Гений

Одтъ онъ былъ въ черный фракъ съ длиннйшими фалдами; блое гофрированное жабо покрывало всю грудь его, и изъ-подъ рукавовъ фрака, чуть не на четверть аршина, до половины кисти рукъ, болтались такія-же гофрировки. Вс его пальцы такъ и сверкали сомнительными брильянтами. По жилету, на дв стороны, была выпущена толстая золотая цпочка, и цлая коллекція брелоковъ такъ и звенла при каждомъ его шаг. Шелъ онъ необыкновенно гордой и величественной походкой, сложивъ тонкія, безцвтныя губы въ презрительную мину, полуопустивъ вки выцвтшихъ, оловянныхъ глазъ. Вообще вся его фигура, походка, нарядъ представляли смсь высокомрія, чванства и комизма.

«Что-же это за скоморохъ? — подумалъ я. — Откуда онъ взялся?… Врно какой-нибудь пріхавшій давать здсь представленія чревовщатель, фокусникъ, профессоръ блой магіи»…

Но я мгновенно совсмъ забылъ о немъ, взглянувъ на его спутницу. Эта была очень молоденькая женщина, самое большое лтъ девятнадцати. Противуположность ея съ тмъ, кто велъ ее подъ-руку, поражала своей невроятностью. Назвать ее хорошенькой было слишкомъ мало — мн давно не приходилось встрчаться съ такимъ симпатичнымъ, милымъ, граціознымъ и изящнымъ созданіемъ. Она ровно ничего не сдлала для того, чтобы поднять и оттнить свою красоту. Нарядъ ея былъ очень, очень скроменъ. Темное, изъ лтней дешевой матеріи платьице, кое-какъ сшитое, могло-бы испортить почти всякую фигуру, но ее — не портило, а напротивъ — только еще боле выдляло стройность ея таліи, гибкость движеній, прекрасную форму плечъ.

Блокурые густые волосы были скручены въ низкоположенную косу, прикрпленную большой черепаховой гребенкой. Ни браслета, ни брошки, — ничего, одна красная ленточка на нжной, будто изъ севрскаго фарфора ше, да маленькій букетикъ живыхъ цвтовъ у корсажа. И все-же она казалась сказочной Сандрильоной передъ всми этими шустрыми двочками и «адамовыми головками», Глаза большіе, голубые, съ длинными рсницами и мечтательнымъ, какимъ-то идеальнымъ выраженіемъ.

Я не замтилъ въ ней смущенія, неловкости, робости, но чувствовалось въ ней что-то странное, что нельзя было отъ нея оторваться. Однако, всего странне, всего непонятне было то, какимъ образомъ такое созданіе появилось подъ руку съ этимъ скоморохомъ, профессоромъ блой магіи.

Вотъ они прошли мимо меня.

— Ты должна танцовать! — разслышалъ я его хриплый голосъ.

— Зачмъ?.. Уволь!.. Зачмъ я танцовать стану? — прошептала она, останавливая на его чванномъ, противномъ лиц свой чудный взглядъ.

Что-же въ этомъ взгляд?.. что это? Неужели любовь?.. Да нтъ, быть того не можетъ! А въ голос мольба, и страхъ… почти отчаяніе.

Я забылъ о жар, обо всемъ, слдилъ только за ними. Онъ заставилъ-таки ее танцовать, и она кружилась по зал то съ однимъ офицеромъ, то съ другимъ. Потомъ произошло что-то странное: я увидлъ на лиц ея внезапно вспыхнувшую краску, а затмъ мертвенную блдность. Она подошла къ «чревовщателю». Я рядомъ съ ними, явственно слышу — она шепчетъ дрожащимъ голосомъ:

— Громко, вдь… вс слышали… она сказала, что съ такими какъ мы нельзя быть въ одной комнат… Уведи меня… я не могу больше…

— Когда я, наконецъ, отучу тебя отъ этихъ пошлостей! — отвчаетъ онъ раздраженнымъ полушопотомъ. — Ты пойми, мы должны быть выше всего этого!

Но выраженіе ея лица такъ было краснорчиво, вся она такъ трепетала, что онъ все-же сдался. Онъ взялъ ее подъ-руку и направился къ выходу изъ залы.

Я послдовалъ за ними.

VI.

Ночь была душная и совсмъ темная. Нсколько жалкихъ фонарей, поставленныхъ въ парк на громадномъ разстояніи другъ отъ друга, были зажжены, очевидно, съ цлью раздражать больныхъ и здоровыхъ. Эти фонари наглядно указывали на то, что гд-нибудь, въ какомъ-нибудь благоустроенномъ парк, свтло, и люди не принуждены подвигаться среди кромшнаго мрака, рискуя на каждомъ шагу свалиться въ оврагъ, выколоть глазъ какимъ-нибудь сучкомъ, и вообще свернуть себ шею. Но я хорошо изучилъ вс дорожки парка, да и до дому было недалеко.

Не въ такомъ, однако, положеніи оказались «чревовщатель» и его спутница. Они медленно двигались передо мною, останавливаясь на каждомъ шагу и соображая. Вотъ онъ споткнулся, чуть не упалъ и крикнулъ:

— Однако, чортъ возьми, этакъ мы живыми до дому не доберемся!.. Да и гд домъ, куда теперь?.. И спросить-то не у кого!

Я, конечно, ршилъ придти имъ на помощь.

— А вы въ чьемъ дом живете? — спросилъ я.

Онъ назвалъ домъ.

— И я тамъ живу, — сказалъ я. — Идите за мною.

Путешествіе наше было окончено, хотя и медленно, но благополучно. Мы добрались до освщеннаго корридора и, когда я остановился у своей двери, оказалось, что «чревовщатель», мой ближайшій сосдъ. Комнаты наши рядомъ и отдляются только тонкой стною. Тогда я сообразилъ, что утромъ кто-то перебрался въ это, до сегодня незанятое, помщеніе и что я уже слышалъ, возвратясь съ утренней прогулки, хриплый и недовольный голосъ новаго сосда.

— Такъ и вы тутъ! — съ необычайной важностью выпрямляясь передо мною, въ то время какъ его спутница проскользнула въ двери, произнесъ онъ. — Ваша фамилія?

Я назвалъ себя.

— Та-акъ-съ!.. — протянулъ онъ. — Ну, а меня… вы, конечно, знаете?

Я даже смутился, откуда и какимъ образомъ я могъ знать его?

— Нтъ, до сегодня я не имлъ удовольствія васъ видть, — сказалъ я, стараясь не улыбнуться.

— Странно, я — Лидинъ-Славскій…

Невозможно выразить ту важность, съ какою онъ произнесъ эту фамилію. Ну, совсмъ какъ-бы онъ мн сказалъ: «я Бисмаркъ», или, по меньшей мр, «Фердинандъ Кобургскій».

«Лидинъ-Славскій?! что это такое?.. — соображалъ я. — Дланное имя… врно, актерское прозвище». Лидинъ-Славскій — какъ-будто я что-то такое слышалъ, но что именно, не могъ вспомнить. Однако, я видлъ ясно, что если признаюсь въ своемъ невжеств, то создамъ себ въ немъ непримиримаго врага, а мн этого, хотя-бы ради его спутницы, не хотлось.

— А, очень пріятно! — проговорилъ я.

Онъ покровительственно пожалъ мн руку.

— Такъ вы меня никогда не видали, ни въ одной изъ моихъ ролей? — повидимому, съ очень искреннимъ, изумленіемъ вдругъ воскликнулъ онъ.

Теперь я вспомнилъ. Да, конечно, Лидинъ-Славскій, это провинціальный драматическій акторъ, имя котораго еще недавно попалось мн въ какой-то газетк.

— Я живу въ Петербург,- постарался я извиниться. Но и это не вышло.

— Да я игралъ и въ Петербург… въ «Клуб взаимнаго вспоможенія»… шекспировскія и шиллеровскія роли, — объявилъ онъ. — По, можетъ быть, вы искусствомъ не интересуетесь?

— Напротивъ, я очень люблю театръ.

— Пріятно слышать. Такъ вотъ что, сосдъ: теперь еще не поздно, зайдите ко мн, побесдуемъ, разопьемъ бутылку; я привезъ съ собою недурное вино…

Благосклонность послышалась въ его голос.

Я хотлъ сказать, что мн пора спать, что я лчусь и вина не пью, но я вспомнилъ прелестное и загадочное лицо его спутницы, и вмст съ нимъ вошелъ въ его комнату. Это была такая же комната, какъ и моя. Въ ней никого не оказалось. Та, ради которой я вошелъ сюда, ушла въ помщеніе рядомъ, бывшее очевидно спальней, и полузатворила за собою дверь, предварительно, однако, зажегши на стол дв свчки.