Ген поиска

Однако убедить себя до конца не удавалось: мое внутреннее чутье завывало волком в лунную ночь, гарантируя — дело не в этом.

Но шли минуты, девочка не двигалась и не поднимала тревоги. Мало-помалу мои нервы успокоились, и я стал оглядываться по сторонам. Ножки столов; любая лаборатория — это прежде всего слишком много столов и слишком мало стульев; такое ощущение, что большинство ученых прямо-таки боится присесть, чтобы в случае чего не упустить научное открытие, которое так и норовит ускользнуть из рук!

Кроме этих ножек я увидел в дальнем конце комнаты две стоявшие у стены свернутые раскладные кровати из железных трубок — такие иногда покупают для временного размещения гостевых слуг. У деда в чулане тоже стоит парочка, хотя в его доме давным-давно не останавливались гости.

Сперва мне показалось, что в комнате никого, кроме нас со странной девочкой, не было, но потом я услышал глухое покашливание и стук переставляемых на столе предметов. Развернувшись, я понял, что комната длиннее, чем мне показалось, и уходит также в другую сторону.

И что там у окна стоят высокий человек лет сорока и… подросток? Ребенок? Мне было трудно судить — конечно, сыщику по необходимости надобно разбираться в стадиях человеческого (и генмодьего) взросления, но этот мальчик при совершенно детском лице и не слишком высоком росте мог похвастаться почти что взрослой комплекцией. Он был без рубашки, и я отлично видел и разворот плеч, и мускулистую грудь… Все же, наверное, ему было лет восемнадцать.

(Тут я ошибся: подумал, что он просто от природы невысок. На самом деле этому мальчику было ровно столько же лет, сколько Анне, то есть девять с половиной. Впоследствии, когда я коротко встретился с Коленькой на «кофейной плантации» Златовских, я оценил, что с тех пор он успел не только прибавить в мышечной массе, но и изрядно подрасти.)

У мальчика было такое же расслабленное, невыразительное лицо, как и у девочки-куклы.

— Так, реакция хорошая, — пробормотал мужчина. — Теперь вытяни левую руку.

Мальчик послушался.

— Сожми кулак и так держи. Как только рука почувствует усталость, сразу скажи.

Мальчик ничего не ответил, даже не кивнул в подтверждение того, что понял команду. Мужчина — я решил, что это Серебряков А. Т., и был абсолютно прав — взял со стола огромный, просто гигантский шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и всадил его в плечо мальчишки. В плечо той самой руки, которую тот держал на весу, между прочим!

Надо заметить, я не специалист в медицине. Но любой здравомыслящий человек понимает, что чем больше шприц, тем больше в нем жидкости, и тем под большим давлением вводится жидкость в тело. Соответственно, тем больнее укол. От такой большой дозы, что бы за лекарство там ни было, даже взрослый должен был заорать благим матом.

Мальчик даже в лице не переменился. Даже губу не закусил. Просто стоял себе и стоял, время от времени моргая. Кулак его не задрожал.

«Эксперименты, — понял я, холодея. — С препаратами, изменяющими сознание. На детях. Ну, матушка! Даже если они используют своих…»

Хотя я тут же усомнился, что дети приходятся Серебряковым родней. Ничуть не похожи. К тому же, Серебряковы были темноглазы, а у обоих детей глаза голубые. Ничего невозможного, разумеется, это наоборот не бывает… но все равно шанс на такое совпадение для двоих детей сразу не очень велик.

У меня мелькнула мысль, не связана ли эта голубоглазость с генетическим модифицированием, но я тут же откинул эту идею как насквозь завиральную, даже размышлять над ней дальше не стал.

А зря. Потому что дверь в лабораторию скрипнула, отворяясь, и вошла женщина, которую я только что видел в коридоре.

— Ну, как? — спросила она.

— Пока удовлетворительно, — ответил мужчина. — Но я тебе скажу, что это профанация. Нужно больше особей, тогда и сможем провести эксперимент. Если бы нам удалось вывезти из Сарелии еще хотя бы троих…

— Они все равно были браком, скатертью дорога, — безжалостно ответила женщина. — Не горюй, а лучше ускорь подготовку семенного материала. Мурчалова обещала нам как минимум пять суррогатных матерей.

— Пять! — возмутился мужчина. — Пять! Да что я могу сделать с пятью?! Хорошо, если хотя бы один приживется! А ведь еще стадия оплодотворения в пробирке!

— В пробирке оплодотворим штук сто сразу, и подсадим каждой штук по пять самых жизнеспособных, шансы и повысятся, — равнодушно ответила женщина. — Не ворчи. Да, я согласна, масштабы не те. Но здесь у нас нет поддержки властей, а в Сарелии была, да сплыла. Вот когда Мурчалова и остальные придут к власти…

— Да не придут они, — фыркнул Серебряков. — Люди не дадут животным собой управлять.

— Дорогой, я тебя люблю, но ты безнадежно глуп в человеческих отношениях, — с неожиданной теплотой сказала женщина. — Люди дают управлять собой животным на протяжении многих столетий, при условии, что те вовремя наполняют их кормушку… это традиция, освященная временем. А кроме того, для чего тут мы? С помощью наших малышей мы и нашим спонсорам поможем, и себя не забудем.

— Дорогая, я тебя люблю, но иногда ты безнадежно меркантильна, — явно передразнил ее мужчина, но тоже без злобы. — Меня интересуют прежде всего научные результаты! А они безнадежно откладываются из-за того, что мы вынуждены таиться! Лучше бы нашли какую-нибудь коммерческую фирму… Кумпанство, как тут говорят.

— И что? Какое кумпанство тебе оплатит опыты над людьми?

— Они не люди!

— Они выглядят как люди. Плебеям этого довольно. Кстати, какое вещество ты ввел КСД?

— Коленьке? Семипроцентный раствор… — последовало слово, которое я не понял и не запомнил.

— На твоем месте я все-таки не давала бы им имена… Анечка, Коленька… Тем более, что АВХ мне кажется не совсем удачной моделью. Если бы она не была одной из двух, я бы от нее избавилась.

— Милена, я тебе уже говорил: ты выдумываешь! Не ослабляется действие булавки у нее при редкой даче приказов, тебе кажется! Для этого нужна камера сенсорной депривации. И самостоятельно она не мыслит.

— Все-таки не надо было учить ее читать… Слишком высока доля самостоятельных когнитивных функций.

— Эта модель предназначена для разведки, а не для боя, как она будет выполнять свои функции, если ни читать, ни писать не умеет? Ну ладно, если тебе так беспокойно, можем провести тот опыт с дополнительными булавками, который ты задумала. Попроси только Мурчалову раздобыть еще булавок, а то их катастрофически мало.

— Используй одну из наших. Кажется, еще есть запас.

— Если ты права, и булавку можно замкнуть на самого генмода, чтобы он сам отдавал себе приказы, то такая булавка станет дефективной и использовать ее повторно нельзя. Анечку… то есть АВХ придется перепрограммировать под другую булавку, а наш запас не так уж велик, сама знаешь.