Генерал
Шрифт:
Мысли цепляются одна за другую. Бегут по кругу и снова возвращаются к Кате. Мне бы отойти в сторону. Не лезть когтистой лапой в золотую клетку. Но ничего не получается, как не уговариваю себя. Запала мне в душу маленькая птичка.
«Не навреди, – просит чуйка. – Она и без тебя сполна хлебнула. Не сломай ее, Вася».
– Да не могу я ей навредить! – подскакиваю с дивана. Спину ломит от неудобного ложа. А голова раскалывается на части. Будто кувалдой по ней всю ночь били.
Распахнув шторы, выхожу на террасу. А там уже рассвело. Птички поют и солнышко
Хорошо, твою мать! Как же хорошо!
Вернувшись в комнату, быстро напяливаю спортивный костюм и кроссовки. Оставляю Катерине записку на картонке из-под чая.
«Ушел на пробежку. Буду через сорок минут. Из номера не выходить!»
И подчеркиваю дважды для острастки. Дескать, все серьезно, Кать. Очень серьезно.
Обычно я могу бегать долго. Час. Полтора. Но после гадской болезни меня хватает только на двадцать минут. Дыхалка подводит сразу, как только газую в гору. Сбиваясь с ритма, останавливаюсь на полпути.
Обливаясь потом, перевожу дух. И будто в первый раз завороженно глазею по сторонам. Горы. Сосны. И воздух, хоть ложкой ешь.
«Какой из тебя защитника, жеваный крот? Ты же собственную задницу еле тягаешь», – морщась, вытираю мокрое лицо. Цепляю взглядом желтую и красную листву, разбавленную спокойным зеленым. И не торопясь спускаюсь вниз в санаторий.
Девичью фигурку в знакомом костюме я замечаю почти сразу, как сворачиваю к санаторию. И не обращая внимания на одышку ускоряю шаг.
Это что происходит, мать вашу?
– Катя?! – догоняю на всех парах.
– Доброе утро, Василий Петрович! – улыбается мне девица. Вот как такую отругаешь. Смотрит весело. Рада видеть, наверное. Глаза горят, а на щеках румянец. Безумно хочется прикоснуться пальцем к алой щечке, накрыть чуть заветренные губы поцелуем. А потом можно и в койку…
«Ты совсем с дуба рухнул, Василий Петрович? – спрашиваю у самого себя. – Или последние мозги отшибло от кислородной недостаточности?»
Пытаюсь хоть немного вогнать себя в рамки, и с ума схожу от накатившего желания. Катя, девочка моя, вот как тебе удается обеспечить меня круглосуточным стояком? Мне же с тобой никакого здоровья не хватит.
– Я тебе написал, чтобы из номера не выходила, – ворчу недовольно.
– Написали? – изумляется Катя. И смотрит на меня доверчиво и наивно. – Когда? Я, наверное, пропустила. Вытянув из кармана сотовый, листает сообщения.
– Ничего нет? А вы точно мне отправляли? – поднимает на меня черные омуты глаз. И я тону в них. Как дурак пропадаю.
Да что же это делается, етить колотить?
– Я тебе на бумажке написал и на столе оставил, – говорю и чувствую себя полным идиотом. Ну кто сейчас пишет записки?
– А я к столу не подходила, – смущенно вздыхает Катя. – Проснулась, вас нет. И к себе пошла.
Очень хорошо! Просто прекрасно!
– Ты – нормальный человек? – цежу раздраженно. – А вдруг там засада? Надо было проверить сначала, – выговариваю, нависая над девчонкой. Так и стоим посреди тропинки. Выясняем.
– Никого там не было, – морщится
Катерина. – Я проверила.– Молодец. Но в следующий раз, пожалуйста, зови меня.
– Хорошо, – легко соглашается Катерина. И в этой легкости отчетливо чувствуется явное не желание слушать мои нотации.
– А ты куда идешь? – интересуюсь, приноравливаясь к шагу.
– Тут источник недалеко. Я каждое утро туда хожу. Знаете, какая вода там вкусная! – порывисто восклицает Катя, показывая мне обычную полуторалитровую бутылку. – Я на весь день набираю.
– Знаю, – киваю коротко. – Я тут все знаю. – И добавляю строго. – Катя, до источника полчаса идти, какого ты вышла без охраны?
– Так тут никто никогда не ходит, – вспыхивает она. Да еще смотрит с вызовом.
А я готов оторвать ей голову за самоуправство. Или зацеловать.
Глава 16
– Тем более, – ворчит Василий Петрович и зыркает недовольно. – Зная твой ежедневный маршрут, самое удобное место… – выговаривает он и осекается.
– Для чего? – вскидываюсь я и уже совершенно иначе смотрю на узкую лесную тропинку, елки и кустарники с багряными листьями. Солнце будто меркнет.
– Вот не пойму я тебя, Катя, – вздыхает Генерал. – Вчера тряслась как осиновый лист, а сегодня самовольничаешь. Я же попросил…
– Я не читала, – соплю виновата. И сама себе готова дать по шее за глупую выходку. Отмела прочь страхи и решила доказать…
Кому? Что?
– Может, вернемся обратно? – тяну нерешительно. Утренняя прогулка уже потеряла свое очарование. И мне не по себе в этом лесу. Хотя больше года я хожу сюда с Юрой.
«Ты ни разу не выходила сама, – включается рассудок. – Так какого сегодня тебя понесло?»
– Да тут уже недалеко осталось, – машет рукой Генерал.
– Еще полпути, – жалобно лепечу я.
– Можно срезать, – улыбается мне Васечка и предлагает весело. – Хочешь?
– Конечно, – порывисто киваю я, позабыв спросить о маршруте.
И спохватываюсь, когда крепкая рука Генерала тянет меня вверх по склону. Оглядываюсь по сторонам. Никаких тропок или ориентиров. Ордынцев прет вверх как танк и даже по сторонам не смотрит, будто у него в голове джипиэс установлен. А может так и есть? От всех моих знакомых Генерал явно отличается. Разве что папа может сравниться.
«Ну какие у тебя знакомые, Катя? – усмехаюсь мысленно. – Эрик Тавлеев, друг детства или Антоша Масловский? Два придурка. Им до Генерала как до луны!»
– Стоп, – провозглашает Генерал, внезапно останавливаясь. На полном ходу врезаюсь в мощное тело. Крепкие руки на автомате притягивают меня к себе. И не отпускают, когда я хочу вырваться. – Тихо, Катюша. Тихо, – шепчет мне в ухо Василий Петрович.
– Что? – смотрю обалдело. За своими мыслями о Генерале я немного выпала из реальности.
– Там кто-то есть, – кивает он на виднеющийся сквозь листву источник.
Вглядываюсь пристально и ничего не замечаю.
– Где? – охаю в ужасе.