Гений

Онъ хотлъ крикнутъ что-то, но круто повернулся, и скрылся въ боковой двери. Мимо меня, по направленію къ той-же двери, мелькнула Софи. Я не могъ разглядть лица ея, я только видлъ, какъ, уже отворивъ дверь, она пошатнулась…

Вся зала поднялась. Вокругъ меня шутили, издвались надъ бездарнымъ, нелпымъ актеромъ. Въ сущности вс была довольны — вечеръ оказался неожиданно веселымъ.

X.

Съ тяжелымъ чувствомъ я пошелъ домой. Что-то тамъ теперь, что будетъ? Чмъ кончится этотъ день для несчастной женщины?.. Подходя къ дому, я увидлъ, что въ окнахъ Лидиныхъ-Славскихъ темно. Они, врно, еще не возвращались… А между тмъ, вдь, я замшкался въ курзал. Гд же они?

Войдя къ себ, я подумалъ, не лучше ли раздться и постараться заснуть. Вдь, уже поздно… да и, наконецъ, причемъ же тутъ я? Но эта мысль исчезла сама собою. Я сидлъ не раздваясь, и ждалъ. Все тихо. Такъ прошло, я думаю, полчаса, если не больше. Но вотъ въ корридор шумъ… ближе… у моей двери тяжелые шаги. Слышу хриплый голосъ актера:

— Ну чего ты… да отворяй же скорй!..

Но ключъ, очевидно, долго не попадалъ въ замочную скважину. Наконецъ, я услышалъ, какъ отперлась дверь и снова захлопнулась. Нсколько минутъ все было тихо. Они, должно быть, ушли въ спальню. Нтъ, опять слышенъ въ сосдней комнат, сквозь тонкую деревянную стну, его раздраженный голосъ. Я невольнымъ движеніемъ подошелъ къ стн, и слушалъ.

Брань… да, онъ бранится!.. И вдругъ такія отчаянныя истерическія женскія рыданія, какихъ нельзя равнодушно вынести даже человку здоровому, съ крпкими нервами, а не то что больному. У меня сжалось сердце, и я продолжалъ слушать. Рыданія оборвутся, притихнуть, и снова вырываются еще ужасне. А онъ кричитъ, бранится…

Я не выдержалъ. Вдь можетъ быть, онъ бьетъ ее. вдь, можетъ быть, тамъ происходитъ Богъ знаетъ что! Будь что будетъ, — если дверь не на запор, я войду!

Но разсуждая больше, я кинулся въ коррйдоръ и схватился за ручку ихъ двери. Она подалась. Я у нихъ. Комната освщается всего одной свчкой. Софи передъ диваномъ, на полу, вся растерзанная, судорожно бьется. А онъ стоитъ у окна въ угрожающей поз. Достаточно было взглянуть на нее, на ея растрепанные, распустившіеся волосы, на безпорядокъ ея одежды, чтобы понять, что если онъ и по прямо билъ ее, то по крайней мр толкалъ… я не знаю что!.. Достаточно было взглянуть на него, чтобы увидть, что онъ совсмъ пьянъ. Конечно, онъ не вынесъ своего фіаско и тамъ же, въ курзал, напился.

Въ то время какъ я входилъ, онъ отвернулся и сразу меня не замтилъ. Но она меня увидла. Ея рыданія оборвались, стихли. Она поднялась. Мое появленіе, очевидно, сразу поразило ее и въ то-же время остановило ея истерическій припадокъ. Она быстро подошла ко мн; ужасъ, отчаяніе были на ея облитомъ слезами лиц. Зубы ея стучали, она едва могла выговорить:

— Это вы… ради Бога, какъ-нибудь… помогите мн, я не знаю что длать!.. Онъ вн себя… онъ хотлъ зарзаться… схватилъ бритвы, я вырвала, за окно бросила… Онъ, Богъ знаетъ что, можетъ сдлать… помогите…

Она не успла еще договорить, какъ и онъ былъ передо мною. Онъ едва держался на ногахъ.

— Вы… вы… чего? что-о вамъ надо? — заплетавшимся языкомъ проговорилъ онъ, наступая на меня. — Смяться… а? смяться… надъ истиннымъ артистомъ?..

Я постарался вызвать въ себ хладнокровіе и крпко взялъ его за руку.

— Успокойтесь, — сказалъ я, пристально смотря ему въ глаза: — успокоитесь же… произошло недоразумніе… вы и публика не поняли другъ друга.

Софи глядла на меня такимъ отчаяннымъ, умоляющимъ взглядомъ. Я крпче сжалъ его руку, и ршительно продолжалъ:

— Вы прекрасно исполнили вс роли, я пришелъ васъ поздравить, поблагодарить васъ.

Онъ пошатнулся и вдругъ я почувствовалъ, что онъ меня душитъ въ своихъ пьяныхъ объятіяхъ.

— Дрругъ!.. — вопилъ онъ:- хоть одинъ человкъ нашелся… пон-нимаетъ!.. вы пон-нимаете… вы рразвитой чел-вкъ… а вдь, это — стадо свиней… стадо… и вотъ… бисеръ… бисеръ передъ свиньями…

Я кой-какъ высвободился изъ его объятій.

— Заставьте его лечь, уведите въ спальню… — шептала Софи.

Я схватилъ его за талію и повелъ. Онъ не сопротивлялся.

Припадокъ пьянаго бшенства смнялся безсиліемъ, сонливостью.

Черезъ дв, три минуты мн удалось уложить его. Онъ несвязно бормоталъ, повторяя все одно и то-же:

— Бисеръ передъ свиньями… каково это ар… артисту!.. Ужасная судьба… судьба ге… генія!..

Онъ захраплъ.

Я тихонько притворилъ дверь изъ спальни и остался въ первой комнат съ Софи. Она не плакала, не рыдала. Она неподвижно сидла на диван, съ такимъ скорбнымъ выраженіемъ въ лиц, что я не въ силахъ былъ уйти. Она взглянула на меня, и изъ этого взгляда я понялъ, что могу остаться, даже долженъ остаться, что теперь, въ эти минуты, одиночество для нея невыносимо.

XI.

Я подошелъ къ ней.

— Благодарю васъ! — прошептала она, крпко сжимая мн руку своей маленькой, похолодвшей рукою.

— Что онъ?.. — едва слышно, вспыхивая и сейчасъ-же блдня, прибавила она.

— Онъ заснулъ… — крпко, и врядъ ли проснется.

Я прочелъ въ ея робкомъ, почти угасшемъ взгляд стыда, смущеніе и мольбу.

— Не осуждайте его, ради Бога, не осуждайте, — умоляющимъ голосомъ начала она. — Если-бы вы знали, какъ мы… какъ онъ несчастливъ!.. Вы скажете, что, несмотря ни на какія бды, человкъ долженъ быть твердъ и не падать, не унижаться передъ собою… Да, конечно… но, Боже мой, вдь, силы ограничены, вдь, это всю жизнь, поймите! Онъ давно, почти съ дтства, отдалъ себя на служеніе искусству…

Мн показалось, что она начинаетъ говорить будто заученый урокъ, несмотря на то, что горячая искренность и глубокое горе слышались въ ея голос.

— Онъ любитъ искусство, — продолжала она:- вритъ въ свое призваніе, чувствуетъ въ себ силу таланта, да, чувствуетъ… И вотъ, всю жизнь одна только неудача, одни пораженія, непониманіе!.. Вдь, если-бы это въ первый разъ!! Но, конечно, еще никогда не было ничего подобнаго, только должной оцнки, похвалъ, громкихъ рукоплесканій, всего, безъ чего артистъ не можетъ жить, безъ чего не можетъ развивать свой талантъ, всего этого было такъ мало!.. А главное, передъ кмъ ему приходилось играть? — никакого пониманія, сами не знаютъ, чему шикаютъ, чему аплодируютъ! Вдь, не такъ-же ужъ, въ самомъ дл, дурно онъ играетъ! Вдь, и сегодня, скажите мн по правд, неужели ничего не было въ его игр? Разв сцена между королемъ и Позой вышла дурно?.. Онъ вложилъ въ нее столько чувства… это любимая его сцена. Ну, скажите, неужели такъ дурно?..

Взглядъ ея, все глубже и глубже устремлявшійся мн въ глаза, молилъ, требовалъ отвта и страшно его боялся.

Мои глаза невольно опустились.

— Дло въ томъ, — нетвердо сказалъ я:- что самая форма этого представленія неудачна, не могла быть понята собравшейся публикой. Надо знать публику и ея требованія для того, чтобы имть успхъ.

Она жадно ухватилась и за эти слова мои.

— Да, да, вы правы, конечно! — съ нервной живостью воскликнула она:- въ этомъ и причина неуспха. Но если-бы вы только знали то отчаяніе, въ какое онъ пришелъ! Не судите его… онъ боленъ отъ всхъ этихъ неудачъ, оскорбленій его артистическому самолюбію. Я хотла удержать его, уговорить… но не могла. Онъ сталъ пить… и вотъ — вы видли!..

— Гд вы узнали его, какъ сошлись, какимъ образомъ вышли за него замужъ? — спрашивалъ я, чувствуя, что именно теперь, въ эту минуту, она откровенно мн скажетъ все.

Она слишкомъ долго была замкнута въ себ самой, въ своемъ гор, въ своей гордости. Но теперь, теперь осталось одно горе, и ей нужна, страстно нужна живая человческая душа, хоть для минутной помощи ея глубокому душевному одиночеству.

Она вдругъ стала даже почти спокойной и задумалась. Все ея дтски нжное, юное и въ то-же время уже совсмъ законченное, страдальческое лицо приняло сосредоточенное выраженіе. Брови сдвинулись, на лбу собралась морщина.