Герцогиня и "конюх"

– - Как? И мы все увидим это волшебное превращение?
– - воскликнула герцогиня.

– - Да!
– - ответил великий магистр.
– - Потрудитесь приказать принести сюда какой-нибудь таз, наполненный снегом, ну, например, такой, в котором замораживают шампанское.

Бестужев сделал знак глазами Бирону. Тот, в свою очередь, тихо отдал какое-то приказание придворному лакею.

Бестужев тихо проговорил Анне Иоанновне:

– - Садитесь, ваше высочество, на трон. Неудобно вести всю эту сцену стоя.
– - Он помог герцогине подняться на ступени герцогского трона и, когда она села, обратился с любезной придворной улыбкой к митавским дамам по-немецки: -- Я предложил бы уважаемым госпожам сесть. Так будет удобнее видеть им и всем остальным то, чем желает удивить всех достопочтенный синьор Джиолотти.

Дамы расселись, образовав одну общую живописную группу, мужчины, все упитанные обер-раты, во главе с канцлером и маршалом, остались стоять. Вся середина зала, таким образом, оказалась свободней.

Анна Иоанновна, взволнованная, с горящими глазами, сидела на троне и с каким-то жутким, затаенным страхом поглядывала на заморского кудесника.

А тот стоял бесстрастный, гордый, спокойный, как диковинное изваяние.

Бестужев, иронически относившийся ко всему "сему действу", насмешливо улыбался.

– - Pereat lux! {Да потухнет свет! (лат.).} -- вдруг прозвучал властный голос великого магистра.

Он простер правую руку вперед -- и зал, и все гостиные погрузились s глубокий мрак.

У всех невольно вырвался подавленный крик изумления, к которому примешивался страх.

Но эта тьма продолжалась всего несколько секунд.

Вдруг, неизвестно откуда, появился таинственно-трепетный, голубовато-фиолетовый снег. Сначала он был очень слабым, но, мало-помалу, усиливаясь, залил собою тронный герцогский зал, накладывая на лица всех присутствующих странные блики.

Это был особенный свет, не схожий с тем, который получается от "потешного" {Бенгальский.} огня.

Стало почти ярко-светло.

Анна Иоанновна, приложив руку к сильно бьющемуся сердцу, приподнялась с кресла.

– - Ах! Что же это такое?
– - тихо слетело с ее губ.

Этот самый вопрос хотели, но боялись задать и все присутствующие, прикованные взорами к синьору Джиолотти.

Появился придворный лакей. Он нес большой металлический таз, наполненный снегом.

– - Поставьте его сюда!-- приказал Бирон, показывая на место как раз против трона герцогини.

Гробовое молчание воцарилось в зале. Джиолотти подошел совсем близко к ее светлости испросил:

– - Что вы видите здесь, ваше высочество?

– - Здесь? Здесь -- снег, --- ответила Анна Иоанновна.

Тогда Джиолотти обратился и к гостям августейшей герцогини:

– - И вы все видите только снег?..

– - Да... да... ну, конечно!.. Да,-- в удивление посыпались робкие ответы.

Тогда великий чародей Джиолотти простер руки над тазом со снегом и произнес:

– - Смотрите, вы все, смотрите, ваше высочество, сюда!.. Не спускайте глаз!

И взоры всех устремились на невинный предмет.

Снег стал таять точно под влиянием сильнейшей жары. Вместо снега появилась вода, а на ней, на этой воде, -- маленькие-маленькие зернышки светло-желтого цвета.

Из одного из этих зернышек стал поразительно быстро расти ствол и покрываться ветвями, на которых появились темно-зеленые листья.

Ужас овладел и Анной Иоанновной, и ее гостями.

– - Ах!..
– - пронеслось по залу.

А взор великого чародея не отрывался от сказочно быстро растущего ствола. Его руки все так же были распростерты над тазом, и все так же властно-уверенно звучал его голос, произнося какое-то магическое заклинание на латинском языке:

– - Nasce o, arbor magnae misteriae, nasce! Est in corpore tuo Signum et vis vitae ae ter nae... Egomet, Magistr Maximus, potentiae summae volo {Расти, о дерево великой тайны, расти! В твоем "теле" находится знак и сила вечной жизни... Я, я сам (egmet), вельский магистр, обладающий величайшей властью, желаю этого... (лат.).}.

Все выше, выше становилось это заколдованное дерево.

– - Боже! Что за дьявольщина?!
– - испуганно отшатнулся Кейзерлинг.
– - Это -- волшебное дерево!

– - Fiat lux! Да будет свет!
– - властно произнес Джиолотти.

Таинственный фиолетовый свет куда-то исчез, уступив место красно-желтому свету свечей люстр и канделябров.

Перед всеми стояло высокое дерево, на котором висели великолепные мандарины.

Джиолотти, сорвав один, почтительно поднялся по ступеням трона и протянул герцогине "магический плод".

– - Лучшей наградой мне, далекому чужеземцу, могла бы явиться милость, если бы вы, ваше высочество, соблаговолили принять от меня этот душистый плод, столь быстро выросший на снегах вашей отчизны!
– - Итальянец почтительно склонился перед Анной Ианновной, которая совсем "сомлела".

Это первое чудо таинственного магистра привело всех в состояние какого-то столбняка.

Бирон подал знак -- и грянула музыка. Но звуки того упоительного вальса, который всегда столь зажигательно действовал на сентиментально-чувственных митавок, не произвели теперь ни малейшего эффекта. Так сильно было впечатление, произведенное на всех синьором Джиолотти.

Однако бал все же начался.

Джиолотти стал беседовать с Бестужевым, на которого чудо великого магистра произвело как раз обратное впечатление: более чем когда-нибудь Петр Михаилович был убежден, что имеет дело просто с ловким фокусником, а вовсе не с ученым.

Бирон, воспользовавшись тем, что начались танцы, подошел к герцогине и тихо спросил ее:

– - Ну что? Видели?

– - Да!..
– - так же тихо ответила она.

– - Остались довольны?

– - Я поражена, Эрнст...

– - Убедились в могуществе того человека, которого я вызвал из далекой Венеции?

– - О, да!.. Но я боюсь его, Эрнст Иванович, он вселяет мне какой-то ужас...

И в шепоте Анны Иоанновны действительно звучал страх.

– - А между тем, Анна, вам надо не бояться его, а благословлять, потому что он сулит вам такое счастье, о котором вы даже и мечтать не могли, -- произнес Бирон.

– - Что же: он будет гадать мне сегодня при всех?

– - Да. Он вообще покажет вcем еще немало чудес.