Газыри

Чего хорошего — обращаться в инстанции, где честь мундира блюдут частенько больше собственной чести. Сколько я в роли штатного правдоискателя настрадался! Тем радостнее было получить однажды из Краснодара прямой толковый ответ: была допущена ошибка, которая уже исправлена. Справедливость восстановлена: спасибо.

После работы в политотделе Управления внутренних дел на Кубани Азаров уехал в Москву, был заместителем начальника Главного управления кадров Министерства, потом уже не в лучшие времена вернулся на свою малую родину секретарем крайкома, и ему выпало сперва попридерживать тут прущие через край, как опара из дежки, казачьи дрожжи, а потом утихомиривать знаменитый «бабий бунт»: многодневный митинг женщин, не отпускавших в Чечню своих мужей-резервистов… Умницы, — думаешь теперь, — защитницы! Как хорошо, что хоть этого-то кубанского «похода» на Чечню тогда не случилось.

…И вот сидели мы в кабинете у Юрия Федоровича, теперь — одного из первых лиц Главного таможенного управления, вели уважительную беседу… как мне хотелось, чтобы дорогие моему сердцу люди друг дружке понравились!

Так оно, слава Богу, вроде бы и случилось.

Сперва монахи оставили коротенькое письмо на имя начальника ГТУ Ванина: само собой, что без ведома первого лица такие вещи не делаются. Потом им позвонили из приемной: Ванин их ждет.

— Как встреча прошла, батюшка, как? — стал я расспрашивать отца Феофила, когда после этого увиделись.

— Сейчас вам расскажу, сейчас, — начал батюшка, и в голосе у него послышалась загадка. — Вхожу я вслед за нашим наместником и вижу вдруг знакомого человека… где-то, думаю, я его видел… где? Когда замечаю, отец Феоктист тоже как бы в некотором замешательстве на Ванина поглядывает. На него глянет, потом незаметно на меня. На него — снова на меня… И вдруг спрашивает: а не могли мы вас видеть, многоуважаемый Михаил Валентинович в нашем монастыре?.. Ванин улыбнулся: наверное, могли, говорит. Я-то звенигородский и хожу к вам в церковь… можно сказать, ваш прихожанин! Так почему же, отец наместник начал… и не договорил. Что тут скажешь? Обычный прихожанин: стоял в храме по воскресеньям да по праздникам… Глянул на меня и говорит: по-моему, у вас я исповедовался… помните? А вы меня как-то причащали…

…И вот шел я с почты, откуда звонил отцу Феофилу, улыбался и думал: вот как Господь все устраивает!

Разве какой-нибудь случай не мог раньше их свести: ожидающих от мирян хоть какой-то помощи монахов и такого влиятельного, как сам, собственною персоной начальник Главного «там можно все», как один мой старый приятель говорит, управления?

Но нет, нет: пусть-ка эти кубанские землячки тоже руку приложат, пусть-ка во имя Божие, старые грешники, марксово племя, поработают да хоть маленько очистятся… славно!

«Славно» — оттого, что все стыдишься сказать лишний раз: слава!

Отцу и Сыну, и Святому Духу.

ООО «РФ»

По «ящику» — или, как эта прозападная публика с придыханием произносит, по «ти-ви» — идет очередная гнусная развлекуха, актеры-«сортирики» прилюдно — при полном зале — старательно дотаптывают последние остатки былых (не в Союзе, нет — когда-то в России, когда-то — в мире вообще) понятий о нравственности… А кто-то нам все твердит о национальной идее: откуда ей взяться-то?!

Вспомнил эту давнюю историю, которая в 1983 году случилась в Кельне… В кампании «судей и тренеров», с которыми ездил на чемпионат мира по хоккею, стоял перед старинной картиной с известным сюжетом — Фома-неверующий подносит персты к ране у Христа на груди — и один из сибирских наших тренеров вздохнул и покачал головой:

— Блин, — травма!

— Да что он — совсем? — тихонько спросил я у Игоря Тузика, начальника команды «Динамо», когда сосед от нас отошел.

— А что бы ты хотел? — усмехнулся Игорь. — Два года в Москве учился в школе тренеров. С мастерством порядок — ход, глаз, рука да и бестолковка работает — а по всем хитрым наукам… На экзамене по обществоведению заткнулся, преподаватель подсказать решил — хорошо, говорит, ответьте мне: в каком обществе живете? Напрягался он, напрягался, потом спрашивает: «Трудовые резервы»?..

Изменились времена.

Другим стало общество, в котором все мы живем…

О честном труде мало кто помышляет, о трудовых резервах вообще не думают…

Может быть, теперь наше общество — это «ООО»? «Общество с ограниченной ответственностью»?

Или вообще — без всякой?

Чай краснодарский черешковый

На горяче-ключевском рынке все высматривал что-нибудь этакое… какой раньше был рынок!

Щедрая земля, минеральные воды под ней, ласковое — чуть не круглый год — солнышко… И чего только не было на базаре, каких только удивительных по красоте и вкусу фруктов и овощей. Богатырские помидоры и болгарские перцы, тыквы-великаны, краснобокие, с детскую головку величиной яблоки. А цветы, цветы!

И ведь все это осенью, в самом преддверии зимы…

Теперь все это порядком помельчавшее изобилие вытеснено турецкими шмотками, сникерсами-памперсами, кофе с чаями, само собой импортными, жвачкой и остальной всякой всячиной в красивых обертках, а земные плоды, картошка с моркошкой и разнообразная, несмотря ни на что, экзотическая в этих краях зелень — все это втиснуто теперь в небольшенькую выгородку на другой стороне улицы с бесконечным развалом по сторонам, в крошечный такой концлагерек для поздних овощей и припоздавших с уходом с родной земельки древних старух…

В поисках тыквы-кубышки и тыквы-ханочки обошел я коротенькие рядки, а на обратном пути задержался возле пожилого мужчины с безразмерным рюкзаком в ногах: рюкзак был набит толстыми пакетами мало сказать крупного — такого же по величине безразмерного чая.

Остановился я, затеял разговор — само собой, купец нахваливал свой товар: чего там — чайный лист? Что от него после переработки останется? А черешок — вот он, его никуда не денешь, только и того, что дроблен… да лучше этого чая… ну, и так далее.

Купил я для пробы один пакет, содержимое которого, когда его дома разрезал, похоже, было на обсыпанный черными «цурпалками» — так в Отрадной называли попадавшиеся в пачках обломки чайных веточек — большой пук пакли или добрый клочок плохо обработанной «костры», теребленной на «лубзаводе» конопли, которой после войны топили печки — сколько кошелей перетаскал я в детстве сапетками!

Милые, вроде бы совсем забытые слова, которые сами тихонько всплыли теперь из памяти!.. Уже за это спасибо продавцу необычного чая.

Запах у него достаточно приятный и сильный, хотя далеко не тонкий, нет — также, как вся эта мешанина грубоват. Но заварка получилась довольно приличная, а вот вторячок вышел отчего-то совсем жидкий. Отдавало, признаться, мочалом, но какой же русский чай им не отдает?

Пойти и купить еще? Для дома, для семьи. Для общего о самых разных чаях знания…

Приехал за мной на своем «крайслере» Сережа Прохода, едем на его «Охотничий хутор», я спрашиваю: мол, как относиться к этому чаю, который продают на вашем базаре? Вот, смотри — может, что-нибудь о нем знаешь? Зачитываю ему текст лежавшего внутри листка-паспорта: «Чай краснодарский черешковый фасованный.»