Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны

В карте военнопленного указано, что интендант 3-го ранга Н. А. Исаев прибыл в офлаг XIII-D3 августа 1941 года и получил номер 3870. Известно также, что генерал И. С. Никитин прибыл в офлаг XIII-D1 августа, где его зарегистрировали под номером 1644, однако Н. А. Исаев его совсем не упоминает, возможно, потому, что тот находился в лагере недолго. Подполковник Н. Д. Ново-даров там же имел номер 1642, в карте военнопленного записано, что он попал в плен 5 июля 1941 года под г. Минск, его помощник майор Н. Ф. Панасенко – 6 июля.

В протоколе допроса старшего лейтенанта К. Г. Писаренко, командира пулеметного эскадрона 24-го кавполка 36-й кавалерийской дивизии сохранились сведения о пленении какого-то командира корпуса. Вполне вероятно, что речь шла именно о генерале И. С. Никитине. Вот как об этом рассказал сам старший лейтенант К. Г. Писаренко. При отступлении на восток он «… присоединился к группе командира корпуса. Они имели намерение отходить на Минск. Примерно в 12 км от Минска в одном лесу они внезапно наткнулись на огонь нескольких пулеметов. Большая часть из 300 человек погибла, часть разбежалась, оставшиеся вместе с ним попали в нем[ецкий] плен. Он был ранен. 6 июля 1941. О том, что командир корпуса погиб, он сказать не может, от других он слышал, что он таким же образом попал в плен» [79, Л. 66].

В протоколе не названа фамилия командира корпуса, не сказано даже о каком именно корпусе идет речь – стрелковом, механизированном или кавалерийском. Допрашивавший старшего лейтенанта немецкий офицер из группы Абвера не стал уточнять этот вопрос. Создается впечатление, что они оба говорили о хорошо известном им человеке. И, как кажется, то обстоятельство, что кавалерист лейтенант К. Г. Писаренко не стал уточнять, какого именно командира корпуса он встретил, косвенно свидетельствует в пользу генерал И. С. Никитина.

Возможно последним, кто видел командира 6-го кавкорпуса до его пленения, оказался начальник снабжения 33-й танковой дивизии майор А. П. Уланов. Отступая вместе со своим соединением, он 29 июня оказался в районе г. Волковыска, где присоединился к штабу 11-го мехкорпуса. У д. М. Мир комкор Д. К. Мостовенко приказал бросить автотранспорт и пробиваться на восток небольшими группами. Майор А. П. Уланов оказался в одной группе с командиром 33-й танковой дивизии полковником М. Ф. Пановым и в ее составе к 4 июля добрался к старой государственной границе у д. Банковщина.

Здесь танкисты встретились с отрядом генерал-лейтенанта И. В. Болдина, который включил их в состав группы под командованием генерала И. С. Никитина. Вместе с кавалеристами им теперь предстояло выбираться из окружения. Попытка прорыва через немецкий заслон у д. Банковщина 5 июля успехом не увенчалась. «Конная группа … попала под сильный пулеметный и минометный огонь, в беспорядке отошла в глубь леса». Больше майор А. П. Уланов генерала И. С. Никитина не видел, но в командование остатками группы вступил начальник штаба 6-го кавкорпуса полковник И. Е. Панков [341, с. 31–32]. Так что похоже, что генерал И. С. Никитин из этого боя не вышел и в этот день или чуть позже оказался в плену.

Наконец, в «Журнале боевых действий» 12-й танковой дивизии противника за 6 июля удалось отыскать эпизод, вероятно, имеющий прямое отношение к командиру 6-го кавкорпуса. Приведем его полностью: «19.30. 25-й стр. полк все еще находится в соприкосновении с противником. 2-я рота 5-го стр. полка направлена для облегчения ситуации и выправления положения. Был взят в плен командир армейского корпуса, который, по всей видимости, организовывал сопротивление в лесах 25-му и 5-му стр. полкам. Он отправлен в армию» [151, Fr. 69]. Единственное, что смущает в этом сообщении, так это должность – «командир армейского корпуса». Впрочем, никаких иных командиров стрелковых корпусов в этом районе и в это время немцы в плен не брали.

Из предшествующих сообщений «Журнала» следует, что 2-й батальон 25-го полка вел бои у д. Ратомка, и в течение суток полк взял в плен 60 командиров и 6483 красноармейца. Прочесыванию 5 и 6 июля подверглись леса у д. Жашков, Закаблуки и Ляховщина. Старое Село, в районе которого, как предполагается попал в плен генерал И. С. Никитин, как раз находилась в районах зачистки, проводимых немецкими 2-м батальоном 5-го и 1-м батальоном 25-го полков 12-й танковой дивизии.

Генералы И. Х. Алавердов (третий слева) и И. С. Никитин (в бурке) с командирами перед отправкой в лагерь военнопленных, июль 1941 года

Генералы П. Г. Макаров, Н. М. Старостин, полковник В. А. Гаврилов

Те, кто смог вырваться из Минско-Белостокского окружения продолжили свой нелегкий путь к линии фронта, которая уже откатилась к Днепру, а кое-где и за него. В одной из таких групп оказались полковник В. А. Гаврилов, генералы П. Г. Макаров и Н. М. Старостин. К 8 июля путь их следования перехватили солдаты немецкого IX корпуса. После короткого боя противник доложил «наверх» о пленении 7720 человек, в том числе 51 командира. Среди них, оказались два генерала, а именно заместитель командира корпуса из Волковыска и начальник артиллерии 3-го корпуса. Кроме того, были пленены начальник оперативного отдела все того же 3-го корпуса и командиры 151-го и 296-го полков [139, Fr. 236].

Можно было долго удивляться, как мог оказаться в плену генерал Ф. Т. Ремизов, занимавший должность заместителя командира 3-го механизированного корпуса по технической части, и каким образом оказался генералом начарт этого соединения полковник Е. П. Смаркалов. Очевидно, что немецких документах содержится ошибка. Тогда кого же противник взял в плен 8 июля 1941 г.? Только документы вышестоящих инстанций помогли внести окончательную ясность в этот вопрос.

В донесении отдела Ic 2-й полевой армии за 9 июля 1941 г. приведен список нескольких командиров, с указанием, не только их звания и занимаемых должностей, но и фамилий. В нем говорится: «Ic командования 2-й армии докладывает о пленении ген.-майора Макарова, зам. ком. 11-го мото-мех. корпуса, ген.-майора Старостина, начальника артиллерии 11-го мото-мех. корпуса, полковника Гаврилова Ia 1 21-го стр. корпуса, полковника Рудникова, ком. 657-го а. п., подполковника Панасюга, ком. 296-го стр. полка» [1, Л. 83 об.]. Таким образом, все встало на свои места, и принадлежность генералов своим должностям находят свое подтверждение в отечественных источниках. Следовательно, в докладе IX корпуса речь шла не о 3-м, а об 11-м мехкорпусе.

1

Ia – начальник оперативного отдела.

Только и здесь в немецкий документ вкрались неточности. Так, полковник В. А. Гаврилов занимал в штабе 21-го корпуса должность не начальника оперативного отела (которым был подполковник Г. Н. Регблат), а пост начальника разведывательного отдела. Командиром 657-го артиллерийского полка был не Рудников, а М. М. Будников, имевший звание не полковника, а подполковника.

Документы соединений, входивших в состав IX корпуса, позволили установить, что оба генерала и полковник В. А. Гаврилов оказались захвачены солдатами 292-й пехотной дивизии [167, Fr. 1107]. Таким образом дату пленения этих командиров Красной Армии можно считать установленной.

Полковник А. А. Соломонов

К сожалению, неточностями в написании фамилий, определении должностей и званий страдают не только документы IX корпуса, но многих других соединений вермахта. В результате банальное выяснение личности военнопленных превращается в решение сложной задачи.

Так, разведывательная служба 34-й пехотной дивизии 31 июля 1941 г. докладывала в штаб XIII корпуса о боевых действиях в районе р. Сож. Кратко описав ход двухдневных боев 23 и 24 июля, достигнутые результаты и собственные жертвы, немцы остановились на потерях с советской стороны. Со слов пленных, они доложили о гибели двух генералов – командира 13-го механизированного корпуса и работника штаба 3-й армии, а также полковника, командира 284-го стрелкового полка. В плену оказались полковник, начальник связи 3-й армии, и майор из штаба 49-й дивизии [24, Fr. 1186].