Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны
Шрифт:
В этой связи отдел Iс 52-й пехотной дивизии докладывал, что по наблюдениям охраны вблизи от лагерей военнопленных находят много шинелей, который ранее принадлежали комиссарам и командирам. Следовательно, последние находятся среди рядовых пленных, скрывая свои звания и должности. Комиссары стараются укрыться среди военнослужащих чужих полков. По предположениям немцев, это происходит вследствие того, что в ходе боев комиссары убили много красноармейцев, видимо, не желавших воевать. Те, в свою очередь, затаили на комиссаров злобу и готовы их выдать. Поэтому, считали немецкие офицеры, необходимо разбить военнопленных по своим полкам и таким способом выявить всех укрывавшихся в общей массе комиссаров [35, Fr. 721, 731; 103, Fr. 573].
Не стоит забывать, что в начале войны приходилось отступать по недавно вошедшим в состав СССР Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтике.
Некоторые командиры и политработники отрицали свою причастность к переодеванию, перекладывая ответственность на неизвестных «доброжелателей». Так, бригадный комиссар И. П. Куликов и генерал П. В. Сысоев, получив в бою контузию и оказавшись на некоторое время в бессознательном состоянии, очнувшись, вдруг обнаружили себя одетыми в красноармейскую форму. Подумав, они приходили к выводу, что это сделали неизвестные советские бойцы, чтобы скрыть от немцев их звание.
Свое объяснение многочисленным подобным фактам дал Е. А. Долматовский, начавший войну на Юго-Западном фронте в качестве корреспондента, сам попавший в плен и бежавший оттуда в августе 1941 г. «Старались затеряться и скрыться в толпе командиры высокого ранга, с презрением отвергая преимущества, которые им сулили палачи. Не трусость руководила их поступками: они не желали доставлять радость врагу – еще один командир полка или дивизии схвачен. Это было еще и формой подготовки к побегу, а побег командиру куда трудней осуществить, чем рядовому. Скрывались комиссары и политруки, чтоб не отдать свои жизни так дешево и сразу» [319, с. 213]. Что ж, и такое также имело место.
Однако не все отказывались от преимуществ, предоставляемым им званием или должностью. Так, начальник артиллерии 139-й дивизии полковник А. П. Трофимов попал в плен в красноармейском обмундировании при прорыве 8 августа 1941 года. Некоторое время он находился у Уманском лагере, на тех же правах, что и его рядовые бойцы, т. е. голодал. Однажды с ним повстречался бывший помощник начальника политотдела по комсомолу М. А. Патронников, который так запомнил полковника: «он был худой, обросший, лицо заострилось, нос стал длинный, глаза воспалены, под глазами большие черные круги. На нем была солдатская грязная шинель, побелевшие от росы сапоги. Внешне он больше походил на ездового, чем на полковника. Увидев меня, он сказал: “Все. Больше так не могу. Пойду и скажу, что я полковник. Есть же где-то в лагере отдельное место для комсостава? Говорят, и баланду там дают. Вам тоже следовало бы пойти в офицерский лагерь, иначе дойдете”. Я ответил полковнику, что мне с ним не по пути» [296, Л. 160]. Полковник А. П. Трофимов благополучно пережил плен и после войны вернулся на Родину.
То, как следовало бы относиться к переодеванию командиров в форму рядовых продемонстрировали авторы книги о генерале Г. И. Тхоре, вложив эти слова в уста своего главного героя. Тот, якобы, ответил на подобное предложение капитана Н. В. Чернова следующим образом:
« – А вы можете переодеться в генеральскую форму, – спросил Чернова Тхор. И, не получив ответа, строго сказал: – Военнослужащий Красной Армии обязан носить положенную ему форму и в соответствии с его званием в любой обстановке» [342, с. 110]. Хорошие, правильные слова, жаль только, что сам генерал им не последовал. По немецким сведениям, Г. И. Тхор был взят в плен как раз в гражданской одежде. Из сказанного можно сделать вывод, что переодевание со стороны многих командиров и красноармейцев было не только отражением степени их деморализации, но и попыткой таким способом избежать пленения, перейти линию фронта и продолжить борьбу.
Немцы обратили внимание еще не одну особенность поведения комначсостава РККА в начале войны – на имевшие место случаи, когда старшие и высшие командиры бросали своих подчиненных на произвол судьбы, стараясь спасти в первую очередь самих себя. Уже 1 июля разведывательный отдел 2-й танковой армии противника зафиксировал в отчете, что «повсюду пленные дают показания, что их офицеры их бросают (verlassen), в особенности высший командный состав. Они собираются позади отдельных или маленьких групп танков и пытаются прорваться вместе с ними на восток» [180, Fr. 104].
Исследователи, занимавшиеся изучением личности и деятельности генерала А. А. Власова, обратили внимание, что из обоих окружений – Киевского и Волховского, – он выходил в сопровождении женщин. Этому факту попытались придать какую-то особенную, негативно характеризующую
командарма окраску.Пленный полковник-артиллерист на аэродроме г. Сталино, 1942 год
Даже не имея перед собой полной картины, можно сказать, что генерал А. А. Власов не был единственным или исключительным в этом отношении. Из окружения вместе с представителями женского пола выбирались генералы П. С. Иванов, Г. И. Тхор (с дочерьми), генералы Д. Е. Закутный, С. Е. Данилов, С. Я. Огурцов и П. Д. Артеменко, полковники В. А. Хлебцев и М. Г. Кириллов (с медсестрами), А. М. Гогоберидзе и Н. И. Васильев (с женами). Наконец, есть фотография некоего полковника артиллерии, которого немцы отправляют с аэродрома в г. Сталино в сопровождении женщины-военнослужащей. И вряд ли этот список полон.
Один случай, когда генералу назначили в качестве сопровождающей женщину-медсестру мы можем привести в качестве примера. Речь идет о начальнике связи 2-й Ударной армии генерале А. В. Афанасьеве. «Бродя по лесу, от истощения Афанасьев ослаб, в связи с чем к нему для поддержания его при ходьбе была прикреплена медицинская сестра» [301, Т. 2. Кн. 1. с. 52]. Именно так – прикреплена! Видимо 45-летний генерал уж очень устал и проголодался, гораздо больше, чем обычная девушка-медсестра.
Примечательно, что названных командиров сопровождали не просто женщины-военнослужащие, а, как правило, медсестры, поварихи или же близкие родственницы. Не встретился ни один случай, чтобы таковыми оказались, скажем, связистки или машинистки из штаба, каких также имелось в достатке или же девушки-шоферки. Из «специализации» женщин можно сделать вполне определенный вывод, зачем старшие и высшие командиры брали их с собой: чтобы те приготовили им еду, постирали, а в случае болезни или ранения – полечили. Для тех же целей выходившие из окружения старшие командиры брали с собой еще и адъютантов. Старшие и высшие командиры Красной Армии, видимо, уже настолько отвыкли от самообслуживания, что не справлялись с ним без посторонней помощи, или же считали его недостойным своего высокого звания или должности.
Уже с первых дней войны немцы столкнулись с этим непривычным для себя явлением – женщинами-солдатами (Flintenweibe). Среди бойцов Красной Армии, в том числе и на командных должностях встречалось большое количество женщин-военнослужащих. Немцы долго не знали, что с ними делать, считать ли их военнопленными, поскольку они носили соответствующую форму, или же бандитами, так как по их представлениям женщины не должны воевать с оружием в руках. В последнем случае они подлежали расстрелу, что нередко случалось в первую неделю войны на разных участках советско-германского фронта.
Однако уже 2 июля 1941 года в войска поступило разъяснение ОКХ. В соответствии с ним, «с одетыми в униформу женщинами, попавшими в плен, вне зависимости от того, вооружены они или нет, следует обращаться как с военнопленными. Напротив, по отношению к женщинам, не одетым в униформу, но с оружием в руках, есть основания обращаться как с бандитами» [106, Fr. 968].
К чести командиров, оказавшись в окружении, многие генералы и полковники принимали решение пробиваться на восток, к линии фронта с тем, чтобы продолжать борьбу с немецкими войсками. Зная об этом, немцы, завершив разгром той или иной советской воинской части, проводили зачистку местности, на которой только что проходили боевые действия. Это делалось с целью выявить масштаб потерь, понесенных в боях, собрать и подсчитать трофеи, а также обнаружить и взять в плен оставшихся в живых красноармейцев, командиров и политработников.
Зачистка, как правило, проводилась способом прочесывания: немецкие солдаты, разворачивались в цепь и, поддерживая визуальный и голосовой контакт друг с другом, обходили местность. С этого момента для генералов и полковников начиналась своеобразная игра в прятки с противником. Стараясь ничем не выдать себя, они прятались в лесах, укрываясь за деревьями или в кустарнике, уходили в труднодоступные болота, надеясь, что солдаты противника так их не обнаружат.
У спрятавшихся командиров при прочесывании немцами местности оставалось немного вариантов для действий. Они могли попытаться, оставаясь незамеченными, убежать от противника в противоположном от него направлении. Однако, если немцы видели такие перебежки, они, как правило, открывали огонь на поражение. Отчеты о боевых действиях содержат упоминания достаточного количества подобных случаев, многие из которых завершаются фразой: «убит при попытке к бегству».