

Тракторист гулко стукнулся о дерево двери и, продолжая дико блеять, всё бухал и бухал своим тупым «чугунным» лбом, пытаясь прорваться. Эммочка, не желая быть побитой внезапно озверевшим трактористом, поспешила ретироваться из хаты и замкнула дверь скрепкой.

Конец третьей части.

Пётр Иванович и Сидоров корпели над разгадкой тайны «верхнелягушинского чёрта, а что же в это время происходило в Донецке?

====== Часть четвертая и последняя. “Вопросы есть? – Вопросов нет!” Глава 1. Лунный свет. ======

Крекер давно спал. С верхних нар доносился его зычный, с присвистом, храп. А Коля всё никак не мог уснуть. Ему мешал храп сокамерника, а так же невесёлые мысли, прямо толпившиеся в его бедной голове. Артерран сказал, что выгородит… А неужели передумал, мерзавец, и упрятал уже?! «А ведь не выкручусь! – молнией мелькнула очередная невесёлая мысль. – Они могут просто, без суда, этапировать, как репрессированного в сталинские времена!..» Коля посмотрел в малюсенькое зарешеченное окошко. Лунный свет сочился сквозь него и полосками ложился на серый бетонный пол. Вспомнились строчки из стихотворения: «Сижу за решёткой в темнице сырой…»

– Вскормлённый в неволе орёл молодой, – вслух вздохнул Коля.

Он грузно поднялся с нар и принялся расхаживать по камере. Расхаживая, он всё больше убеждался в том, что тюремные запоры за ним с лязгом и скрежетом задвинулись навсегда. Коля наступил на полоску лунного света. Лунный свет… В детстве он много сказок прочитал про лунный свет. И даже искренне верил в его волшебную силу… «Николай и бобовое дерево»! Да, сейчас во что угодно поверишь, лишь бы выбраться из дурацкой кутузки и не слышать больше, как взрыкивает на нарах спящий Крекер. Как КАМАЗ, ей-богу! Коля уже совсем отчаялся что-либо изменить в своём положении. Он представлял себя, копающим ямы в снегах Сибири, как вдруг… Вдруг послышалась какая-то странноватая возня за дверью. Коля вскинул растрёпанную голову. Нет, это не возможно! Дверь открывали. Сейчас, посреди ночи. Почему?!