Гера

Так живет Сашка в столице и не чувствует ни шика, ни легкости столичной жизни. Живет так же, как жил в своей глухой провинции, и занимается тем же, чем занимался дома, только получает за это больше денег. Но смысл для него остался где-то в прошлом, далеко. А на самом деле – уехал его смысл в Донецк и живет там своей собственной жизнью.

Не то чтобы он скучал или грустил ежеминутно, но в восемнадцать лет что-то было уже потеряно – безвозвратно. Что-то померкло.

И ему, и Ане выпало учиться не в самое легкое время: в период после перестройки, в период инфляции, миллионов купонов, мизерной стипендии, хлебных очередей и разгула преступности. И в это время Сашка умудрялся держаться на плаву совершенно самостоятельно. Время словно шло мимо него и не задевало за живое. Уже со второго курса его знакомый, Жорик, работавший охранником в солидной конторе, порекомендовал его системным администратором.

– А чем контора занимается? – поинтересовался Сашка безразлично.

– А хрен их знает, – так же безразлично ответил приятель. – Поставками чего-то куда-то. Как все сейчас. Но они – в шоколаде, эти пацаны.

И Сашка стал работать на эту фирму – подключил и отладил Интернет, внутреннюю сеть, электронную почту. А поставками чего и куда занимаются ребята, так и не понял. Исчезают по очереди. Появляются. Иногда вообще офис пустует. Но новые люди не приходят. Никаких вакансий нет.

Только когда Сашка получил деньги за выполненную работу и решил уходить, его вызвал к себе шеф – молодой парень, лет тридцати, Андрей Громов. Для ребят – Гром, просто.

Просто Гром прищурился и кивнул в сторону необъятного кресла.

– Падай, Гера.

Сашка тогда удивился, что он «Гера». Но то, о чем заговорил Гром, удивило еще больше.

– Значит, ноги делаешь? – спросил тот хмуро.

Сашка заерзал в кресле.

– Так я ведь все сделал. Отладил. Все работает. Мы ж так договаривались.

Гром отмахнулся.

– Брось херню городить. До твоих железок мне дела нет. Ты же не со стороны чел какой-то прибился. Жорик сказал, ты пацан путевый. Че теперь спрыгиваешь? Жить надоело?

– То есть?

– А то и есть, что ты тут все разнюхал и дальше понесешь.

– Да меня не касается это! – оправдался Сашка. – Я свою работу делаю.

– Тормоз ты что ли, Гера? Не может быть «твоей» работы в моей фирме! Бизнес наш раскусил, ну?

– Раскусил, что двойное дно.

Гром кивнул.

– Вот и дальше тебе с нами работать. И нигде больше. Усек? Жорик сказал, что ты снайперил в детстве?

– В детстве…

– Вечное детство хочешь? – ухмыльнулся Гром и тут же успокоил перепуганного Сашку. – Шучу. Но может пригодиться, сам понимаешь. Поставки оружия, тем более, за рубеж – дело рисковое.

– Влип, – констатировал Сашка невесело.

– Брось! – снова оборвал Гром. – Поздно штаны обделывать. Вошел – как по маслу, так и дальше будет. Главное – хорошо просчитывать маршруты. И платить на переправах. Сам видишь, что в стране делается. Все тянут, кто что может. А мы – транспортная фирма, не больше. Просто транспортируем куски оборонного комплекса бывшего Союза.

С тех пор обязанности Сашки переменились. Он отвлекся от компьютерной техники и более тесно соприкоснулся с техникой иного рода. Изучил все в деталях и в действии. Выезжал с Громом на место и проверял партии товара, контролировал погрузку и отслеживал маршруты транспортировок. Однажды даже сам летал в Варшаву – встречать товар и передавать заказчику. Пожалуй, Сашка очень хорошо справлялся. Гром стал доверять ему – все, вплоть до собственной жизни.

Испугавшись только сначала, потом Сашка стал относиться ко всему очень спокойно. Он просто делал свое дело – молча, без эмоций, без лишних движений. Однажды Гром все решил за него, и с годами Сашка убеждался, что это было правильное решение, которое он никогда не принял бы самостоятельно – не хватило бы духу. К окончанию вуза он имел несколько квартир в столице, черную новехонькую «бэху», швейцарский счет с небольшой суммой зеленых денег, шмотки с лейблами европейских фирм и абсолютно пустое и незамутненное никакими сомнениями сознание.

Не очень шикарно, но вполне… вполне. Сашка совершенно не чувствовал риска и ничуть не беспокоился о своей жизни. Хотя рисковал, конечно. И пострелять пришлось. Получилось это глупо. В принципе, убийство и не могло получиться по-другому. Сашка сопровождал фуру до места перегрузки, и посреди трассы тормознули какие-то головорезы. Ночь была, и они просто перекрыли дорогу: Робин-Гуды какого-то местного села.

Сашка вышел.

– Ребята, не пылите. Поделиться нам нечем.

– Неужели?!

Бородатый алкоголик выхватил нож. А Сашка – пистолет.

– Давайте, пока живы! – кивнул им на широкую трассу.

– Вот стволом и поделишься!

Сашка подумал о груженной фуре и не стал медлить.

Потом Гром кивнул.

– Нормально. Правильно занулил. Эти в розыске – сто процентов, ментам меньше работы будет. А нам лишние свидетели – лишние.

Гром всегда четко рассуждает. Поэтому «компания грузоперевозок» «Транссервис» и стоит прочно. Выстояла два года – до Сашки, и пять лет – при нем. И оборотов пока не сбавляет.

– Не всегда же будет такой беспредел, – сомневается Сашка.

– Пока всю оборонку не разворуют – будет, – утешает Гром. – Думаешь, уже ничего не осталось?

– А власть если поменяется?

– Власть? – Гром усмехается. – Где ты власть в нашей стране видел?

Гром смеется. Это хороший знак. Даже очень. Бывает, они зависают вместе в ночных клубах и борделях. Тогда течение времени кажется еще легче и приятнее.

– А не куришь ты чего? – спрашивает Гром, дымя толстой сигарой.

– Моей девушке не нравится, когда я курю.

– Девушке? У тебя девушка есть? Ты не дури, Гера. Девки нам лишние!

Так он рассуждает. Есть полезные вещи и люди, а есть – лишние. Оружие, водка, сигареты, кокаин – полезные, а свидетели, родственники, девушки – лишние, потому что мешают человеку быть свободным. Ясно, что Гром прав. За эти годы он еще шире сделался в плечах и еще тяжелее стали казаться его кулаки. А Сашка – высокий, крепкий, но все-таки по-прежнему «очкарик».

Так и протекает жизнь. Не давит особо. Не рвет нервы. Не изматывает.

4. ОРХАН

Ане в это время – в тысячу раз тяжелее, не из-за Герасимова, а из-за того, что время идет прямо по ней так, что хрустят позвонки. Она живет – за чертой бедности: на бабушкину пенсию, студенческую стипендию и пособие за погибших родителей. Но этого недостаточно, чтобы выжить.

Аня учится не блестяще, хотя старается изо всех сил. Часто голова кружится от голода, и желудок сводит спазмами, но учиться нужно – чтобы добиться чего-то лучшего. Стать врачом, сделать карьеру… что-то в этом духе.