Ганфайтер. Огонь на поражение

Трансмантийщики добросовестно вели проект, формируя плато базальтов на севере и северо-востоке Пацифиды-1.

— Вот это я понимаю, — хмыкнул Белый, — называется — дали гари!

— Страшно как… — пробормотала Наташа Стоун, расширенными глазами следя за грозной игрой стихии.

— Эти демиурги самодеятельные кулаками и коленями стучали себя в грудь, — сказал Шурик Рыжий, — клялись, что все пройдет без катаклизмов… Вулканический пепел плодородный очень — трава объестся! — и ил еще, тоже… Запашок какой-то прёт инфернальный — парфюм «Сероводородный»!

— А что это над нами вертится постоянно? — ткнул пальцем в небо Шурик Белый.

— Дископлан какой-то… — пригляделся Боровиц. — Этих, наверное, «короедов». В смысле — трансмантийщиков.

Браун глянул в небо. Там медленно, на манер канюка, кружил черный дискоид. Летал над плавбазами, словно нарезая магический круг.

— Змей, — окликнул Станислас, — на всякий случай, проверь пушчонку.

Так небрежно сегундо прозывал самую настоящую ПМП — противометеоритную пушку, неясными окольными путями притащенную им на «Онекотан». И плевать он хотел на закон о военной технике. В ТОЗО понимали лишь один закон — револьвера, а уж кодекс ПМП всякие аутло будут чтить свято…

— Уже! — отозвался Харин, неловко повернувшись в блоке регенератора, похожем на цилиндрический корсет. — Сбить?

Его слова перебил рык пробужденной тверди — загрохотало так, что Тимофею уши заложило. Он перевел взгляд на местность. Глаза по привычке искали впереди хоть какое-то подобие огнедышащих гор. Напрасно. Там все было вихрь и мрак, в которых разжиженная материя перемешивалась с палящим клокотанием газов, как в бесконечном, никогда не смолкающем взрыве.

Черный дымящийся берег разошелся зияющей трещиной, распоровшей жгучие напластования базальтов на многие километры, и тут же из разлома поперла лава — вздуваясь куполами, оседая, заплескивая тяжкими волнами, перехлестывая в море. Раздалось громовое шипение, и клубящиеся облака пара скрыли берег. Но ненадолго. Сильный южный ветер сдувал газы, открывая остров и потоки магмы, пылающей яркой желтизной и словно колыхавшейся от жара.

Желтый внезапно превратился в белый. Палуба «Онекотана» сотряслась, гром наполнил уши, и по всему берегу вздыбилась раскаленная добела масса. Забили красные фонтаны жидкой лавы. Пробивая клубы серого, черного, синего дыма, распускались снопы алых лапилли — огненного града, с угрожающим свистом разлетались алые ядра — вулканические бомбы.

И все это запредельное действо шло под аккомпанемент непрерывного рева, трескучих ударов и громовых раскатов. Неожиданно наступило затишье. От озера лавы, стекающего в океан, донеслись утробные вздохи, истерические вскрики, натужные хрипы. В лавовой толще рождались течения, кружили черные обломки, словно плоты на порогах.

«Онекотан» двигался в почтительном отдалении от берега — складчатой кручи из остывающей лавы. Край обрыва светился вишневым и гранатовым, ниже переходя в темно-пурпурный и покрываясь черной гибкой коркой. Редкие красные сполохи огня пробегали по твердеющему панцирю, сыпали алые брызги и закручивались султанчики коричневых дымов.

Тимофей отвлекся на секунду от созерцания преисподней и приметил очередную странность — в паре кабельтовых [46] к западу всплыла огромная подлодка, размерами с подводный ракетоносец прошлого века, и двинулась параллельным курсом. Ее корпус, сплюснутый по вертикали, как тело кита, был чёрен и выделялся в потемневшей воде за счет распускаемых белых бурунов. Помаячив минут пять, лодка плавно погрузилась.

46

Кабельтов — одна десятая морской мили, 185,2 метра.

Сихали поёжился. Все это ему очень не нравилось. Сначала дископлан, потом этот подводный крейсер… Опять, что ли, готовится пакость? Или он стал слишком подозрительным?

«Онекотан» шел, раздвигая форштевнями целые поля из кусков шебуршащей пемзы, и вот катамаран вышел на чистую воду. Слева по борту, под самым берегом всплыла полосатая субмарина трансмантийщиков, выкрашенная в цвета дыма и пламени — красный и черный.

— И не боятся же, — хмыкнул Боровиц, — «короеды» хреновы…

— Плавать в кипятке — ну уж на фиг! — проворчал Юта Хейзел. — Как там у Данте…

Что говаривал Алигьери на тему пекла, Браун не услышал — грянул взрыв взрывов. Чудовищный грохот перекрыл все звуки, выбил все мысли.

Гигантские столбы огня вздыбились над берегом, обрыв накренился и сполз в море, подстилаясь под субмарину, вынося ее, как сигару на подносе. А сверху повалила лава. Вязким раскаленным тестом она накрыла корму подлодки и потекла в стороны двумя жаркими потоками-Флегетонами. [47]

— К берегу! — заорал Боровиц. — К берегу!

47

Флегетон — огненная река в Дантовом аду.

Капитан плавбазы и сам принял то же решение — «Онекотан» развернулся и двинулся к гибнущей субмарине.

— Кислородные маски! — надрывался Станислас. — Живо!

— Смотрите! — закричала Наташа, тыча рукой за борт.

Происходило что-то страшное — по волнам расплылись резко очерченные желтоватые пятна, пахнуло серой, и из воды с грохотом вырвались мощные пенные столбы — будто рванули глубинные супербомбы. Все признаки подводного извержения налицо, а в эпицентре — обе плавбазы!

«Онекотан» накренился, отброшенный расходящимся валом, озаренным изнутри золотыми и кровавыми бликами — отсветами извергнутой магмы.

За кормой вздыбился клокочущий холм полужидкого базальта, он оплывал на глазах, но все новые и новые килотонны лавы выплескивались из этого нестойкого кратера. Стена серого пара скрыла вулкан, и желтые фонтаны огненного вещества просвечивали сквозь пелену, добавляя шуму к громовому бурлению вскипающих волн. Все шаталось и содрогалось — тряслось море, тряслось небо, тряслась палуба.

Прямо по ходу «Тако-мару» океан запарил, заклокотал и, словно панцирь исполинской Годзиллы, всплыл — показался дымящийся верх магматического выброса, подернутый тонкой черной корочкой. Корочка то и дело лопалась, наружу выступали огромные пламенные капли и, сверкая золотом, срывались в светоносную глубину.

«Господи! — ужаснулся Браун. — Да тут лава по всему дну! Со всего дна прёт!»

Истошные гудки «Тако-мару» заставили его обернуться к океану. Трисек погибал — оба его поплавка с ходу втесались в расплав, и теперь плавбаза кренилась, валилась из стороны в сторону, угодив в течение адской реки.

— Быстрее, быстрее! — орал, надсаживаясь, Боровиц. От нетерпения сегундо даже подпрыгивал. — А то не успеем! Едрить семь-восемь…

«Онекотан» подвалил бортом к подлодке «короедов», и вода взбурлила под тормозящим действием турбин. Трансмантийщики уже толпились на узкой палубе, натягивая на головы золотистые передники, чтобы хоть как-то уберечься от пекла за спинами.

— Живо! — проревел Тугарин-Змей, перекидывая блестящий трап.

— Ножками работаем, ножками! — подхватил Белый.

Геоинженеры бегом побежали по шаткому мостику, спрыгивая или падая на палубу «Онекотана». Плавбаза тут же двинулась кормой назад, подгребая к терпящему бедствие «Тако-мару». Лава приподняла прямоугольную палубу трисека, наклонила ее, и немногочисленный экипаж трофейного корабля буквально скатился на катамаран. Последним соскочил Самоа Дженкинс.

— Ходу!

— Превосходно! — выдохнул Браун, ошалело мотая головой.