Гений среди растений

— Фиг ли надо?

— У тебя обращение некорректное. Невежливое.

— Это я им ещё сдерживаюсь.

— Ну так и пиши тогда сдержанно. «Глубокоуважаемые ущербы», например. Или «мои недалёкие друзья».

— Гр-р-р. — Она стёрла первую строчку. — Тебе что надо-то?

— Бункер до ума доводят, радуюсь. Хочешь поглазеть?

— Не особо. — Призналась она. — В новостях про него такие жуткие слухи ходят, что у тебя там чуть ли не магия какая-то. От одного взгляда на стены с ума сойти можно.

— Как интере-е-есно. — Мурлыкнул Глас. — Что ещё?

— Ничего. Мне вообще нет дела до твоих увлечений. Повторюсь: чего хотел?

— Я узнал немного про нашего совместного знакомого.

— Кого?

— Розу, разумеется! Кого же ещё!

— Пардон?

Лера даже растерялась. «Роза» — это её псевдоним в мирке «Экзюпери» плюс совместное прозвище в деле спасения планеты.

— Видишь ли, Роза не знает, как уследить за тенью.

— Ты бредишь?

— Она смотрит на контуры, — продолжил гнуть своё Глас, — а надо на консистентность!

— Э… — Она вскочила из кресла и понеслась на кухню и с удовольствием влепила затрещину ставшему са-а-амую чуточку прозрачным мальцу. — Ты жулик, зараза! Отдавай сласти!

— Я н-н-н…

— Ага. Новое поколение, да?

— Точно, — хихикнул Глас, — формула. Насаждение «спящих» агентов, сама понимаешь.

— Ты сжульничал! — Объявила она. — Сказал, что честно всё решил, когда сам… сам… ты понял!

— Неправда! — в глазах мальчика блеснули слёзы. — Я сам решал! Если бы…

— Ладно. Корень квадратный из семисот тридцати.

— Ам-м-м… двадцать семь с хвостиком.

— За руку взял и держишься. Если увижу, что…

Диня послушно взял её за руку, поглядывая с ощутимой враждебностью.

— Триста двенадцать на шестьдесят пять.

— Двадцать… эээ… Ноль на конце. Двадцать тысяч двести восемьдесят.

— Скорость падения тела с восьмидесяти метров у самой земли.

— Же-тэ-квадрат пополам… Тридцать девять, почти сорок метров в секунду.

— Ладно. — Она вернула ему пастилку. — Но чтобы дома больше не смел… ты понял.

— Да я просто…

— Что «просто»?

— Болтал.

— С кем?

— Это… ну… Я не знаю, как тебе объяснить. Окошко, понимаешь?

— Вроде твоего?

— Да! Только оно маленькое, и можно через него переговариваться.

— А со мной почему не поговоришь?

Он надулся. Отвернулся даже.

— Диня?

— Ты злая. — засопел он. — Занятая постоянно, а теперь и дерёшься.

— Дай ему наушник, а? — вдруг попросил Глас. — Я объясню ему популярно.

— Не нужно. — Лера качнула головой и села рядом с мальчиком на корточки. — Послушай…

Она подмедлила, судорожно подбирая слова.

— То, что… ты можешь. И умеешь. Это не плохо, понимаешь? Но если…

— Да я понимаю, — невесело хмыкнул он. — По коду обратно к месту приписки. Ты не думай, я знаю. Слишком уж характерно это выглядит. Но я узнавал! Окошки открывать никто не может! Это моя способность!

— … которая, возможно, однажды может спасти жизнь.

Лера согласно кивнула.

— Способность твоя необычная, да. Но давай договоримся, ладно? Если захочешь снова открыть это своё «окошко» — спроси меня сначала. Или хотя бы найди место, которое не просматривается через окно!

— Но там же пустырь! Кто увидит?

— Увидят! — Смотри сам. — Покопавшись в памяти мирки, она выудила одну из записей Лисовского — арест очередного «вольного художника», снятый с высоким качеством в 60 fps.

— И что?

— Знаешь это аггло?

— Центр, — посомневавшись, ответил Диня.

— А знаешь, откуда снимали?

— Откуда?

— Из Путиловки.

— Ой. — Диня прижал ладошку ко рту и покраснел.

— Вот тебе и «ой». Окна у нас выходят не только на пустырь, но и на центр в том числе. Имей в виду, ладно?

Погладив мальчика по голове и оставив его наедине с планшетом и сластями, Лера вернулась в комнату. Открыла почтовый клиент с недописанным письмом.

Завершила:

«… и не позволю вам сделать из талантливого мальчика очередной неразумный овощ! С уважением, опекун Дениса, Бусловских Валерия.»

Отправила — и завела самопальный мессенджер их шайки. Поминки, даже сетевые, никто не отменял.

Хантер

Киберкрайм занимается преступлениями в киберпространстве. И нечего ему делать в мире реальном — такова была позиция и Ка, и министра, в своё время выделившего подразделение в автономию из единого аппарата госбезопасности. Неплохая идея, на самом-то деле — люди разные все, и кому-то ну никак не даётся физическая подготовка, зато в информационном поле он царь и бог. Дай такому хорошую машину, толстый канал связи и гарантирую безопасность от встречных атак — и останется только засылать оперативников на вычисленные адреса.

Так что идеальный отдел «К» должен состоять сплошь из сутулых ботанов с отсутствующей мускулатурой, но крайне шустрыми мозгами и ещё более шустрыми пальцами. По идее. По факту же всё немного не так. И ботаны в подавляющем большинстве сидят по ту сторону баррикад, а меж офисных перегородок сидят подтянутые молодые люди, не брезгующие спортзалом и правильным питанием… И Хант, разумеется. Человека, менее уместного здесь, и представить сложно.

Но ладно население. Люди разные, всё правильно. Функционал! «К» — белые хакеры, специалисты по информационной безопасности, живые калькуляторы. Их полномочия начинаются и заканчиваются экраном и клавиатурой. Так в уставе департамента написано! Не силовики и точка на этом.

«Как мы пришли к такому? — вяло спросил себя Хантер, отодвигая клавиатуру и прикладываясь к чашке с ГМО-бульоном. — Меня же сманивали сюда, обещая неспешную работу для пенсионера…»

Текучка завершена, скучная, унылая. Идеальная маскировка реального положения дел. Экс-чистовик, живущий вчетверо быстрее нормального человека, разбирает корреспонденцию и обращения социально активных граждан. Единственный, кто способен управиться в срок — и согласно славянскому головотяпному менталитету — обязанный заниматься этим. Ибо, кто, если не…

Вежливые плечистые мальчики в костюмах-тройках и стильных очках. Симпатичные фигуристые девочки в юбках-карандашах, неуловимо пахнущие клубникой с бананом. Молодой начальник в «аквариуме», концентрированные бульоны по спецзаказу для единственного деда — ибо с его обменом веществ человеческой пищи ему определённо недостаточно. Стрёкот клавиш, негромкий гул кондиционеров, мурлыканье импортного «Партизана» с избранными произведениями из сокровищницы мировой классической музыки.

А с другой стороны — бронированные стены, двери со звукоизоляцией, глухие комнатушки-допросные, оружейная стойка с девятимиллиметровыми и еле заметные окружности систем скрытых потолочных турелей. Но это ладно, паранойя в государстве присутствует всегда. Логично даже в какой-то мере.