Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны

Раненый в руку полковник В. В. Иванов, июнь 1941 года

В боях за Дятлово принял участие 14-й полк 5-й пехотной дивизии вермахта. Он подоспел вовремя, так как около полуночи (22.00 по берлинскому времени) окруженные – 7-я танковая и 56-я стрелковые дивизии, – пошли на новый прорыв, действуя по обе стороны от населенного пункта. Некоторые атаки проводились силами до батальона, а таких случаях красноармейцам, невзирая на потери, удавалось пробиваться непосредственно к немецким позициям, и их удавалось остановить уже только в рукопашных схватках.

Бои за прорыв продолжались почти беспрерывно всю ночь и все утро. Опасаясь, что фронт не удастся удержать, командир немецкого 14-го полка запросил поддержку с воздуха, и около полудня штурмовая авиация нанесла удар по скоплениям советских войск, окончательно их деморализовав. Начались прочесывание территории, сбор оружия и задержание пленных. Среди них оказался один полковник, представившийся начальником отдела тыла армии. По предположению Д. Егорова, им был полковник С. С. Сиротинин [344, с. 653]. Вполне возможно, хотя по учетной карте этого военнопленного, он попал в неволю существенно позже – 6 июля, и в другом месте – у д. Кайтанов.

Генералы А. С. Митрофанов и М. П. Константинов

Для начального периода Великой Отечественной войны, наверное, самыми кровопролитными оказались бои на р. Зельвянка, развернувшиеся в конце июня 1941 года. Здесь, на сравнительно узком участке фронта, старались вырваться из формирующегося окружения одновременно соединения двух советских армий – 3-й и 10-й. Противник силами нескольких дивизий – 29-й моторизованной, 31-й и 34-й пехотной, – предпринимал отчаянные попытки этому воспрепятствовать.

Немецкая 34-я пехотная дивизия занимала оборону по восточному берегу реки к югу от пгт Зельва. Она входила в состав XII армейского корпуса, перед которым стояла задача не допустить прорыва окруженных советских войск. Тяжелые бои развернулись 29 июня, и уже в этот день командиры немецких частей докладывали, что с трудом удерживают свои позиции. Критический момент настал 30 июня.

Начавшиеся с раннего утра атаки советских войск, в конечном счете привели к успеху: севернее д. Кошели (откуда совсем недалеко до д. Клепачи) и северо-восточнее г. Слоним немецкая оборона оказалась прорвана. На участке правофланговой 31-й пехотной дивизии вермахта красноармейцы – пехотинцы, кавалеристы и танкисты атаковали восемью последовательными волнами почти без поддержки артиллерией и минометами. Немецкие пулеметчики чуть ли не в упор шквальным огнем укладывали атакующих на землю, нанося им огромные потери. Только немногим бойцам и командирам посчастливилось прорваться и уйти в северо-восточном направлении в сторону г. Слоним.

К д. Клепачи прорвалась колонна штаба 6-го механизированного корпуса во главе со своим командиром генералом М. Г. Хацкилевичем. И здесь она была уничтожена немцами. Об этом также достаточно подробно рассказал уже упоминавшийся Д. Егоров в своей книге «Июнь 41-го. Разгром Западного фронта». Опираясь на воспоминания непосредственных участников событий и местных жителей, он представил общую картину произошедшего так.

Утром 29 июня колонна штаба 6-го мехкорпуса, прорвавшись через немецкую оборону у д. Кошели, двигалась к д. Клепачи, чтобы оттуда через д. Озерницу выйти к г. Слоним. Противник ждал ее появления и соответственно подготовился к встрече.

Вскоре показался советский головной дозор в составе бронемашины и трех мотоциклов, следом двигались автомашины, повозки и танк Т-34 с открытым люком. Заметив такую оплошность, немецкий пехотинец забросил внутрь гранату и уничтожил экипаж. Как по команде открыли огонь немецкие орудия, минометы и пулеметы, расстреляв колонну еще на подходах к деревне. Почти никому не удалось прорваться через огневой вал и вырваться из ловушки.

После боя из тридцатьчетверки местные жители извлекли и похоронили тело погибшего генерала М. Г. Хацкилевича, командира 6-го мехкорпуса. Начальник артиллерии генерал А. С. Митрофанов получил тяжелое ранение бедра в перестрелке в самой деревне. Теряя силы, он дополз до родника на ее окраине и там умер от потери крови. На следующий день его нашли жители д. Клепачи и похоронили на месте гибели, предварительно сняв генеральский мундир, забрав награды и документы [344, с. 676–678].

Однако в ОБД обнаружился один немецкий документ, позволяющий усомниться в представленной Д. Егоровым версии смерти генерала. Это карточка А. С. Митрофанова, составленная по донесению отдела IIb штаба 29-й моторизованной дивизии, в которой начарт корпуса зафиксирован как военнопленный с номером 1305 с указанием фамилии, имени и отчества, звания и должности. Далее сказано, что генерал погиб (gefallen) 30 июня 1941 г. в 500 м южнее перекрестка дорог, расположенного в 16 км восточнее пгт Зельва. Эта запись позволяет сделать предположение, что генерал А. С. Митрофанов, тяжелораненый, попал-таки в плен, но вскоре скончался и был противником похоронен. Судя по немецкому описанию, место пленения и гибели находится по дороге Зельва – Слоним, проходящей много севернее деревень Клепачи и Озерница, и в таком случае генерал А. С. Митрофанов в д. Клепачи погибнуть никак не мог.

К боям в районе д. Зельва относится еще один любопытный документ, вышедший из штаба 29-й моторизованной дивизии. В нем говорится, что в плен попал генерал-майор кавалерии Михаил Петрович Константинов, командир 18-го эскадрона. Он, по-видимому, также был ранен и скончался 29 июня 1941 г. у фольварка Миодухово, расположенном в 10 км юго-восточнее пгт Зельва. Что ж, на восточном берегу р. Зельвянка, севернее д. Клепачи, расположена д. Медухово, которую, очевидно, и имели в виду немецкие составители карточки.

А в рядах РККА, действительно, служил такой генерал-майор, занимая должность командира 6-й кавалерийской дивизии 6-го кавкорпуса. И 29 июня его конники вели тяжелые бои на прорыв как раз в районе пгт Зельва. Как следует из биографической справки командира, именно в этот день он получил тяжелое ранение, вследствие чего остался на оккупированной территории. В дальнейшем генерал воевал в партизанском отряде, а в 1942 г. его отозвали в Москву. Так что никаких указаний на пленение – пусть даже кратковременное, – в официальной биографии генерала М. П. Константинова не содержится [280, с. 173].

Сам генерал М. П. Константинов рассказывал о своем ранении уже в послевоенную пору такими словами: «Самый трудный бой был 29 июня 1941 года. Тогда мы дрались за местечко Россь. Граната противника разорвалась совсем рядом, и меня ранило осколком в обе ноги, в спину и руку. Жизнь мне спасла бурка, принявшая на себя большую часть осколков. Положение было критическим. Пять казаков из охраны перенесли меня на руках через реку, отстреливаясь от противника. С уцелевшими бойцами направились в штаб корпуса. Там меня направили в Минский госпиталь. По пути к нам присоединились другие военнослужащие, и бойцов стало двенадцать. 1 июля, не доходя 15 километров до города, мы узнали, что в Минске фашисты. Наша группа оказалась в тылу противника» [489, с. 2; а также: 377, с. 2]. Генерал решил остаться партизанить.

Деревня с названием Россь находится севернее г. Волковыск, на западном берегу р. Зельвянка, тогда как д. Медухово – существенно западнее, на восточном берегу названной реки. Расстояние между населенными пунктами составляет несколько десятков километров, поэтому объяснить появление немецкого документа по М. П. Константинову простым недоразумением довольно сложно. Но и свести воедино противоречащие друг другу данные также не удается. Ведь если генерал воевал под д. Россь, откуда уже раненым на носилках был отправлен в Минский госпиталь, то он никак не мог оказаться в тот же день в районе д. Медухово. Поэтому о том, что послужило немцам из все той же 29-й моторизованной дивизии основанием для составления карточки с данными о смерти командира 6-й кавдивизии, приходится только гадать.