Герои

— Союзный вождь? Айе, по идее Миттерик.

— Острый ум, как сказал Доу, но опрометчивый.

— Сегодня он вёл себя явно опрометчиво.

— Под конец он всё же своего добился. Люди привыкают к тому, что срабатывало ранее. Говорят, он любит лошадей.

— Чего? Любит? — Бледный Призрак изобразил захват в объятия и пару резких тычков бёдрами.

— Может и так тоже любит. Но скорее всего, речь в основном про на них сражаться.

— Тут для лошадей земля хорошая. — Бледный Призрак кивнул на колыхание тёмных колосьев к югу. — Ровная и плоская. Может быть завтра он и решит двинуть на нас конницу.

— Может и решит. — Кальдер поджал губы, размышляя об этом. Размышляя о смятом приказе в кармане рубахи. Мы с моими людьми вкладываем все наши силы — Опрометчивый. Предубеждённый. Тщеславный. — Раз уж на то пошло о Кальдере ходит приблизительно та же молва. Что, возможно, давало ему крохотное понимание противника. Его глаза вернулись к двум придурошным флагам — выпяченным напоказ, освещённым, как на плясках ночью середины лета. Его рот, нащупав привычное положение, растянулся в знакомой наглой ухмылке.

— Приказываю тебе собрать своих лучших людей. Не больше пяти-шести десятков. Главное, чтоб не разбежались, и быстро работали ночью.

— Для чего?

— Мы не побьём Союз, протирая здесь зад. — Он пинком сшиб со стены вывалившийся камень. — И, есть мнение, крестьянская межевая разметка, тоже их не удержит, ась?

Бледный Призрак показал зубы.

— Вот теперь ты снова напоминаешь мне отца. Что остальные парни?

Кальдер спрыгнул со стены.

— Пусть Белоглазый созовёт их. Им предстоит немного покопать.

День третий

Не знаю, сколько ещё крови и насилия выдержат читатели.

Роберт Э. Говард

Сбор знамён

Свет появлялся и исчезал, по мере того, как в небе рвались тучи, то обнажая сияние большой полной луны, то скрывая его, подобно смышлёной шлюхе, которая на миг приоткрывает сиськи, чтобы клиенты оставались на взводе. Мёртвые, как же хотелось Кальдеру оказаться сейчас со смышлёной шлюхой, а не вжиматься в сырость ячменного поля, не вглядываться сквозь качающиеся стебли — чтобы узреть целую гору тёмной ночной пустоты. Печальная, а может радостная истина — он был человеком, приспособленным для публичных домов, а не для полей битвы.

С Бледным Призраком всё наоборот. В этот час подвижной была лишь его челюсть — медленно покачивавшаяся, пока он не перемолол в кашицу ломоть чагги. От его каменного спокойствия Кальдер стал ещё более дёрганым. И не только от него. Скрежет лопат позади зарывался глубоко в его нутро, мгновение звуча будто в паре шагов от них, а в следующее уже оказываясь поглощённым очередным порывом ветра. Того самого ветра, что хлестал Кальдера по лицу его же волосами, сыпал в глаза земляной крошкой, и до костей промораживал одежду.

— Сраный ветер, — пробубнил он.

— Ветер — штука полезная, — проворчал Бледный Призрак. — Скрадывает звук. А раз замёрз ты, рождённый на Севере, подумай, каково сейчас им, привыкшим к теплу и солнышку. Всё в нашу пользу. — Может и верные доводы, и Кальдер расстроился, что не подумал о них сам, но теплее ему не стало. Он туго стянул на груди плащ, другую руку просунул под мышку и зажмурил один глаз.

— Я ждал от войны страшных ужасов, вот только не думал что тут так охеренно скучно.

— Терпение. — Бледный Призрак повернул голову, мягко сплюнул, и слизал сок с нижней губы. — Терпение есть столь же страшное оружие, как и свирепость. На деле — страшнее, потому как мало кто им обладает.

— Вождь. — Кальдер перевернулся, нашаривая рукоять меча. Рядом, из ячменя, вынырнул человек, лицо заляпано грязью, на которой чудно белели глаза. Свой. Интересно, не стоит ли Кальдеру тоже извалять лицо. Этому грязь придавала вид туго знающего своё дело. Некоторое время Кальдер ждал ответа от Бледного Призрака. Затем до него дошло, что вождь — это он.

— Ох, ладно. — Отпуская меч и притворяясь вовсе не захваченным врасплох. — Чего?

— Мы уже в окопах, — прошептал вновь прибывший. — Вернули в грязь малехо союзных ребят.

— Как они, были настороже? — спросил Бледный Призрак, вообще не удосужившись оглянуться.

— Да хера там. — Улыбка мужика светилась бледной прорезью на истаивавшей в черноту роже. — В основном спали.

— Лучшее время убивать людей. — Хотя Кальдеру пришлось задуматься, согласятся ли с ним мёртвые. Старый воин протянул руку. — Не пора ли?

— Пора. — Кальдер поморщился, тронувшись ползком через ячмень. Когда ты крадёшься сквозь него, он колет и обдирает гораздо болезненнее, чем можно представить со стороны. Ладони не долго ждали, чтобы стереться до мяса, и его едва ли укрепляло сознавание того, что он направляется навстречу врагу. Он был человеком, приспособленным двигаться в совсем другом направлении. — Чёртов ячмень. — Когда он вернёт отцовскую цепь, то издаст закон запрещающий выращивать эту мудацкую хрень. Разрешены только мягкие злаки, под страхом… Он вырвал ещё пару топорщистых клинышков, чтоб не мешали, и застыл.

Штандарты были прямо перед ним, трепетали на шестах не более чем в двадцати шагах. На каждом вышито золотое солнце, переливающееся в свете дюжины фонарей. Позади них полоска лысой, заболоченной земли, защищая которую умер Скейл, спускалась к реке, киша союзными лошадьми. Сотни тонн громадной, лоснистой, пугающей конской плоти и, насколько он мог разобрать в обрывочном свете факелов, из-за реки всё ещё прибывали новые. Копыта стучали по плитам моста, когда лошади натыкались друг на друга в темноте, эхо разносило тревожное ржание. Не было недостатка и в людях, с криками разводивших коней по местам, в ночи гасли обрывки команд. Всё делается как надо, чтобы через несколько коротких часов втоптать в грязь Кальдера с его ребятами. Надо сказать, не особенно согревающая мысль. Кальдер ничего не имел против втаптывания, просто при этом предпочитал быть в седле, а не под копытами.

По бокам штандартов пара стражей, один обхватил себя руками, зажав алебарду в изгибе локтя, другой с мечом в ножнах разминал ноги, закрываясь щитом от ветра.

— Начали? — прошептал Бледный Призрак.

Кальдер поглядел на стражников и задумался о пощаде. Никто из них ни в коей, мельчайшей мере не казался готовым к дальнейшему. Стоя здесь, они казались ещё более несчастными, чем он — а это серьёзное достижение. Быть может, их также ждут жёны. Может даже жёны с детьми в мягких животах — укрылись мехами и спят, нагревая рядом с собою местечко. Он вздохнул. Жалко до чёрта, что все они сейчас вдали от жён, но жалостью не прогнать ни Союз с Севера, ни Чёрного Доу с отцовского трона.