Галя, у нас семидесятые!

А тут — это где? Где я, собственно, нахожусь?

Я повнимательнее осмотрелась вокруг… Стояла действительно жаркая погода, и с меня градом лил пот. Я сидела на лавочке у какого-то фонтана. На меня смотрели несколько обеспокоенных людей… Кинув еще раз взгляд на фонтан, я все поняла. Да уж, хорошенько я «сдала назад»…

Я находилась в Москве, на Выставке Достижений Народного Хозяйства, рядом с фонтаном «Дружба народов». И судя по тому, как были одеты люди, приводящие меня в чувство, 2025-й год был далеко-далеко впереди…

Глава 2

Опять? Ну неужели? Нет, правда?

Не веря своим глазам, я еще раз поморгала, потом снова потрясла головой, вглядываясь в обеспокоенные лица неравнодушных прохожих.

— Оклемалась чуток? — обеспокоенно спросила меня какая-то незнакомая старушка, присевшая рядом на лавочку. Чем-то она мне напомнила мою заботливую коллегу Катерину Михайловну, с которой мы очень сдружились во время моего прошлого путешествия в СССР. Тогда я попала в замечательную, теплую осень 1963 года. — Да ты кофту-то свою сыми… Виданое ли дело — в такую жарищу теплую одежку напялить. Ты прям как эскимос! Вот тебя удар-то и хватил. Да уж, теплые выходные на этой неделе выдались. А всего пару дней назад в плащике ходила…

Выцветшие добрые глаза старушки с участием и заботой смотрели на меня. Приговаривая, она заботливо поглаживала меня по плечу — заметила, видимо, мой испуганный вид.

— Да ты не волнуйся, красотуля. Упала ты не сильно, аккурат на скамеечку. Мы тебя сразу же подхватили и усадили. Сумочка твоя вот, никуда не делась… Попей, попей, красавица, полегчает. Вот, держи…

Я послушно взяла протянутую мне фляжку с водой. Надо же, тяжелая такая…

— От мужа покойного осталась, — пояснила старушка. — Он с ней всю войну прошел. Потерлась, износилась. А я храню. Память. Ты выпей, выпей водицы, говорю… И отпустит потихоньку.

Я поднесла горлышко фляги ко рту и неожиданно для себя залпом опустошила всю посудину. Надо же, как хочется пить! Как жарко! А зачем же старушка таскает с собой воду в неудобной фляжке? Не проще ли просто в пластиковую бутылку налить? Ах, да… Какая бутылка? До появления пластиковой тары еще довольно далеко…

Со временем, поняв, какой урон такое огромное количество выбрасываемой тары наносит планете, активисты забьют тревогу, и школьница Грета Тунберг развернет свою бурную деятельность. А сейчас я в мире, где пакетов для мусора априори еще нет — его просто складывают в ведро, а ведро потом вытряхивают, и так делают многие-многие годы. Стеклянную тару тоже используют много раз. Молоко и кефир наливают в стеклянные бутылки и заклеивают крышками из фольги. А когда идут за пивом, то берут с собой авоську и пустую трехлитровую банку. Прочитанные газеты не выбрасываются, а используются для протирки окон после мытья, заворачивания очисток и для прочих полезных вещей. В общем, можно считать, что советский человек очень даже заботился об экологии.

Выдув целую фляжку воды, я почти окончательно пришла в себя и смирилась с тем, что уже третий раз я попадаю в столь любимый и желанный многими СССР. И всякий раз со мной это происходит неожиданно, прямо как с ребятами из книги «Хроники Нарнии», которые попадали в волшебную страну только тогда, когда не желали этого специально. Много раз, вернувшись из своего первого путешествия, они мечтали снова попасть в страну, где живет добрый лев Аслан. Однако, когда они просто открывали шкаф, надеясь попаспть в Нарнию, то нащупывали только прочную заднюю стенку. А вот когда однажды запрыгнули туда, прячась от злой экономки, то, выпутавшись из шуб, снова оказались в волшебном лесу.

Спустя несколько минут возле скамейки, где я сидела, начали собираться любопытные зеваки. Постепенно образовалась целая толпа. Стоявший рядом грузный мужчина, на рубашке которого расплывались мокрые пятна пота, нахмурился.

— Расходимся, граждане! Все в порядке, девушка пришла в себя! Удар с ней случился, ничего страшного! Ничего тут интересного нет. Походите лучше по павильонам, полезнее будет.

Недовольно ворча, зеваки удалились. Мужчина тоже двинулся по своим делам. Осталась только заботливая старушка, сидящая рядом на лавочке.

Так значит, сейчас сентябрь. Судя по всему, жаркий август только-только закончился — погода стояла прямо летняя. А это значило, что совсем недавно начался учебный год. Люди вокруг были одеты совсем по-летнему: мужчины — в рубашках с короткими рукавами, женщины — в цветастых платьицах. Только ребятня, приехавшая, видимо, погулять на ВДНХ после уроков, мучалась в шерстяной школьной форме. Приглядевшись, я заметила, что форма была другая — почти точь-в-точь такая же, как во времена моего детства. Темно-коричневые платья с черными фартуками у девочек и синие брюки с пиджаком — у мальчиков. Ну а на груди почти у каждого был повязан символ трех поколений школьников — красный отглаженный пионерский галстук.

Я улыбнулась. Значит, я снова в том мире, где «самое вкусное на свете мороженое», «самое лучше на свете образование» и, конечно же, самая читающая нация. Ну конечно! Смартфоны-то еще не изобрели. А что еще делать в очереди за колбасой или апельсинами, как не читать.

— Ну как, пришла в себя, милочка? — обрадовалась старушка. — Значит, сама дойти до дома сможешь? Я бы тебя проводила, голубка, да, боюсь, к врачу опоздаю. Электрофорез у меня через час. На три часа у меня талончик. Пока доковыляю до поликлиники, уже и времечко подойдет.

Она аккуратно взяла у меня фляжку, погладила по плечу и будто растворилась. Исчезли куда-то и другие сочувствующие. Моргнув еще разок, я вдруг обнаружила, что сижу на лавочке совершенно одна.

Что же делать? Мой мозг начал лихорадочно соображать. В первый раз, когда я попала в пятидесятые годы, мне на пути встретился добродушный старичок Андрей Петрович, который любезно сообщил мне, что на дворе, ни много, ни мало — 1956 год. А потом я увидела девчонок — высокую, эффектную и бойкую Лиду и маленькую, скромную, интеллигентную Веру, которые оказались соседками по общежитию молоденькой штамповщицы Даши. В ее-то тело я временно и переместилась и, притворяясь Дашей, благополучно встретила в Москве пятидесятых новый 1957 год. Эх, сколько запоминающихся событий случились со мной за короткий промежуток времени: и в общежитии успела пожить, и на коньках научилась кататься, и на заводе норму перевыполняла, и со стилягами задружилась, и со звездами советского футбола познакомилась, и даже ухажера завела!

Во второй раз, когда я, присев попить кофейку с пирожным на лавочке у памятника императрице Екатерине, попала в СССР, только на этот раз — в 1963 год, мне снова довелось повидаться с тем же улыбчивым и обходительным старичком. Он не узнал меня (а может, сделал вид, что не узнал?) и деликатно объяснил, что я нахожусь в Москве шестидесятых, заодно рассказав о том, как во время свадебного путешествия в Ленинград с женой в 1924 году стал свидетелем страшного наводнения.

Теперь оказалось, что я — уже не восемнадцатилетняя штамповщица Даша, работающая на заводе и живущая в общежитии, а вполне себе уважаемая особа — двадцатипятилетняя Дарья Ивановна, учительница русского языка и литературы, которой посчастливилось осуществить мечту любой лимитчицы-провинциалки — получить жилье от государства. Несколько месяцев я прожила в большой коммунальной квартире и запомнила это время навсегда.

В декабре 1963 года Москву потрясли шокирующие известия: объявился преступник, хитрым образом проникающий в квартиры советских граждан. Почти месяц он держал в страхе всю столицу. Ничего не понимающая и очень боящаяся за свою жизнь учительница Дарья Ивановна неожиданно для себя оказалась втянутой в самую гущу этих событий. Оказалось, что она знакома с таинственным «Мосгазом»…

Но все это случилось со мной во время прошлого путешествия. Вернулась домой я так же внезапно, как и попала в прошлое. Я болтала по телефону с Андрюшкой, мужем Лиды, только что ставшим многодетным отцом, и только-только хотела спросить его, когда приходить на выписку в роддом — и бац! — оказалось, что в руке у меня не допотопная трубка общего телефона с проводом, а вполне себе современный, пусть и не очень дорогой китайский смартфон.